Cult to Follow – Everything I Never Was

Его никогда не было.
Ни в этом мире, ни в каком-либо другом. Ни в этом времени, ни столетия назад, ни тысячелетия вперед. У него не было друзей, семьи, врагов, воспоминаний, не было никогда чувств. Не было голоса. Не было цвета глаз и отпечатков пальцев. Его никто не рожал в муках на этот свет.
Спустя целую вечность, которую душа мальчишки провела в абсолютном нигде, он больше не чувствовал себя. Пьетро попал в этот странный меняющийся мир, в котором был только холодный сквозняк и умиротворение. Вряд ли здесь можно говорить о времени, но сначала Пьетро недоумевал, поражаясь собственной смерти, затем на замену этим чувствам пришла злость. Он кричал, кидался на ничто вокруг себя, на костлявую Смерть в балахоне с капюшоном, что холодно наблюдала за его беспокойной душой. А потом отчаяние сковало его. Он падал на колени, полз за ней псом, умолял вернуть его, клялся в чем-то, что-то обещал, повторял как заклинание имя своей сестры, но тщетно. Шли года, а, может, минуты или столетия, но потом Пьетро смирился. Или просто забыл о самом себе.
Со временем ему стало казаться, что он всегда был здесь, что не просто всегда был мертв - нет, мертвыми становятся те, кто раньше жил, - а никогда не существовал. Постепенно воспоминания о жизни стирались, Смерть все дальше затягивала его в свой омут. Счастливая, нежная, заботливая Смерть, которая так полюбила своего мертвого мальчика. Она не выпускала его из виду, будто бы ребенок, которому подарили щенка. Она гуляла с ним по просторам вселенной, по времени и пространству, даже не надеясь, что он запомнит хоть что-то из тех потрясающих картин, которые она ему показывала.
Пьетро долго держался. Он так не хотел умирать, так не хотел терять себя, что хватался за каждый образ в своей голове. За образы Мстителей, за образы своих врагов, за глаза Бартона, которые он видел в последние свои секунды, за стоящий в ушах гул оружия, взрывов, криков. За образ Ванды. Да, за ее образ он держался особенно крепко, прогоняя в своей памяти каждый день их жизни, которую они провели вместе. Как она взрослела, как бывала печальна, как смеялась, как боялась, как спала. Чтобы не забыть ни одну деталь, ведь больше у него ничего не было в этой жизни.

Что-то выдернуло его из пелены, в которой, как в кислоте, растворялась его душа. Будто бы утопающего, погружающегося на дно, чья-то рука с силой дернула на поверхность. Комната, забытые предметы, которых не было в его нигде. Кресла, полки, диван, стол... Его Смерть, к которой инстинктивно прирос взгляд юноши. И еще одна женщина. Не сразу, но Пьетро смог вспомнить, что такое живой человек. Она, видимо, была именно живой. Это виделось в ее повадках, в ее манерах, в ее речи. Как давно Ртуть не слышал ничьей речи здесь, только скрежещущий голос своей единственной собеседницы.
Он нахмурился и молчал, пока женщины разговаривали.
- Мои руки, - прошептал он тихо, так, что его никто не услышал и уставился в свои ладони. Пальцы дрожали, будто бы от непривычки носить на себе кожу и кости. Все тело показалось тяжелым, как когда скульптор во время лепки наращивает на каркас глину. И каркас гнется, потому что уже веками и тысячелетиями вне времени привык существовать легким облаком, подобием себя прошлого. Одной только душой.
К нему обратились, и Пьетро резко вскинул голову. Женщина оказалась прямо перед его лицом. Несколько долгих секунд потребовалось мальчишке, чтобы понять, о чем ему говорят. Наконец он нахмурился и произнес хриплым голосом:
- Вы... вы совершенно не правы, - он сделал паузу, вглядываясь в бездонные глаза незнакомки. - Я никогда и не существовал.
Смерть, если бы могла, наверняка довольно бы улыбнулась. И если бы можно было слышать ее дыхание, то оно было бы напряженным и тяжелым, костлявая нервничала. Но слова мальчишка явно перевесили ее чашу весов.
Увы, Пьетро уже давно падал в этот колодец беспамятства, блуждая по бескрайним просторам вселенной никем и ничем, но все еще не растворился во времени. Незнакомка чувствовала это, знала, что его можно вытащить. А он? Верил ли в это?..
- Вот видишь? - голос Смерти был низким, гулким, но в нем ощущались нотки самодовольства. - Мальчику лучше здесь. И всегда было лучше здесь, чем где-либо еще.
Помнил ли кто-то из них сказку о Снежной Королеве? Той самой, которая похитила мальчика, увезла его прочь и превратила его сердце в льдинку. И о том, как... Да черт с ней, со сказкой. В ней-то никто не умирал.
- Ни к чему баламутить мои тихие заводи, дорогая Моргана, - продолжала Смерть. Она сделала несколько шагов вперед, покачивая костлявыми бедрами. - То, что мертво, должно оставаться мертвым. Это законы природы.
Пьетро все еще смотрел прямо в темные глаза незнакомки.
- Но вы живы, не так ли? - удивленно произнес он и посмотрел вниз на ее ладони. Он медленно сжал свои пальцы. - Кто вы?
- Пьетро, довольно! - гневно рявкнула Смерть, и голос ее разнесся под потолком звуками падающих камней в ущелье. Звуки смолкли, и она продолжила тихо, но требовательно: - Не стоит слушать сладкие речи живых, они всегда норовят перекроить мироздание. Мы же с тобой здесь для того, чтобы сохранять равновесие. Мы вернемся в нашу тишину, дорогой Пьетро.