Scarlet Witch
Ванда говорила, говорила очень долго и много, бесконечно много. Он чувствовал ее эмоции, ее настроение, знал, что она ждет его реакции, но не мог ничего вымолвить в ответ. Он устал убеждать ее (и себя заодно), что есть еще хоть какой-то шанс на благополучный исход. Они оба знали, Алая Ведьма умрет. И если сама девушка, судя по ее словам, была готова к такому повороту, то Эрик не представлял себе, как это произойдет, как это вообще возможно, что ему делать в момент, когда за дверью появятся Мстители. Допустим, он убьет их всех, воспользуется самой ужасной своей возможностью – будет пытать их, уничтожая медленно и мучительно, манипулируя кровью в их жилах. Гемоглобинез был крайне редким инструментом в арсенале Магнето, это чудовищная смерть, но он просто не сможет стоять и смотреть, как «герои» убивают его дочь, его слабую, истощенную, беззащитную дочь.
- Все будет хорошо. – скрывая отчаяние в голосе, выдавил из себя Леншерр, подняв задумчивый взгляд на дочь и с тоской подмечая, что от Ванды осталась лишь тень, призрак, заключенный в бледную оболочку. Возможно, он был худшим отцом в мире, но даже такому мерзавцу, как он, было невыносимо наблюдать за страданиями, эмоциональными и физическими, своего ребенка. Он как будто умирал вместе с ней.
- Милая, это лишь иллюзия. Твоя рука по-прежнему худая, ты не можешь прикрывать настоящие проблемы красивыми фантазиями. Пожалуйста, Ванда, поешь… - он кивнул в сторону подноса, оставленного на прикроватной тумбочке, который Максимофф упрямо не замечала. Убеждать ее – все равно что общаться с ветром, упрашивать его не гнуть деревья… Все впустую. Она не слушает. Эрик выдохнул, закрыл глаза, зная наперед, что декорации сейчас снова изменятся, стоит ему только поднять веки. Она всегда создавала иллюзии очень неожиданно, и он уже даже не пытался понять, есть ли какой-то шаблон, определенный маршрут их путешествий.
- Бороться… - прошептал Магнето упрямо и настойчиво, он всегда боролся и призывал к этому других, какой бы невыносимой ни казалась ситуация. Всегда есть выход, лучший выход, нежели смерть. За что бороться? За себя, за право жить, за возможность дышать, за каждый новый день, за удивительный дар, которым тебя наградила природа. За своих близких, друзей, свой народ. За все, что тебе дорого и ценно в этом мире. Цепляться до последнего, выгрызать у смерти зубами право на жизнь. Леншерру было очень непросто признать, что его дочери все это уже не нужно. Она сдалась? Но зачем же тогда она говорит все это? Зачем создает иллюзии день за днем, сводя себя и своего отца с ума? Почему она пытается ему что-то объяснить, если тут же убеждает его, что все предрешено и кончено, и сражаться ей не за что. Как странно.
- Зачем ты это делаешь? – он пошатнулся, схватился за дверной проем, чтобы не упасть, когда увидел перед собой, так четко и ясно, то, что боялся себе представить. Маленькие Ванда и Пьетро. Именно такими он должен был узнать их, совсем еще крошечными, беззащитными, нуждающимися в нем. Как же сильно он любил их мать, невозможно было передать словами. И как больно ему было после… Нет, не сметь думать об этом. Нельзя.
Будто назло, не повинуясь голосу разума, перед глазами стали всплывать картины из прошлого, одна страшнее другой. Образы становились все четче, ярче, они вскрывали старые раны, и Эрик, тихо простонав, сполз на пол, опустившись на колени и склонив голову. Столько лет он бережно, осторожно, обращаясь с памятью, словно с бомбой, прятал свои воспоминания как можно дальше, стараясь избежать участи пережить и прочувствовать не испытанные полностью эмоции. Он топил в себе всю боль, ярость и гнев долгие годы. Но длительная осада его сознания Вандой, ее тяжелая артиллерия в виде эмоциональных, болезненных иллюзий, бесконечная бессонница, переживания – все это стало решающим, переломным ударом по тщательно выстроенной внутренней защите Эрика от окружающего мира, от самого себя. Он склонился еще ниже, схватился за голову, с силой сдавливая ее, словно пытаясь выгнать оттуда то, что невозможно было стереть – свою жизнь, свое прошлое.
Речь Ванды, ее вопросы, нацеленные в самое сердце, звучали откуда-то издалека, он слышал только приглушенные, искаженные звуки, с трудом собирая из них слова и фразы. Кажется, сильно кольнуло в груди и непонятно откуда появилось чувство тревоги, бессознательного страха. Леншерр опустил руки, тяжело дыша и глядя куда-то в пол. Интересно, в иллюзии у него может случится самый настоящий сердечный приступ? Голова закружилась, когда он попытался подняться, но все-таки ему удалось встать на ноги. Не отрывая взор от каменного пола, мужчина, шатаясь, подошел к взрослой Ванде, медленно поднял на нее глаза и, как-то криво и оттого ужасающе улыбнувшись, призвал к себе кухонный нож с деревянного стола, стоявшего в углу, рукоятью всучил его в ладонь дочери и, подняв оружие на уровень сердца, приблизился вплотную, чувствуя, как лезвие упирается в грудь.
- Ты хочешь знать правду, Ванда? Тебе нужна информация? Истина? Причины? Объяснения? Хорошо. Я готов. Только сразу после того, как я закончу, ты прирежешь меня, договорились? Иначе я разнесу тут все. Я больше не смогу себя контролировать. Ты хочешь услышать правду, я расскажу, но это будет дорого мне стоить. Я уже чувствую внутри ту разрушительную ярость, которую прячу все эти годы как можно глубже. – он говорил резко, обрывисто, эмоционально, со слезами злости и боли на глаза, скалясь на самого себя и Максимофф и ненавидя сейчас все, что окружало его здесь: этот дом, младенцев, взрослую дочь, себя самого.
- Дороже всего на свете для меня была моя семья. Когда-то очень давно я вел спокойную и достойную жизнь. Я был женат на самой замечательной, самой красивой и умной женщине, Магде. Я бесконечно сильно любил ее. Мы пережили немало горя, но всегда боролись за свое счастье и в конце концов поженились. Спустя год Магда родила мне дочь, очень умную и ласковую девочку. Твою старшую сестру. Я работал и учился, Магда вела хозяйство, мы жили примерно и честно. Я не мог нарадоваться своей дочери. Она была ангелом. Я хотел еще детей, просил Магду подумать. Она отказывалась. В те годы было очень непросто прожить и втроем. Разруха. Послевоенная Европа. Нищета.
Однажды, когда я возвращался с работы, наш дом загорелся. Точнее, его подожгли. Моя жена и дочь были там, внутри. Они звали на помощь, я не мог оставаться в стороне. Я ворвался в горящее здание и вытащил из огня Магду. Аня была совсем высоко, в своей комнате. Когда я вывел жену на улицу и собрался возвращаться обратно, за дочерью, появились полицейские и соседи. Они решили воспользоваться моментом. Арестовать меня по ложному обвинению. Они бросились на меня. Дом начал рушиться… Меня тогда здорово избили, хотя я пытался договориться, я просил их спасти моего ребенка, но люди заявили, что не станут рисковать жизнью ради моей девочки. Магда кричала в исступлении, Аня до последнего момента громко плакала и звала меня. Я видел ее силуэт в окне, слышал ее крики, четырехлетний ребенок не может так кричать… Я пытался подняться, но меня продолжали избивать. Раздался последний крик дочери. Я увидел, как пламя поглотило ее. И потерял контроль над собой. – Эрик словно задохнулся собственными словами, он внезапно замолчал и еще сильнее надавил своим телом на нож, не отпуская его и не позволяя Ванде его опустить. На рубашке проступила кровь, лезвие неглубоко, но все же вошло внутрь, уперевшись в грудную клетку. Боль физическая немного отрезвила помутненное яростью и горем сознание. Мастер магнетизма вернулся из своих воспоминаний в иллюзию Ванды и, собрав остатки сил, хрипло продолжил:
- Я убил их. Всех до единого: полицейских, соседей, зевак. Всех, кто стоял и смотрел, как гибнет в огне моя жизнь, моя семья. Я помню, как уничтожил каждого, кто избивал меня. Я не мог остановиться. Во мне пробудилась вся накопленная боль и ярость. Во мне проснулось то, что усердно искали в концлагере, куда я попал в двенадцать лет... Я вырос там. Я видел, как зверски расправились с моим отцом, матерью и сестрой. Надо мной четыре года ставили эксперименты, убивали и возрождали мое тело и душу. Освенцим превратил меня в то, что я есть сейчас. Я не могу рассказать тебе, что именно там происходило. Что делали со мной. Я провел там целых четыре года. Вечность…
Магда сбежала в ужасе от всего увиденного. Я пытался найти ее, но мне не удалось. Я бродил месяцами по всем окрестностям, но везде, где я появлялся, на меня поднимались отряды разъяренных людей. А Магда… она не желала больше знать меня и мои способности. До того дня она считала их благом. А потом поняла, что живет с чудовищем. И не смогла простить меня за гибель нашей дочери.
Nothing else
