Когда природа вкладывает в тебя вполне неплохие такие качества, то тут, хочешь не хочешь, а игнорировать их не получиться, даже при всём желании.
Меня она наделила не только искромётным юмором, стойким консерватизмом и бесконечной самоотверженностью, но ещё и достаточно хорошим телосложением, за которое я взялся, гонимый ещё юношеским максимализмом, и желанием выглядеть сногсшибательно. Покрасоваться перед девчонками своим прессом, поиграть мускулами, и всё это в сопровождении коронной усмешки - моя прямая составляющая раньше, и, немного, сейчас.
Запустив пятерню во взмокшие от изнурительной тренировки волосы, я слегка взлохматил их, создавая на голове беспорядочное "куда хочу, туда торчу", хотя моя причёска и без того никогда не отличалась своей прилизанностью. Сидя на скамейке в раздевалке, упёрся локтями в собственные колени, сцепив кисти рук в плотный замок, и положив на них подбородок, который, за последние пару дней, успел обрасти еле заметной щетиной. Обрастать мехом я начал достаточно рано, и уже порядком подзаебся каждый день бриться, что, в конечном итоге, привело меня к вполне ожидаемой мысли - борода украшает мужчину.
Грудь вздымалась от размеренного дыхания, а в голове то и дело мелькала мысль, что подобная жизнь хоть и была в моём вкусе, но слишком изматывала. Заставляла чувствовать себя истощённым, безэмоциональным амбалом, которого не интересует ничего, кроме занятий спортом. Отдавшись любимому делу целиком, и полностью, я непроизвольно забил на другие, не менее важные дела, список которых неумолимо приближался к бесконечности, а первым, и, пожалуй, главным пунктом в ней была учёба. Моим родителям, естественно, такой расклад по душе не пришёлся ещё тогда, когда в дом, нежданно-негаданно, нагрянул один из преподавателей колледжа, намереваясь отчитать не только меня - за безалаберное отношение к образованию, которое было так необходимо мне в дальнейшей жизни, но ещё и родителей - за то, что так плохо следят за своим драгоценным чадом.
Должного эффекта вся эта ситуация не возымела: я как продолжал забивать на учёбу, так и продолжаю это делать по сей день. И, знаете, нисколько не жалею. Получить образование можно в любой момент, а вот прекрасные студенческие годы, потраченные впустую, вернуть не получится. Поэтому, тут как-бы выбор очевиден, и сделал я его уже довольно давно.
- Томпсон, - позади раздался громогласный вопль тренера. Уперев руки в бока, и притопывая ногой, он сурово сводил мохнатые брови к переносице, скривив губы в непонятной то ли улыбке, то ли ухмылке. Я вздрогнул от неожиданности - оно и понятно, когда тебе почти в самое ухо орут хриплым басом, оставаться непоколебимым, словно скала, сложно, - и медленно повернулся, исподлобья поглядев на мужчину, свалившегося, словно снег на голову. - Ты какого ещё здесь ошиваешься? - грозным тоном поинтересовался он, но внезапно морщины, от нахмуренных бровей, разгладились, и тренер сменил гнев на милость. - А вообще, я тут тебе кое-что дать собирался. Хорошо, что ты не успел уйти. - постучав указательным пальцем по подбородку, мужчина краем глаза глянул на всё ещё непонимающего, что происходит, меня, и махнул в сторону выхода. - Пошли.
Я, всё ещё не вкуривший, что вообще ему надо - ведь обычно, застав кого-то в раздевалке вне тренировки, мужчина начинал брызгать слюной во все стороны, выгоняя всех за пределы территории, и некоторым даже поджопники прилетали, видимо для ускорения, - вздёрнул бровь, почесав щетинистую щеку. Сами понимаете, далеко не самые адекватные мысли лезут в голову, когда мужчина в возрасте зовёт тебя куда-то за собой. Впрочем, меня это не особо напугало, ведь в случае острой жизненной необходимости, кулаками махать я мог знатно.

- В общем, - начал тренер, когда мы оказались в его кабинете. Он обогнул свой письменный стол, и, наклонившись, рукой нырнул в один из выдвижных ящиков. - нам тут путёвки прилетели, в Норвегию. Сказано было - дать самым лучшим спортсменам. Ты, конечно, не самый лучший, - на этих словах мужчина хрипло рассмеялся, а его глаза показались на уровне столешницы. - но, думаю, что ты должен быть в числе тех, кто окажется в этом заснеженном государстве. - выпрямился он, ногой задвинув ящик, и кинул на стол конверт. - Забирай, и проваливай. Чтоб я больше тебя здесь не видел во внеурочное время.
Что делал всё это время я? Я молчал, и со стороны могло показаться, что я немой. Но нет, я просто то ли ахренел от происходящего, то ли... нет, пожалуй, действительно ахренел.
- Ладно, понял. - только и произнёс, сделав несколько размашистых шагов к столу, стянул с него конверт, и поспешно ретировался обратно в раздевалку.

Несколькими днями спустя.
- Томпсон, ты чё такой загруженный? Получив ощутимый тычок в плечо, я повернул голову, встретившись взглядом с довольной рожей знакомого парня. Мы не были друзьями, и я, признаться честно, даже имени его не помнил, но тот почему-то делал вид, будто мы знали друг друга всю жизни.
- Да... эм.. вроде нет. - пожал плечами я, закатив глаза.
Мы сидели в самолёте, каждый на своём месте, и вот-вот должны были взлетать, но этот назойливый парень, словно комар, всё пищал над моим бедным ухом, что-то рассказывая про свою насыщенную, как ему казалось, жизнь, неумолимо приближая планку моего раздражения к наивысшей точке. А это не круто. Ой как не круто.
- Пойду отолью. - сморозил я первое, что пришло в голову, уперевшись рукой в подлокотник, и поднявшись со своего места. Парнишу это, видимо, совершенно никаким образом не задевало, потому что он, на секунду умолкнув, и проследив за мной взглядом, ловко крутанулся на своём месте, уперевшись скрещенными руками в спинку сидения, и начала что-то втирать тем, кто сидел позади.
Я же, найдя взглядом пустующее место, прошагал к нему, бахнувшись в кресло, которое отозвалось напряжённым скрипом, и вальяжно растёкся, покосившись на девчонку, сидевшую рядом. Симпатичную девчонку, надо сказать. Чуть сместившись, я сел полубоком, так, чтобы её было видно целиком, и полностью, облокотился левой рукой о подлокотник, и упёрся виском в кулак. Не улыбался. Не говорил. Просто уставился на неё, словно это был в порядке вещей.
[AVA]http://savepic.ru/10493920.jpg[/AVA]
[SGN]

[/SGN]
[NIC]Flash Thompson[/NIC]

Отредактировано Mary J. Watson (16-07-2016 16:38)

Из всех известных способов передвижения, я больше всего любил самолёты. Готов был летать неделями, потому что только на воздушном судне, в момент, когда шасси прекращают соприкасаться с гладким, ровным асфальтом взлётной полосы, душа словно взлетает вместе с ним. Все гнетущие, давящие, и доставляющие море дискомфорта, чувства, вмиг улетучиваются, растворяясь в плотной пелене облаков.
Сегодня облаков не было. Были только тяжёлые, свинцовые тучи, грозящиеся в любой момент разразиться непогодой, и накрыть своими обширными объятиями весь город. Я заметил их ещё днём, когда сидел на крыльце своего дома, вертел в руках недопитую бутылку пива, которое сегодня казалось на редкость отвратительным, и с трудом лезло в глотку, и смотрел на, тогда ещё видневшиеся, облака. Они, абсолютно никуда не двигаясь, висели над головой, и лишь где-то на линии горизонта перекрывались тёмно-синим, грозным, и недружелюбным небом.

Сейчас, когда прошло уже больше половины полёта, восседая в своём кресле, но далеко не на своём месте, я, подпирая кулаком собственную голову, смотрел на девчонку, сидящую рядом, и неотрывно глядящую в иллюминатор. Взгляд мой блуждал по её волосам, холодный оттенок которых казался мне слишком притягательным, и оттого запоминающимся; очертил линию скул, медленно скользнув по шее ниже, к скулам, и, собственно, задержавшись на аппетитных формах. Хочешь не хочешь, а мужские потребности периодически давали о себе знать, рисуя в голове различные живописные картины. Дёрнув бровью, я провёл языком по внутренней стороне губы, и лишь тогда отвёл взгляд в сторону, зацепившись за макушку сидящего впереди парня. И, надо сказать, очень вовремя, так как со стороны девчонки, которая до этого совершенно не обращала на беспардонно подсевшего меня, никакого внимания, раздался вопрос. Неловко бы вышло, если повернувшись, первое, что она увидела, был мой взгляд, зависший на её груди. Или всё-таки она его заметила? Как ещё объяснить её неожиданный вопрос..
- Будоражит, - правый угол губ скривился в ухмылке, а взгляд, до этого скользящий по макушкам, находящимся в пределах видимости, рывком перемещается обратно к девчонке, зацепившись за её лицо. Я пристально и неотрывно следил за ней, иногда позволяя себе вскользь пробежаться по изгибу губ, и тут же вернуться обратно.
Может мы бы ещё и поговорить успели, но голос стюардессы, разорвавший гулкую атмосферу салона, заставил всех на мгновение замолчать, оповещая о посадке. Секундная тишина, и люди теперь начали подниматься со своих мест, вернувшись к своим неоконченным разговорам. Девчонка поднялась, нарушив наш зрительный контакт, и поспешила ретироваться, на что я лишь проследил за ней, ощутив, как её рука коснулась плеча, и, переместив вес собственного тела на упирающуюся в подлокотник руку, отклонился в сторону прохода, зацепившись за знакомый цвет волос взглядом, и скользнул им вниз, теперь уже оценив её бёдра. Лишь мимолётно, потому что незнакомка успела покинуть самолёт до того, как в моей голове промелькнула похабная мысль.
Постепенно места пустели, но я непоколебимо сидел, предпочитая дождаться, когда все вывалятся наружу, вместо того, чтобы толкаться в узком проходе, и не менее узких дверях.

Выйдя из здания аэропорта, я глубоко вдохнул свежий, прохладный воздух, поправив свисающий с плеча рюкзак. Всегда мечтал побывать дальше, чем близлежащие к Нью-Йорку городишки, куда меня заносило, по воле случая, и благодаря соревнованиям.
Ощутил небольшой хлопок по плечу, прилетевший с подачи друга, которому тренер, так же как и мне, выделил путёвку. Кивнув ему, усмехнулся, и не спеша зашагал в сторону автобуса, терпеливо дожидающегося, когда вся спортивная братия рассядется по своим местам. Водитель, кстати, был не в восторге - стоял возле дверей, скрестив руки на груди, и кидал косые взгляды на входящих.
Я ввалился в автобус, и упёрся ладонью в первое попавшееся кресло, так как друг, уж очень сильно жаждущий приземлиться на своё место, то и дело толкал меня в спину.
- Да заебал. - весело отозвался я на его заливистый хохот, сжав руку в кулак, и слабо заехав ему по плечу, проталкивая вглубь салона. Затормозил сам, взглядом отыскав светлый затылок, и невольно усмехнулся, гонимый мыслью усесться рядом и сейчас. Но не сел, потому что в этот раз соседкой её оказалась какая-то девка, активно жестикулирующая, и что-то без умолку излагающая. Огорчился ли я? Нет. Лишь поджал губы, и прошёл дальше, усевшись в пустующее кресло впереди неё. Рюкзак, предварительно, пихнул под сидение - места там было как раз достаточно.

Мы ехали всего минут двадцать, и всё это время я ощущал, будто кто-то пристально смотрит мне в затылок. Спинки кресел в этом автобусе были не такими уж и высокими, и моя макушка - скажем спасибо росту, - благополучно торчала. Промычав что-то нечленораздельное, я провёл ладонью по волосам, взъерошивая их, показательно почесал затылок, и чуть съехал. Макушка скрылась, а вот колени неудобно упёрлись в сидение передо мной. Жестокая учесть высокого человека - скрючивайся буквой зю в любом общественном транспорте.
Не знаю, что уж произошло, но в какой-то момент нас не хило так тряхнуло. Потом ещё раз. А потом резкий толчок, и я шваркнулся лбом о кресло, находящееся впереди. Народ начал что-то бубнить, и этот бубнёжь постепенно перерастал в не хилую такую панику. Кто-то говорил, что в нас вмазалась какая-то тачка, кто-то - что это мы вмазались в дерево, потому что водитель уснул. Версий было много, но какая из них была правдивой - хер разберёшь. Выпрямившись, я расправил плечи, и встал. Плевать было на всех. На всех, кроме одной девчонки.
- Живая? - встав в проёме между сидениями, и уперевшись руками в их спинки, я навис над ней. Неожиданно ушей коснулся чей-то крик, заставивший меня поднять голову. Все рванули из автобуса, чуть ли не сбивая меня с ног, но хрен там плавал..
- Пошли.. - кивнул, когда толкучка прекратилась, и, оттолкнувшись я дал возможность девушке пойти первой, а затем уже вышел сам. - Чё было то? - задал я вполне логичный вопрос, надеясь, что может хоть она в курсе. Ну, знаете, девчонки между собой трындят чаще, потому и знают, как правило, больше.

Очень так неплохо началось наше увлекательное путешествие в Норвегию.
Ещё в самолёте, сидя в своём кресле, я прям чувствовал, что какая-нибудь неведомая хрень, но обязательно случится, оттого и ёрзал на месте каждые пять минут, пытаясь принять более комфортное для себя положение. Но всё никак не мог его найти: то ноги затекали, упираясь в кресло передо мной, и, видимо, упирались ещё и в спину впередисидящего очкарика, который периодически поднимался и оборачивался, но завидев моё, не самое дружелюбное выражение лица, тут же опускался обратно, что-то бурча себе под нос - я, между делом, откровенно не понимал, каким образом этот худощавый тип заработал путёвку, и каким-таким видом дрищавского спорта он занимался; то вроде бы уселся более-менее удобно, но буквально две минуты, и какая-то неведомая тяга повернуться, чертыхнуться, встать и уйти, появлялась в голове - вот только уйти, к сожалению, было невозможно; в какой-то момент я вообще захотел есть. Втянув в лёгкие побольше воздуха, я надул щёки, гулко выдохнув; между делом уперевшись локтём в подлокотник, запустил ладонь в волосы, и съехал максимально низко. Вот так вообще нормально. Даже можно было бы и вздремнуть для разнообразия, так как в самолёте поспать не удалось, хотя я планировал это сделать, ещё будучи дома, и закидывая скомканные вещи в рюкзак. Типичный мужик, которого не заботит измятость той, или иной футболки, и который считает, что любая вещь способна разгладиться уже непосредственно на теле, а напрягать себя излишней кропотливостью в этом деле - глупое занятие. Только я прикрыл глаза, вытянув губы "уточкой", и причмокнув, как грёбаный толчок, и чей-то оглушительный визг, больно резанувший слух, прогнали всю надежду на здоровый мужской сон, с храпом, и неподдельным раздражением окружающих.

Водитель, значит, уснул, да? Вообще пиздато! А ведь он мне с первого взгляда не понравился. Нет, он, конечно, и не должен был мне понравиться - это уже попахивает каким-то извращением, но как-бы весь его тогдашний вид говорил, нет, не так, он буквально кричал о том, что мол: - да я вашу трубу шатал, шайтаны, свалились на мою седую голову всей своей оравой, вози вас теперь. За подобными мыслями, недобро осклабившись, я не заметил, как девушка резко остановилась. А я.. а что я? Я хоть и был достаточно ловок, но гибкостью кошки никогда не обладал, потому и впечатался в её спину, почувствовав приятный, мягкий аромат духов. Отдаляться не спешил. Словно в ступор впал, завидев взгляд её зелёных глаз, скользящий по моему лицу. Возвышался над ней непоколебимой скалой, и глядел сверху вниз. Опомнился лишь тогда, когда позади стоящий, и желающий поскорее выйти из автобуса, люд, начал недовольно и, местами злобно, бурчать, иногда хлопая меня по плечу. Некоторые, на редкость смелые личности, попытались сдвинуть меня с места, но хер там плавал. Я склонил голову, гаркнув на них через правое плечо, и самодовольно улыбнулся, когда те затихли, отпрянув, словно от дикого зверя. Знают, что связываться со мной - себе дороже. 
Какого хера ты творишь, Томпсон? - вопил внутренний голос, действуя на меня отрезвляюще, и заставляя оторвать пристальный, изучающий взгляд от лица девчонки. Мимолётно вспомнил, что соседка, болтавшая без умолку, несколько раз назвала её Фелицией. Парадоксальным был для меня ещё и тот факт, что я не обращал внимания на неё раньше, хотя постигали азы наук мы, вроде бы, в одном учебном заведении. В своё оправдание скажу, что у меня плохая память на имена, и не менее плохая - на лица, потому допускалась мысль, что мы некогда были знакомы, просто я забыл. Впрочем, не важно.
Повернув голову вслед за кивком девчонки, я сжал губы в тонкую линию, недобро сморщив нос, и сжав руку в кулак.
- Мудак. Надо его вернуть. - прорычал сквозь плотно стиснутые зубы, вернув взгляд к девушке, и тут же сменив гнев на милость. Рука разжалась, но желание посильнее уебать другу за его выкидоны, по прежнему осталась.
Хоть я и не мог похвастаться долгой, и продуктивной дружбой с Риком - именно так звали того парня, - но успел привыкнуть, что этот человек имеет просто невероятную способность находить проблемы на свой зад, втягивая в них и задницы окружающих. Стоит только уловить хоть какую-то возможность встряхнуться, и он тут как тут, рвётся в бой, на поиски приключений, а остальные потом расхлёбывают. Вот и в этот раз ему, видимо, не хватило острых ощущений, и он решил поискать их в чаще леса.
- Не буду просить тебя помочь, это может быть... - замялся, отведя взгляд, ища, что сказать, и будто надеясь найти этот ответ в окружающей обстановке. И нашёл. А когда нашёл, вновь уставился на девушку. - опасно. - божечки-кошечки, неужели Томпсон беспокоится о ком-то, кроме себя любимого? Неслыханно, невиданно, и вообще запомните этот день, ибо я отказываюсь это повторять!
Скривив губы в подобии улыбки, я положил большие, относительно девушки, ладони на её плечи, и развернул боком, протиснувшись в тот узкий проход, образовавшийся между ней и креслом. Естественно, не ожидал, что она послушается, ибо что-то подсказывало, что девушка не так проста, как кажется на первый взгляд. Блять, да что там, она и на первый взгляд простой не казалась.
Выпрыгнув из автобуса, и оглядевшись, я зацепился взглядом за деревья, между которыми буквально некоторое время назад скрылся парень. Огляделся ещё раз, удостоверившись, что народ занят какими-то своими делами, не обращая на меня никакого внимания, и размашистыми шагами устремился следом за Риком.

- Зачем ты пошла-то? - резко остановившись, скрестил руки на груди, повернувшись к девушке, и вздёрнул бровь. - Лес - это не то место, где следует разгуливать такой девушке. - хитро прищурившись, я сделал несколько шагов к ней навстречу, сократив расстояние до опасного минимума, и облизнул губы. Нависая над ней, словно медведь гризли над своей жертвой, я пристально смотрел в её глаза, и кривил губы в коронной, несколько маньяческой ухмылке. Игрался, хотя время было совсем неподходящее. Хрен знает, зачем я всё это делал. Просто захотелось, а я не привык отказываться от своих желаний. Такой уж мудак, что с меня взять. Выдохнув, и обдав её лицо своим горячим дыханием, я, в следующую секунду, расхохотался, коснувшись ладонью своего затылка. - Думаешь, вдвоём мы найдём его быстрее? - сделав шаг назад, развернулся, медленно зашагав по намеченной ранее траектории, и всматриваясь в землю, которая сейчас была покрыта снегом, и на которой размыто виднелись следы друга.

Я никогда не мог похвастаться тягой к защите униженных и оскорблённых. Так же, как не мог похвастаться и благородными делами, вроде спасения кошек с деревьев, и помощи старушкам в переводе через дорогу. Все, более-менее адекватные жесты доброй воли, так или иначе касались непосредственно личной выгоды. Я просто не видел смысла помогать другим, когда сам находился в полной заднице. С самого детства отец, в большинстве случаев пьяный, и оттого опасно злой, не стремился вдолбить в меня какие-то высокоморальные ценности, забивал на моё существование, и, между делом, иногда забивал меня, в прямом смысле этого слова. Как-то раз, будучи пьяным, он взбесился из-за моего неожиданного появления в гостиной, объясняя это тем, что я, якобы, помешал ему смотреть любимую передачу. Мать знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но встревать не спешила - при любом исходе отхватили бы оба. Замахнувшегося, держа в руках пустую бутылку, отца я тогда толкнул, в надежде, что это его утихомирит, но это лишь на долю секунд оттянуло неизбежное. Я всё-равно получил - шрам на виске до сих пор напоминает мне о событиях того вечера, заставляя недовольно, зло морщиться, и сжимать кисти рук в кулаки до побледневших костяшек. Тогда-то я впервые понял, что никто не сможет помочь мне лучше, чем я сам. А ещё усвоил одну простую истину - никому, в принципе, нахрен не усралась моя забота. Так же как и помощь. С тех пор я помогал лишь самому себе, забивая при этом на просьбы окружающих; ну и немного помогал друзьям, но ограничивался какими-то пустяковыми просьбами. Бросаться на амбразуру ради друга я не собирался, увольте. И случись сегодняшняя авария несколько лет назад, я бы с непоколебимым видом проследил, как Рик скрывается в лесной чаще, хмыкнул, и благополучно отправил эту ситуацию в глубокий игнор.
Почему я поплёлся за ним сейчас? Сам не знаю. Почему остановил Фелицию в автобусе, не желая, чтобы она шла следом и подвергала себя опасности? На этот вопрос у меня тоже ответа не было. Знал лишь одно - надо как можно скорее вернуть парня к общей группе, и вернуться живым и, хотя-бы относительно здоровым, самому.
Подняв воротник своей куртки, я набычился, пряча нос в недрах одежды, сунул руки в карманы, и размеренным шагом устремился вглубь леса. С каждой минутой становилось всё темнее, сумрак накрывал и без того тёмный лес, заставляя щуриться, чтобы лучше разглядеть натоптанную Риком тропинку. Всё бы ничего, вот только ещё и снег пошёл, слабый, но этого было достаточно, чтобы скрыть под своей белой пеленой видимый след. Каждый шаг отдавался приятным скрипом, успевших накрыть собою землю, осадков, но если мои шаги были тяжёлыми, иногда размашистыми, и я успел с ними свыкнуться, то не смог не обратить внимание не еле уловимое, аккуратное, лёгкое движение позади, явно принадлежащее далеко не местным обитателям фауны. Остановившись, я высунул нос, вдохнув морозный воздух полной грудью. Я почему-то знал, что девчонка пойдёт следом. На словах она хоть и попыталась убедить меня, что навязываться не собирается, но взгляд говорил об обратном. И я поймал этот дьявольски притягательный огонёк её, кажущихся бездонными, глаз. Возражать не стал. Потому что подсознательно хотел, чтобы она пошла следом.

- Уверена? - губы дрогнули в загадочной, самонадеянной усмешке, а голова наклонилась в бок вслед за её головой. Несколько шагов, и я вновь возвышаюсь над Фелицией, глядя сверху вниз, неизменно кривя рот в непонятной, даже для самого себя, улыбке. Не злой, но и доброй её назвать - язык не поворачивался.
- Откуда у тебя мой.. - договорить не успел. Так и замер, когда хрупкая ладонь коснулась плеча, заставив невольно сгорбиться, податься вперёд, чтобы хоть как-то сократить такое, кажущееся огромным, расстояние между нашими лицами. Я не собирался делать какие-то необдуманные шаги, ведь знал девчонку от силы пару часов. Она, как я успел заметить, тоже не собиралась. Но эта игра, будоражащая воображение, и заставляющая сердце то и дело пропускать по удару, мне, несомненно, нравилась. - Если пойду с тобой, то вполне могу потерять свою честь. - теперь уже усмехнулся в открытую, широко, обдавая своим горячим дыханием лицо девчонки, которое было в опасной близости от моего. Взгляд вскользь пробежал по её лицу, изгибу бровей, переносице, губам; перешёл на скулы, и резко дёрнулся, вновь цепляясь за зелёные, обрамлённые густыми ресницами, глаза.
Этот недолгий зрительный контакт прервался тогда, когда она, обогнув меня с плеча, устремилась вперёд. Я же, оставшись стоять в том же положении, но выпрямившись, и расправив плечи, ещё с пару секунд смотрел прямо перед собой. Затем повернул голову к тому плечу, со стороны которого ушла Фелиция, фыркнул, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, отправился следом за ней. Шагал широко, потому и догнал её быстро.
- Или по ней прошёл какой-нибудь волк. - предположил я, опустив голову, и попытавшись рассмотреть хоть какие-то следы. Хлопья снега постепенно начали падать быстрее, увеличились в количестве, и теперь трудно было разобрать, кто именно прошёл по этой узкой тропинке. - Не удивлюсь, если Рик уже давно вернулся к автобусу. - вполне такое адекватное суждение, так как зная парня, и его замашки героя и искателя приключений, которых надолго не хватает - он мог просто крутануться, в пределах нескольких сотен метров, и вернуться назад. А мы ушли дальше. Глубже. Звучит, как начало какого-то дешевого порно фильма.
- А тебя уже утомила моя компания? - ответил вопросом на вопрос, проведя языком по внутренней стороне нижней губы. Вздёрнув бровь, и сощурив правый глаз, я медленно, не делая резких движений, поднял руку, неожиданно коснувшись тёплыми пальцами, согретыми в карманах собственной куртки, её холодной щеки. Большой палец скользнул по мягкой, бархатистой коже ближе к губам, но больше я ничего не предпринял. - Нет. - хрипло, тихо, на выдохе произнёс я, и сам не понял, то ли отвечал на задаваемый у себя в голове вопрос - стоит ли делать то, что я делаю, или собираюсь сделать, или отвечал на вопрос Фелиции. - Надо его найти. Иначе нагнут всех, и, скорее всего, заставят вернуться домой. - опустил руку, нарочито задев свисающие пряди волос, так как хотел почувствовать, каковы они на ощупь, и теперь уже сам обогнул девушку с плеча. Не понимал, почему желания совершать подобные действия пробуждаются именно рядом с ней. Да и, наверное, не хотел знать. Решил разобраться с этим потом. Сейчас надо было найти грёбанного Рика, по возможности ещё и отполировать собственным кулаком его челюсть, чтобы неповадно было сваливать хер знает куда.

Когда ты идёшь по тихому, одинокому, заснеженному лесу, в компании очень даже симпатичной девушки, в голову лезут немного неправильные мысли, вихрем закручиваясь, переплетаясь друг с другом, и блокируя всяческое рациональное мышление, заставляя сосредотачиваться далеко не на том, на чём следует. И я не был исключением. В моей голове, так же как и в голове любого другого парня, оказавшегося на моём месте, стали появляться неоднозначные идеи, предположения, желания. Вот только я умел выбирать из всего того сумбура, творившегося в пределах черепной коробки постоянно, нужное, цепляясь за него, и отсеивая оставшееся; убирал то, что никаким боком мне не поможет в той, или иной ситуации, и пережёвывал, образно говоря, всё это уже наедине с собой.
В данный момент я цепко ухватился за мысль, что в первую очередь надо найти и вернуть к автобусу Рика, а уже потом думать, что делать с этой странной, но такой до жути притягательной девчонкой. Что делать с этими мыслями, то и дело сигнализирующими в голове, словно пытаясь привлечь к себе моё отвлечённое внимание. Хрен вам, не получится.
- Ну, как тебе сказать, - скривил правый угол губ в саркастичной ухмылке, скользнув взглядом по массивному дереву позади девчонки, и тут же вернув его обратно к её лицу. Неотрывно глядя в её глаза, добавил: - до некоторых пор - было. - в привычной для себя манере сморщив левую сторону носа, я еле заметно пожал плечами, поправив упавший на плечи воротник.
Дальше размениваться на, никому не нужные, разговоры, мы не стали. Шли молча. Фелиция - впереди. Я шагал следом, приминая своим весом успевший выпасть, и лечь гладким, мягким одеялом, снег; изредка оборачивался, но ничего, кроме погружённых в сумрак деревьев, не видел; скользил орлиным взглядом по округе, стараясь заметить хоть какую-то, пусть даже самую маленькую, деталь, которая укажет нам верное направление, и приведёт к злополучному пацану. Но ничего не было. С каждой секундой эта затея казалась мне всё более и более безнадёжной, а мысль, что следовало оставить эту работу другим, не выходила из головы.
Какую выгоду я мог извлечь из этой ситуации для себя? Что скажут спасибо, и будут считать героем? Вряд ли. Я таковым не являлся, и, честно сказать, не горел желанием начинать. Да и хрен кто выразит эту благодарность - людей ведь заботит только сохранность собственной шкуры, а сказать спасибо, когда кто-то эту самую шкуру уберёг, многие забывают. Я был такой же, вот просто один в один. Меня всегда волновала лишь моя собственная жизнь, и если в какой-то ситуации кому-то волей-неволей придётся её спасать, то знайте, слов благодарности от меня не дождётесь. Скорее всего.
Сколько мы шли, я не знал, но был уверен, что уже достаточно долго. Всё это время по пятам шло гнетущее чувство, что мы, двигаясь вперёд, результата никакого не нагоним. Скорее, получим обратно пропорциональный исход. Вертеть головой, скажу вам, занятие утомительное, поэтому спустя какое-то время я перестал следить за окружающей обстановкой; перестал искать какие-то зацепки; не стал щуриться, чтобы разглядеть какие-либо следы. Вновь набычившись, и спрятав нос под одеждой, я впился взглядом во впереди идущий силуэт. Уже успело стемнеть настолько, что очертания и изгибы тела девушки виднелись с трудом. Но мне, в принципе, и не обязательно было видеть все чёткие линии - достаточно было и того, что Фелиция не покидала поля зрения.

Впереди, между деревьями, показался просвет, что свидетельствовало лишь о нашем неизбежном выходе из чащи леса. Тропинка на этом не закончилась - она медленно превратилась во, вполне хорошую, гладкую дорогу, которая вела, скорее всего, к городу, окружённому с одной стороны заснеженными возвышенностями, а с другой - водой. Огни его отражались в водной глади, освящая собой всю близлежащую территорию.
Сделав один размашистый шаг, я замер, неотрывно глядя на этот, поистине завораживающий пейзаж. Нью-Йорк не мог похвастаться обилием подобных мест, куда хотелось приезжать, чтобы просто насладиться спокойствием, тишиной, и привлекающими внимание видами. Здесь же, я был уверен, подобных мест великое множество, вот только удастся ли побывать хотя бы в паре из них, я не знал. Хотелось бы, конечно, но сейчас не об этом.
- Очень увлекательно началось наше путешествие в Норвегию, не находишь? - вздёрнув бровь, и хмыкнув, я покосился на девушку, стоящую по левое плечо от меня. На самом деле, меня даже забавляла вся эта ситуация: пошли искать пропавшего парня, и пропали сами. Заблудились. Пришли непонятно куда, и как вообще будет возвращаться обратно - хер его знает. А может это и был тот населённый пункт, куда нас везли, и когда остальные приедут, уставшие и измученные, мы появимся, и горделивым тоном заявим: - и какого хрена вы так долго? Все ахренеют, вот могу дать голову на отсечение. Набрав в грудь побольше воздуха, я на пару секунд задержал дыхание, после чего шумно и протяжно выдохнул. - Пошли, раз нужно. - покорно согласился я, не видя абсолютно никаких поводов для возражений.
Честно говоря, не сразу понял, почему Фелиция так резко изменилась в лице, но стоило услышать непонятное сопение, фырканье, и рычание за спиной, как всё встало на свои места. Я медленно, не делая резких движений, повернул сначала голову, а затем и корпус. Два волка, небольших, облинявших, но выглядевших довольно таки опасно, стояли, сверкая в темноте голодными глазами, в которых то и дело отражались огни города. А ещё я не понял, и, если честно, немного напрягся, когда девчонка выступила вперёд, закрывая меня от диких зверей. Я не понял, кто тут мужик из нас? - хотелось возмутиться, но я промолчал, нахмурив брови. Ловким движением поймал её за согнутую в локте руку, аккуратно потянул на себя, между тем сделав шаг вперёд; поравнялся с ней, и качнув головой в непонятном жесте, увёл её за собственную спину.
- Не дури, - коротко, грозно, в несколько приказном тоне произнёс я, не отводя взгляда от животных. Один из них фыркал, царапал когтями промёрзшую землю, кидался вперёд, но тут же возвращался в исходное положение; второй находился чуть позади, всё с той же неизменной демонстрацией длинных клыков глядя на потенциальную добычу, но оставался спокоен, словно статуя, застывшая в немом оскале - выдавала только дёргающаяся губа, и пронзительный рык. Понимал, что в любом случае против двух диких зверей у меня, вооруженного только своими обаянием, и голыми руками, шансов нет, но стоять и терпеливо ждать, когда нам перегрызут горло, тоже не собирался.
Поднеся руку к своему лицу, я зажал большой и указательный пальцы губами, в самых уголках. Секунда на раздумья, глубокий вдох, и оглушительный свист разрывает пространство. Хрен знает, зачем это сделал. Скорее всего потому, что где-то в фильмах видел подобные жесты. Там срабатывало. Тут, как оказалось, не очень. Волки лишь поджали уши, оскалившись сильнее, и сделали шаг к нам навстречу.
- Как-бы они сейчас нас сожрут, - усмехнулся, но крайне невесело, хотя для себя решил, что хрен дам шавкам прикоснуться к Фелиции. Слишком большую ответственность, за её жизнь, сейчас чувствовал.
Пронзительный вой, в нескольких тональностях, раздался где-то по правую сторону от нас. Волки тут же вздёрнули уши, и повернули головы в сторону звука. Видимо, своих услышали. Чертыхнувшись, они сорвались с места, и скрылись в тёмной, непроглядной чаще леса, заставляя меня, тем самым, облегчённо выдохнуть. - В общем, - повернул голову в сторону девчонки. - надо валить отсюда, пока всей оравой сюда не прискакали. Тогда точно станем обедом.. точнее ужином.
Не размениваясь на долгие разговоры, противоречивые чувства, и подозрительные взгляды, я положил ладони на плечи девчонки, крутанул её, разворачивая на сто восемьдесят градусов, и легко подтолкнул вперёд. Сам двинул следом, при этом руками преднамеренно провёл от плеч по её рукам, только потом отпустив.
- Я же говорил, чтоб оставалась. Сейчас бы сидела в, относительно тёплом, автобусе, в окружении кучки придурков, но зато в безопасности. - как-бы между делом, спокойно, без наездов и упрёков, прохрипел я, пряча руки в карманы.

В те редкие минуты, когда подстерегающая опасность чувствовалась острее всего, мой мозг начинал работать более слаженно с чувствами, заставляя, тем самым, прокручивать различные варианты, исход которых был бы более приемлемым в первую очередь для меня. На окружающих, как правило, внимания не обращал, заботясь лишь о сохранности своей шкуры, и никогда не стремился броситься на помощь каждому нуждающемуся.
Сегодня, сейчас, стоя перед лицом опасности, а если быть точнее, то перед хрупкой, аккуратной спиной девушки, а уже потом - двумя озлобленными, голодными, и жаждущими лёгкой добычи волками, я неожиданно понял, что прежде всего должен позаботиться о ней. На себя стало как-то резко насрать-посрать, а о стенки черепной коробки билась одна единственная мысль: - эй, парень, какого хрена ты стоишь, когда эта невысокая, белокурая девчонка буквально бросается в пасть к голодному зверю, фигурально выражаясь? Это осознание и дало толчок к действиям.
Я понятия не имел, что буду делать, оказавшись непосредственно перед животными, ведь в руках ничего не было, в карманах - тоже. Я был пуст, гол, как сокол, и не представлял, как буду отбиваться, если четыре ряда острых, как бритва, зубов кинуться навстречу, желая впиться в мясо, перегрызть кости, разорвать в клочья кожу, вместе с одеждой. Но отчётливо знал, что пусть лучше это буду я, чем Фелиция.
Впервые Флэш Томпсон кинулся на амбразуру, закрыл хрупкую девушку своим мощным телом, и отступать не собирался. Твёрдо, уверенно, сжав кисти рук в кулаки, стоял непоколебимой скалой, той единственной преградой, разделяющей хищника от своей жертвы. Не понимал собственных стремлений, почему именно здесь, и зачем именно сейчас, но оскаливался не хуже дикого волка, глубоко и прерывисто дышал, напрягаясь, словно сжатый в тиски, без возможности выбраться, не отрывая пристального, властного взгляда от сверкающих в неподдельном голоде глаз животного.
Сделал первое, что пришло в голову. Громко и протяжно свистнул. Мог бы и сымпровизировать, попытаться изобразить вой, но зачем? Если не поможет свист, то не поможет уже ничего. Ну, кроме огнестрельного оружия, которого, к большому сожалению, у меня не было.

Голос Фелиции слишком внезапно раздался возле уха, обдавая шею горячим дыханием. Я, всё ещё напряжённый, и не шевелящийся всё это время, непроизвольно дёрнулся, ощутив, как по телу пробежала волна мурашек, когда её небольшая рука легла на моё плечо. Склонил голову, чуть повернув её в сторону лица девушки, и только тогда расслабился, а линия рта растянулась в привычной ухмылке. Промолчал, скосил взгляд к тому месту, где только что стояли звери. Земля, стоптанная, разодранная острыми, словно лезвие бритвы, когтями, медленно покрывалась снегом, который скрывал под собой следы присутствия кого-либо. Лес вновь погрузился в былую тишину, и лишь со стороны города доносились какие-то неопределённые звуки. И вроде бы всё снова стало спокойно, умиротворённо, словно ничего и не произошло, но мы оба осознавали, что это спокойствие может быть нарушено в любой момент, стоит только стае волков вернуться за упущенной добычей уже в полном составе. Тогда наши шансы автоматически приравниваются к нулю, и никакой свист в помощники уже не сгодится. Именно поэтому я решил, что следует как можно скорее убрать отсюда свои задницы, чтобы не только запаха, но и духа не осталось.

- Томми? - вздёрнув бровь, я проследил за движениями девушки, которая быстро шагнула вперёд, преграждая путь, и заставляя остановиться. Что я, собственно, и сделал. Она чего-то выжидала, а я, между тем, незаметно скользнул взглядом по её фигуре, осматривая от самых кончиков ног, и заканчивая большими зелёными глазами. Что то в ней было такое.. необъяснимое и загадочное, возбуждающее во мне желание смотреть на неё вновь и вновь. Мне были непонятны собственные ощущения - все, кроме тех, которые свойственны любому парню, завидев красивую, соблазнительную девушку. В моём случае было и это тоже, но ещё мне хотелось разгадать эту загадку, пусть будет чертовски сложно, пусть я двести раз пожалею, что вообще согласился лезть во всю эту неразбериху, но я должен был понять, почему именно Фелиция пробудила во мне все эти странные, неоднозначные эмоции.
Пока я занимался самоанализом, девушка сократила расстояние до той критичной отметки, которую я сам же для себя и поставил. Но ей, видимо, было абсолютно плевать. Впрочем, как и мне теперь. Её губы, мягкие, тёплые, приятные, коснулись колючего, обросшего недельной щетиной, подбородка. Не буду скрывать, что подобный жест меня удивил. Взгляд медленно прошёлся по овалу её лица, зацепился за верхнюю губу, и замер на глазах, пристально вглядываясь, и еле-еле сдерживая себя, чтобы не отдалиться, но только лишь для того, чтобы припасть к её губам своими. Вместо этого я поднял руку, чтобы обвить её вокруг хрупкой, стройной талии, но вместо этого захватил лишь воздух: девчонка успела отклониться, в свойственной для себя манере ловко развернулась, и зашагала вперёд, оставляя меня один на один со своими странными ощущениями. С одной стороны, я оставался спокоен, внешне ничем не выдавал себя, лишь опустил руку, рефлекторно хлопнув себя по ноге. С другой стороны, я злился, что не подвернулся удобный случай для поцелуя. Точнее, он подвернулся, конечно, но я его удачно проворонил. И это злило, заставляло стиснуть зубы и тихо, еле слышно, утробно прорычать.

Дорога до города заняла достаточно времени, чтобы пережевать, переварить все эти странные мысли, и сделать для себя какой-никакой вывод. Первые полчаса мы шли молча, я чуть позади, девушка - впереди: я не пытался узнать, что значил её этот жест; девчонка тоже раскрывать карты не спешила. Решив, что вытяну из Фелиции все объяснения потом, при первом удобном случае, я ускорил шаг, поравнявшись с ней, и слегка боднув её своим плечом. Разговоры ниочём - самые лучшие разговоры в мире. Помогают отвлечься, не зацикливаться на пройденном пути, и получше узнать друг друга.

- Вы где были? - первое, что довелось нам услышать, когда завидев знакомый автобус, мы приблизились, предусмотрительно пробравшись к толпе с обратной стороны. Я изобразил на лице полнейшую непринуждённость, сжав губы в тонкую полоску, и уставившись на нашего, так называемого, надзирателя в этом поистине прекрасном месте.
- Да нигде, в автобусе, на задних сидениях. - в свойственной для себя манере, вальяжно, неохотно ответил я, скрещивая руки на груди, и опираясь плечом о холодный металл автобуса.
- Я вас не видел.
- Не наши проблемы.
- Не огрызайся, Томпсон, отвечай нормально, когда спрашивают!
Закатив глаза, я лишь фыркнул, оттолкнулся от твёрдой поверхности, и ловко ступая по ступенькам, залетел в автобус. Рюкзак терпеливо дожидался меня на своём месте, что, несомненно, порадовало.
- Сгребайте свои монатки, и идите по своим номерам. - вещал всё тот же голос. Поддев лямку рукой, я вытянул свой багаж, закинул его на плечо, поправил для пущего комфорта, и вышел из автобуса. Цепанув взглядом белокурый затылок, хмыкнул, и тяжёлой поступью направился в здание, очень надеясь, что судьба и в этот раз окажется на моей стороне, и жить мы будем если не в одном номере, то хотя бы в соседних.

Отредактировано Flash Thompson (21-07-2016 14:27)

Как вы уже успели понять, Рика мы не нашли. Зато я, для себя, нашёл очень странные эмоции, которых доселе не испытывал ни к одной из школьных, а далее и университетских подружек. Слава одного из самых лучших игроков футбольной команды идёт за мной по пятам, оттуда и вечно пищащие, верещащие, и стремящиеся сомкнуть свои цепкие ручонки на моей шее - но не для того, чтобы задушить, а скорее для того, чтобы обнять (хотя может и первое) - девушки, всех сортов, и социальных статусов. Признаться, меня это крайне утомляло, и, порой, даже бесило: сложно сконцентрироваться на своим мыслях и чувствах, когда то и дело мимо проносятся немыслимые толпы девчонок, шушукающихся, и косо поглядывающих в мою сторону, а стоит мне взглянуть на них, хотя бы мимолётно, как они тут же расплываются в блаженной улыбке, начинают хлопать ресницами, и строить глазки. Видимо считают, что я тот самый принц, который в одну из прекрасных ночей прискачет на белом коне, вызволит одну из них из высокой башни, заменой которой послужит второй, а то и третий этаж местного общежития, и мы вместе ускачем в закат, держась за руки, под какую-нибудь тошнотворно-лиричную мелодию. Вот только принцем я не был. Скорее драконом, который ошивается у подножия той самой башни, и убивает каждого, кто осмелится нарушить границу. И этим девчонкам было невдомёк, что узнав меня получше, их блаженные мечты о нашей совместной жизни - а там и куче детей, доме с газоном, и собачке, - рухнут, словно карточный домик от лёгкого дуновения ветра.
Я не буду говорить, что меня крайне раздражало подобное внимание, потому что попросту совру. Нет, мне было приятно, что меня знает добрая половина университета, но всему должна быть мера, и моя слава, как я считаю, не должна колебаться на грани безумия. Хотя она помогла мне понять одну простую истину - не стоит зацикливаться на людях, стремящихся всеми правдами и неправдами заполучить твоё внимание. И я не зацикливался.
С подобными мыслями мы и оказались около отеля, и я неожиданно для себя понял, почему именно Фелиция так крепко запала мне в душу, и никакими способами я не мог выгнать из собственной головы мысли о ней: просто она отличалась от всех остальных девчонок; не стремилась кинуться мне на шею, не липла, словно пиявка к открытому участку тела, не утомляла разговорами, большая часть информации из которых мне абсолютно никаким образом не пригодится в жизни; я надеялся, что она видела во мне далеко не популярного мальчишку, побыв наедине с которым, будет рассказывать всем и каждому, как просто ей удалось заполучить моё внимание; надеялся, что она видит во мне лишь парня, ничем не примечательного, простого, по-свойски привычного, не зацикленного на собственном эго. Её молчаливость приманивала, загадывала какую-то загадку, которую я несомненно стремился разгадать. А ещё я почему-то был уверен, что именно с этой девушкой мог насладиться тишиной, которой иногда так не хватает. Когда нет желания говорить, но хочется сказать многое, просыпается немыслимая потребность в человеке, который молча, не проронив ни слова, способен понять. И ответить тем же.
Таким человеком, для себя, я считал Харди.

Номер встретил меня темнотой, нарушаемой лишь тусклым светом фонарного столба, находившегося за окном. Этот приятный полумрак, вкупе с тишиной, привносил какое-то необъяснимое чувство умиротворения, спокойствия, но в то же время гнетущее ощущение одиночества. В комнате помимо меня никого не было: либо кто-то слишком тормоз, и до сих пор не нашёл нужный этаж, и нужную дверь, либо я так и останусь здесь один. Второй вариант был более притягателен, но надежда на подобный исход была слишком мала. Но я ведь никогда не терял её. Даже в те моменты, когда, казалось бы, ничего уже не поможет, и можно сушить вёсла - образно говоря, - я из последних сил цеплялся за неё, держась на плаву. Сегодня изменять принципам не собирался.
Скинув с плеча рюзкак, и бросив его на узкую, но довольно таки уютную кровать, я обошёл небольшую комнату по кругу, осматриваясь. Свет не включал, предпочитая остаться в этой атмосфере былого спокойствия. Криво усмехнулся, когда выглянув в окно, увидел несколько человек, весело хохочущих, и кидающих друг в друга снежки. В такие моменты словно возвращался в детство, но грустно осознавал, что подобными развлечениями был обделён - в первую очередь из-за отца, который, в очередной раз напившись, частенько запирал меня в собственной комнате. Поэтому, наверное, моё невесёлое детств, компенсировалось отчасти хулиганской юностью.
Тяжёлой поступью я прошёл к кровати, и сев, в сопровождении жалобного скрипа, упёрся согнутыми в локтях руками в колени. Обе ладони запустил в волосы, опустив голову, и врезавшись взглядом в пол. Чего-то ждал... вот только сам не понимал, чего именно. Возможно надеялся, что приоткрытая дверь распахнётся, и в номер зайдёт Фел, оповещая своим привычным, мурлыкающе-сладким голосом, что эту комнату мне придётся делить именно с ней. Но ничего подобного не происходило: ни через минуту, ни через пять; через десять тоже не произошло. Протяжно, гулко выдохнув, я встал, ловко развернулся на месте, притянув за лямку рюкзак, открыл его, и выудил первую попавшуюся одежду, коей оказались широкие, тёплые спортивные штаны, и чёрная майка.

В душе пробыл относительно недолго: никогда не любил лить воду почём зря. Обмотав полотенце вокруг бёдер, встал напротив зеркала, уперевшись руками в рёбра раковины, и взглянул на собственное отражение. Почему-то я не видел перед собой того паренька, который в любой ситуации оставался собранным, целеустремлённым, и не смеющим переступать через свои принципы. Я видел парня, погруженного в  мысли и чувства, у которого в висках пульсировало лишь одно имя; семь букв, врезавшихся в сознание, без возможности на скорейшее исчезновение. Фелиция Харди - девчонка, заставившая непробиваемого, порой сурового, и до одури толстокожего в плане нежных чувств, меня, взглянуть на мир абсолютно другими глазами. Словно меня посадили на стул, подключив к какому-то аппарату, и сказали: - сиди, парень, и смотри на то, какая жизнь могла бы у тебя быть, не будь ты таким мудаком.
Оттолкнувшись, я кинул последний короткий взгляд на своё отражение, и вышел из ванной комнаты. Одевался не спеша, упираясь взглядом в окно перед собой, и не заметил, как в дверном проёме появился знакомый силуэт. Только когда ощущение, будто кто-то пристально смотрит мне в спину, стало более выраженным, я соизволил повернуться. Так и замер, продев лишь одну руку через лямку. Хорошо хоть нижнюю часть тела успел одеть. Уставился непонимающим взглядом в лицо напротив, и расслабился только тогда, когда Фелиция заговорила.
- Без проблем, - натянув футболку окончательно, пробежался быстрым взглядом по комнате в поисках телефона; нашёл его, ловко подцепив, и сунув в карман; криво, еле заметно улыбнулся девушке, и открыл дверь, шагнув вперёд, тем самым сократив расстояние до опасной близости. Смотрел, как и прежде, сверху вниз. Теперь не улыбался, не ухмылялся. Кирпич-кирпичом просто, ни дать, ни взять. - Соскучилась по мне? - линия рта тут же растянулась в самонадеянной ухмылке, а пальцы медленно коснулись мягкой, выбившейся пряди волос, загладив её за ухо. Всё делал аккуратно, практически неощутимо. Ещё в лесу я уловил суть игры, в которую играла со мной девчонка, и, признаться честно, она мне пришлась по душе. Зная правила, легко следовать по натоптанной тропе, и на все действия Харди теперь отплачивать её же монетой. Взгляд скользнул по лицу, задержавшись на пухлых, притягательных губах дольше положенного. В привычном жесте проведя языком по внутренней стороне своей верхней губы, я цокнул языком, и опустил руку. Обогнул девчонку с плеча, захлопнув между делом дверь, и направился вперёд по коридору.

В баре было не так уж и много народу, но гул, хохот, и громкие разговоры неприятно резали слух после той тишины, в которой я провёл достаточно времени.
- Глинтвейн, - постукивая пальцами по барной стойке, сделал заказ я. - два. И пиво. - поправил себя, переместив вес тела на упирающуюся в столешницу руку, и искоса взглянув на девушку. - Почему я?
Вопрос относился не конкретно к этой ситуации... скорее, ко всем последним событиям в целом.

Отредактировано Flash Thompson (22-07-2016 10:43)

Надежда на сон, которую я бережно хранил ещё с того момента, как сел в уютное и просторное кресло самолёта, не покидала меня ровно до того, как Рик свалил в неизвестном направлении, и за которым я почему-то геройски решил отправиться - сейчас, находясь в тёплой, небольшой комнате гостиничного номера, один на один со своими мыслями, я отчётливо понял, что пошёл в дремучую чащу леса лишь для того, чтобы остаться наедине с Фелицией; не мог объяснить, почему именно, но находился в полной уверенности, что она пойдёт следом. Взгляд обычно сложно обуздать, чтобы тот подчинился воле разума и каким-то собственным порывам, потому и заглянув в глаза, зачастую, можно увидеть гораздо больше, и услышать намного лучше.
Уперевшись одной рукой в матовую стеклянную поверхность душевой кабины, я чуть сгорбился, опустил голову, подставляя её под прохладные струи воды. Те неизбежно мочили волосы, ударялись о широкие мужские плечи, и стекали по телу вниз, огибая каждый расслабленный мускул, вырисовывая изящные, хаотичные узоры, после чего неумолимо падали на скользкий пол, разлетаясь на множество капель, но тут же сливались воедино, образовывая непрерывный поток. Свободной рукой обведя изгиб бровей, и несколькими движениями помассировав виски, я провёл мокрой ладонью по лицу, закрывая глаза.
Почему девчонка так цепко впилась в сознание, и как избавиться от непреодолимой тяги её увидеть, коснуться бархатистой кожи, мягких, сродни только что выпавшему снегу, волос, дотронуться своими грубыми, не знающими нежности губами до её мягких, пухлых, и таких желанных губ? Как преодолеть эту навязчивую идею провести все Норвежские каникулы в её обществе - а может и не только каникулы? Почему мысли в голове не могут самостоятельно выстроиться в полную, и понятную картину? Зачем надо путаться, переплетаться, образовывать несоизмеримый ни с чем ком, давящий на стенки черепной коробки, и не дающий ни малейшей надежды на скорейшее распутывание оного? Слишком много уравнений с кучей неизвестных, и ни одного намёка на нахождение правильного ответа. А хотел ли я найти эти ответы? И да, и нет. С одной стороны мне нравилось думать о девушке, представлять в голове её образ, загадочный, в привычной манере ласково улыбающийся, и желать, чтобы эта улыбка не доставалась никому, кроме меня. С другой, менее радостной стороны - мне не совсем нравилось моё нынешнее состояние: от уверенного в себе парня, привыкшего получать всё, что только пожелает душа, включая женское внимание, не осталось и следа. Точнее, след, конечно, остался, вот только в случае с Харди всё было иначе - мне не хотелось давить, не хотелось навязывать ей свою компанию; думал, что если чему-то и суждено случиться, то это что-то должно было быть обоюдным, взаимным, а не придвинутым силой.

В многолюдном баре мы оказались спустя пятнадцать минут. Войдя, я тут же поймал на себе несколько заинтересованных взглядов девчонок, приехавших с нами. Кинув на них короткий взгляд, и растянув правый край губ в самодовольной улыбке, оголяя ровный ряд зубов, я лениво прошёл к барной стойке. Девчонки те, завидев в моей компании Фелицию, сразу же начали бурно что-то обсуждать, то и дело кидая в нашу сторону неоднозначные взгляды. Подобные ситуации меня забавляли: стоило мне увести какую-нибудь незнакомую девушку от её компании, дабы узнать лишь какую-нибудь незначительную хрень, как та компания тут же начинала её проклинать, кидаясь фразами, вроде тех, в которых бедолага становится чуть ли не врагом народа. Мне было весело наблюдать за подобными стычками раньше, и, пожалуй, сейчас тоже, но я не хотел, чтобы подобная участь настигла и Харди. Сразу появлялось несгибаемое желание сжать её в своих медвежьих объятьях, закрыть от всех недовольных взглядов за своей широкой спиной, и не позволять никакому негативу из вне нарушать её спокойствие. Странно. Одна небольшая, хрупкая девчонка, а столько огромных и тяжёлых мыслей из-за неё.
Сделав заказ, я наконец-то задал тот вопрос, который мучил меня, и который хотел задать ещё будучи в лесу. Моментального ответа не услышал - впрочем, и не торопил вовсе. Подхватив бутылку пива, я тут же приложился губами к горлышку, и сделал несколько больших глотков. Лёгкая горечь и приятный вкус во рту, и тело моментально расслабляется, становится немного лениво, и я вальяжно разваливаюсь на стуле. Пил редко, но метко. Порой уносило с одной банки пива, но, как правило, всё зависело от обстоятельств: уставший, измотанный, я пьянел моментально, порой даже не осиливая единственную банку; бодрый и заведённый - был способен залить в себя ящик, и не почувствовать должного эффекта. Сегодня, сейчас, в свете недавних событий, и после долгого перелёта, я склонялся к первому варианту. Потому и не особо адекватно соображал, когда лёгким прикосновением Фел коснулась моих колен, сокращая расстояние до опасной, но такой желанной близости. В нос тут же ударил приятный аромат геля для душа, заставивший меня криво, немного пьяно улыбнуться. Опустив голову, я рассеяно провел взглядом по тыльной стороне ладони, повел его вверх по руке, цепляясь за спадающие с плеч белокурые волосы, затем очертил овал лица, и замер на глазах. Прекрасно чувствовал её дыхание, заводящее, распаляющее все мыслимые и немыслимые желания, заставившее меня поёрзать на месте, дабы скрыть собственное положение за широкими штанами. Ощущал невесомые прикосновения, и хотел большего. Готов был прям здесь и сейчас впиться в её губы требовательным поцелуем, уводя далеко на последний план мысль, что находимся мы в достаточно людном месте. В очередной раз рука поднялась, чтобы дотронуться до её щеки, но Харди обрубила на корню мои спонтанные действия, заставив массивную руку упасть на собственную ногу. Снова.
- Да-а-а-а-а, - протянул я, уперевшись лбом в прохладную бутылку, действующую на меня несколько отрезвляюще, и уводя взгляд в сторону. Но тут же новые глотки пива, и снова всё то же непреодолимое желание. - потолки там и правда хороши. - добавил, резко посмотрев на девушку. - Могу любезно выделить тебе место под этими потолками. Но уверен - в твоём номере они не хуже. Я б взглянул. - линия рта растянулась в смазанной, хитрой улыбке. На самом деле, будучи в не самом адекватном состоянии, я был тем ещё утырком. Мог без приглашения завалиться к кому-либо из знакомых в дом - зачастую это были дома, где жил женский контингент моих связей - спокойно сорил фразами, которых в трезвом уме никогда бы не произнёс. В общем, творил полную анархию, как правило.
- Ещё пива. - махнул рукой, в которой находилась открытая бутылка, и напиток тут же выплеснулся прямо мне на майку. Отлично, теперь пивом разить до самого номера будет. - Опс, - скорчился в виноватой улыбке, хотя понятия не имел, зачем и почему. Высокоморальные рассуждения не были моей сильной стороной даже будучи трезвым. Пьяным - и подавно. Прильнув губами к недопитой бутылке, сделал ещё несколько глотков, и уже пустую со звоном опустил на деревянную столешницу. Облизнув губы, я выпрямился, расправил плечи, и подался вперёд, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Молчал, просто смотрел рассеянным, с трудом концентрируемым взглядом в омут зелёных глаз, борясь с желанием коснуться губ. Боролся, кстати, вот прям совсем из последних сил. Остатки разума где-то ещё бились в предсмертных конвульсиях.
- Не кажется тебе, - начал я, уводя своё лицо от лица девушки, склонившись, и проведя кончиком носа по мягкой щеке, аккуратно, без резких движений ведя его к шее, затем выше - за ухо. - что здесь слишком шумно? - вкрадчиво прохрипел куда-то в волосы, замер, выждав пару секунд, и резко отдалился, попутно коснувшись носом мочки уха. Откинулся обратно на стул, снова цепляясь взглядом за лицо Фелиции. Толком не знал, зачем всё это делал, но верил, что тем самым пробудятся хоть какие-то эмоции у девушки, и надеялся, что если она сама о них не скажет, то я всё увижу по глазам. В противном случае, бесконечно биться в закрытые двери я не намеревался.

Алкоголь не заставил себя долго ждать, ударив в мозг так же неожиданно, как и нестерпимое желание завладеть телом девушки прямо здесь, и сейчас. И абсолютно плевать, что вокруг была херова туча народу; что некоторые из них не отводили от нас заинтересованных взглядов, шушукались и что-то обсуждали касаемо нашей пары. Впрочем, мне было совершенно пофиг на окружение. Я словно абстрагировался от всего внешнего мира, мысленно зацепившись лишь за одну единственную девушку, которая сейчас, образно говоря, и заменила мне весь этот мир. Будто оказавшись под огромным, невидимым, и непроницаемым куполом один на один с ней, я, в своей туго соображающей голове, зацепился за одну единственную мысль, ударяющуюся о стенки черепной коробки, словно пойманная, и посаженая в клетку птица, бьющаяся о прочные железные прутья, в надежде выбраться, и почувствовать былую свободу; желающая быть подхваченной порывами ветра, ощущать его своими крыльями, и вместе с ним улететь туда, где никакие ограничения не лишат её блаженной воли. Я приравнивал себя к этой птице, а мысли о девушке были сродни той самой клетке - золотой клетке, в которую я волею судьбы попал, усевшись рядом с ней в самолёте. И тут возникал неслабый такой диссонанс, загоняющий меня в тупик. Две стороны одной медали, коей сейчас являлась для меня Харди - золотая, блестящая, желанная, и с таким трудом зарабатываемая: одна сторона, сверкающая на солнце литым золотом, как и прутья той самой клетки - это моё желание думать о девчонке; каждый раз, закрывая глаза, представлять её образ, такой хрупкий и беззащитный, загадочный и вожделенный; желать прикоснуться к мягкой коже, губам, волосам. Другая сторона, такая же золотая, но более блёклая, тёмная, скрытая от лишних глаз - это пугающие мысли несоизмеримо растущей привязанности к ней, и абсолютная неузнаваемость самого себя. Словно старого Флэша закрыли в какой-то комнате, погруженной в кромешную тьму, без возможность что-либо сказать, сделать - пошевелиться в целом. А в мир выпусти совершенно другого, такого же статного и хорошо сложенного парня - абсолютную копию внешне, но с кардинальным различием в мыслях и чувствах. А ещё пугало то, что я понятия не имел, как со всем этим справиться; где найти тот правильный рычаг, за который следует дёрнуть, чтобы всё вернулось на круги своя, сложилось в единый пазл, расставилось по полочкам в нужном порядке, облегчая мне жизнь. Может я был слишком зациклен - что скорее всего так и было, - и следует просто плыть по течению, стараясь держаться на плаву. В любом случае сейчас, когда мысли окутала плотная пелена, сопутствующая алкоголю, размышления о бытие ушли далеко на последний план, дав свободу чувствам и инстинктам.
Первый шаг на пути к заветной цели я сделал, но увидел ли в глазах девушки то, что так страстно желал разглядеть, уловить? Пожалуй, нет. Либо я плохо смотрел, либо она хорошо это скрывала. Отклонившись обратно, распрямляя широкие плечи, и поведя одним из них, я непроизвольно оскалился, уводя взгляд от Фелиции, и цепляясь им за поставленные перед носом бутылки пива. Нахмурился, сосредоточился, рассеянным взглядом скользя по пёстрой этикетке, старательно обводя каждую букву, и борясь с желанием вновь взглянуть на девчонку. Думал, что не глядя на неё, будет легче обуздать собственные порывы. Оказалось - зря думал. Полнейший провал. Фиаско. Как избавиться от этой навязчивой мысли, и искреннего желания? Ответ прост - никак.
Я не обращал внимания - хотя порой искоса всё-таки поглядывал, - на Фел ровно до тех пор, пока она не лишила меня кружки, казавшейся мне сейчас такой интересной, и у которой я успел выучить практически каждый изгиб и узор. Локоть, до этого упирающийся в столешницу, тут же соскользнул, и я повернулся в сторону девушки, встретившись своим размазанным взглядом с её большими зелёными глазами. Её действия были резкими, для меня неожиданными, но, признаться честно, крайне заводящими. Почувствовав, как её бёдра касаются внутренних сторон моих колен, я лишь свёл их, беспрекословно зажимая девчонку между своих ног. Грудь вздымалась от размеренного дыхания, но чувство, как обстановка вокруг накаляется, заставляло сердце пропускать удары. Внешнее спокойствие, пьяно-рассеяный взгляд, но внутри бушевал самый настоящий пожар; сжигал всё на своём пути, оставлял пепелище, и заставлял чувствовать потребность в том, чтобы это пекло было незамедлительно потушено. Но как его потушить, когда Харди так мастерски подкидывает в него поленья? И что делать - терпеть? Так я ведь не железный, и чаша этого терпения тоже не бездонна.
Почувствовал поцелуй на собственном подбородке - и остался так же непоколебим, упирался взглядом в лицо, находящееся так близко. Почувствовал поцелуй на губах - и крышу буквально сорвало - спасибо алкоголю, и тебе, Фелиция. Руки легли на её талию, еле ощутимо сжав; в поцелуе предпочёл быть ведомым; подался чуть вперёд, и хотел было подняться, но тут девушка выскальзывает из моих рук, отводит взгляд, устремляя его куда-то за мою спину, ловко разворачивается, и стремительно покидает поле моего зрения. Хотелось не просто заорать: - какого, блять, хуя ты творишь?, но и разнести этот чёртов бар на дрова. Мысленно, пожалуй, именно так и сделал. Внешне всего лишь замер, с несколько секунд смотрел прямо перед собой, затем склонил голову к плечу, обернувшись в ту сторону, куда только что смотрела Харди. Девчонки, сидящие через несколько стульев от меня - и смотрящие, собственно, тоже на меня, - тут же отвернулись, сделав вид, что что-то бурно обсуждают. Вот только я успел уловить их взгляды - ошарашенные, в некотором роде озлобленные, возможно даже ревнивые. Вдаваться в подробности не стал. Не до этого сейчас было.
Почувствовал некий неприятный удар под дых, понимая, что весь этот спектакль был разыгран лишь для того, чтобы доказать что-то тем, на кого должно быть, по идее, похер. Внезапно понял, что нифига это не круто - вот так вот давать какую-то надежду, и, в итоге, просто воспользоваться. Не с тем, дорогая, связалась.
Пожалуй, слишком резко, для пьяного человека, встав, и покачнувшись, я подхватил недопитую бутылку пива, и размашистыми шагами, стараясь как можно лучше сохранять равновесие, вышел из бара. На секунду замер, крутанув головой из стороны в сторону. Желая ворваться в комнату к Фел, припечатать её к стене, и расставить все точки над i, я шагнул в сторону лифта. Пока ждал, когда эта клаустрафобская коробка, шурша и скрипя, спустится вниз, понял, что совершенно не знаю, куда идти. Не выяснил ведь, в каком номере поселилась Харди. И надо ли мне оно вообще. Знал же, что от своего пьяного состояния добра ждать не приходилось, потому и решил отложить выяснение отношений до лучших времён - если точнее, то хотя бы до утра.
Немного остыл, когда оказался возле дверей своего номера. Не обратив внимание на то, что последняя открыта, хотя точно помнил, что перед уходом предусмотрительно её захлопнул. Коленом упёрся в деревянную поверхность, толкнув её; рукой упёрся в дверной косяк где-то чуть выше уровня собственной головы; сгорбился, отчаянно цеплялся взглядом за порог, не удосужившись одарить им номер. Девчонку заметил лишь тогда, когда поднёс бутылку к губам, намереваясь допить последние капли. Замер, немного офигел от неожиданности. Рука медленно опустилась, а былое желание выяснить, чем всё это время была гонима Фел, в своих порывах сократить расстояние между нами, лукаво улыбаясь, сладко мурлыкая, и одним лишь взглядом распаляя во мне непонятные чувства - возросло до критичной отметки. Шумно выдохнув, ехидно ухмыльнувшись, и откинув стеклянную тару куда-то в сторону, я рывком сорвался с места, широкими шагами в момент сократив между нами расстояние. Собственно, пока шёл, забыл о всех своих намерениях.
Как только между нами осталось буквально несколько сантиметров, я по-хозяйски положил свои большие ладони на узкую талию Харди, и развернул её так, чтобы теперь мы оказались лицом к лицу. В моих действиях не было грубости, не было и резкости. Нежности тоже не наблюдалось. Они, скорее, были размазанными, пьяными, и, в некотором роде, неосознанными. Полубоком я втиснулся между её ног, раздвигая их под собственным напором, и наклонился так, чтобы наши носы соприкоснулись. Горячо выдохнув ей в губы, и криво усмехнувшись, я увёл голову в бок, припав губами к мягкой, пахнущей сладким гелем для душа, шее; прикусывал кожу, оставляя мокрый след; проскользил языком к уху, дотронулся до мочки, и медленно перешёл к скулам. Пожалуй, этого момента я ждал больше всего.
Отдалившись, я заглянул в большие, горящие неподдельным огнём, и немного пьяные, глаза. Понимал, что сам не остановлюсь. Впрочем, делать этого и не собирался. Но хотел, чтобы девушка сама дала добро. Хотел, чтобы это желание было обоюдным.

Отредактировано Flash Thompson (24-07-2016 09:24)

Никаких слов не потребовалось, а ответом на мой многозначительный, и несколько вопросительный взгляд, стали сладкие, желанные губы девушки, касающиеся моих в настойчивом, далеко не робком поцелуе. Пожалуй, это было куда красноречивее всяких слов согласия, незамедлительно открывая мне дорогу к более активным действиям, и буквально расстилая перед моей, немного рассеянной мысленно, но сконцентрированной внешне, персоной, красную ковровую дорожку. Я отвечал на поцелуй, не стараясь каким-то немыслимым, находящимся за гранью реальности, образом сдерживать себя, контролировать. Сознание сделало решительный шаг назад, и в сторону, открывая необъятные просторы для всепоглощающих эмоций, и ощущений. Последние, кстати говоря, ловко балансировали на острие ножа, грозясь вылиться во что-то более гигантское, масштабное, и с трудом останавливаемое.
Не отрывая собственных губ от губ девушки, мои руки, лежащие на тонкой талии, медленно, но целенаправленно поползли вниз, переходя на бёдра, затем ниже, и остановились лишь тогда, когда под грубой, сухой кожей я почувствовал бархатистую кожу девушки, не скрываемую никакими лишними, как мне сейчас казалось, предметами одежды. Не долго думая, я провёл подушечками пальцев по внешней стороне бёдер, скользнув под облегающее платье. Останавливаться на это мне собирался - желал большего. Потому повёл правую руку выше по ноге, задирая ткань до того момента, пока не наткнулся на кромку нижнего белья.
Ощутив слабую боль на своей нижней губе, и прерванный поцелуй, нехотя чуть отклонился назад, но руки оставил непоколебимо лежать на женских бёдрах. Чувствовал, как собственное тело накрывают волны неимоверного возбуждения, пропуская по венам электрические разряды. Скрещенные на пояснице ноги Фел не позволяли мне сделать даже самого короткого шага назад - да я и не хотел. Вместо этого ладони проскользили к ягодицам, сжав их, и чуть придвинув девушку ближе к краю подоконника. Сам же, между тем, подался вперёд, максимально тесно прижавшись пахом к её разгорячённому телу, и слабо поёрзав. Как до сих пор не сорвал с неё эту чёртову одежду, понять не мог - слишком занят, слишком ленив для того, чтобы в такой откровенно приятный момент думать о том, о чём думать не следует. Всё внимание было сконцентрировано на единственной девушке, заменяющей мне сейчас абсолютно весь мир, заполняющую моё сознание, и разделяющую моё нынешнее состояние.
Я, с нескрываемым интересом, рассеянным, с трудом концентрировавшимся взглядом, наблюдал за движением её рук, горячих ладоней, которыми она касалась моей груди, вырисовывая хаотичные узоры, и опускаясь ниже. Непроизвольно напрягся, когда подушечки её пальцев коснулись пресса, и, задержавшись там на долю секунды, скользнули ниже. Губы растянулись в хитрой ухмылке; сквозь прищур я наблюдал за лицом девушки, пытался запомнить каждую деталь, каждый сантиметр.
Вытащив руки из под женской одежды, не забыв при этом оставить несколько обжигающих прикосновений, я завёл правую за спину Харди, нащупав застёжку. Один момент, и молния, с характерным лязганьем поддаётся. Кончиками указательного и среднего пальцев потянул ткань вниз, оголяя светлые плечи. Чуть ссутулившись, наклонившись - и заставляя отклониться девушку назад, так, чтобы лопатки коснулись прохладного стекла, - и вновь преодолевая и без того мизерное расстояние, коснулся губами щеки, слабо прикусив кожу, и опустился по подбородку к шее, между делом упиваясь бешеной пульсацией артерий и усиленным звуком дыхания Фелиции; коротко поцеловал изящные ключицы, оставил влажные следы на тонком горле, переходя к плечам. Каждое движение было предельно медленным, дразнящим, аккуратным: ненавязчиво спустил платье еще ниже и положил ладонь на грудь, скрытую бюстгальтером, слегка сжал, но тут же пальцем немного оттянул ткань вниз и припал губами к оголившемуся участку. Вторая же рука, пройдясь по внутренней стороне бедра, пересекла ткань, задевая кончиками пальцев самые чувствительные точки. Создавалось такое впечатление, будто бы я заново учился с ней всему, исследуя ее желанное тело и наши общие возможности. В первую очередь - своё самообладание, которое трещало по швам.
И треснуло окончательно, когда ловкие руки девушки справились с пряжкой.
Перспектива остаться в прежнем положении прельщала, вот только мне хотелось как можно теснее прижаться своим горячим, мощным телом к её - хрупкому, но не менее горячему. На подоконнике сделать это было крайне проблематично, потому, ловко подхватив её, и заставив скрестить ноги у себя за спиной, впился в губы требовательным, настойчивым поцелуем, между тем сделав несколько шагов в сторону, и аккуратно положив Фел на мягкую поверхность кровати.

Чёртово платье полетело куда-то в сторону, так же как и оставшиеся ненавистные предметы одежды. Окинув прекрасное обнажённое тело хищным взглядом, и проведя языком по внутренней стороне нижней губы, я отклонился, упираясь ладонями в кровать, и скользнул губами по внутренней стороне бедра. Изнывал сам, но хотел, чтобы точно так же изнывала и Харди; чтобы поняла, что чувствовал я, когда некоторое время назад она сокращала расстояние, заводила, но не давала и намёка на продолжение.

Не выдержал. Хватит.
Выпрямился, избавил себя от лишней одежды, и вновь припал губами к бархатистой коже, целуя живот девушки, ребра и шею, снова и снова. Нависнув, я на секунду замер, и, наконец-таки перестав мучить не только её, но и себя - вошёл в податливое тело. Не очень заботился о нежности и аккуратности собственных действий: они были немного резкими, в некотором роде грубыми, но мой опьянённый разум отказывался это понимать. Наотрез отказывался.

Все мыслимые и немыслимые преграды были стёрты вместе с одним единственным, резким движением паха, и гортанным, хриплым рыком, непроизвольно вырвавшимся из моей груди. Сейчас казалось, будто окружающий мир предусмотрительно замер, оставив нас наслаждаться друг другом, этими ощущениями, что накрывали с головой, пленили в собственных пучинах не хуже самых огромных волн, сродни цунами, и заставляли как можно отчётливее запоминать, и откладывать в самый укромный угол сознания, каждое женское прикосновение, поймать каждую её эмоцию, запомнить каждое движение.
Свои же движения запоминать не собирался - пусть они где-то повторяются, но я видел неподдельную реакцию девушки, и это, пожалуй, было для меня самым лучшим результатом. Руки скользили по её телу, оставляя невидимый обжигающий след, исследовали каждый его сантиметр, и наслаждались мягкой, ситцевой кожей. А я, между тем, наслаждался одной единственной мыслью - это тело, сегодня, в этой комнате, и в эту секунду, принадлежало мне. И я намеревался оставить право касаться его, когда того пожелаю, за собой.
Хотелось доставить Фел максимальное удовольствие, сделать эту ночь лучшей в ее жизни, самой яркой. Хотя нет, не так - первой из самых ярких. Для меня не осталось никаких сомнений в том, что отпускать девчонку теперь я не собирался. Ни в другую страну, ни в другой город, и, пожалуй, не в другую комнату тоже. Пусть во мне сейчас правил алкоголь, и некоторые действия были неосознанны, но я практически на двести процентов был уверен, что утром, потребность находиться рядом с Харди, не заглушит даже самое грандиозное похмелье.
Мне нравилось, как она стонет, как извивается, будучи вдавленной в мягкую кровать моим телом, благодаря моим движениям. Секс с любыми другими девушками особо друг от друга не отличался, потому, наверное, я так редко им занимался. Нет, безусловно, я нуждался в нем, как и любой парень моего возраста, но все эти "простые, повторяющиеся раз за разом, движения" не вдохновляли. Другое дело - страсть, что дарила сейчас Фел, и распаляла в душе самые устрашающие пожары. Нестерпимо хотелось ускориться, но, одновременно с этим, хотелось оттянуть заветный миг. Мне нравилось угадывать её потаенные желания, дышать в унисон, ловить взгляды и вздохи, чувствовать ее, и делать то, чего ей хотелось больше всего. Ни на секунду не прекращая двигаться, я жадно впивался в губы Фелиции, словно это был наш последний поцелуй. Просто слишком долго ждал данного момента и не мог вдоволь насытиться девушкой. Это было сродни какому-то помешательству, которое полностью захватило, сковало в многотонные, неподъёмные цепи, ограничивая каждые попытки воспротивиться. Не замечал ничего вокруг и позабыл обо всех жизненных проблемах, окружающих ранее - позабыл абсолютно обо всём; полностью отдавался лишь данному моменту и хотел, чтобы он длился вечно, ведь в моих сильных руках была самая потрясающая и невероятная девушка.
Не сопротивляясь её порывам оказаться сверху, покорно перевернулся, упав на лопатки, и скользнул взглядом по привлекательным изгибам; задержался на соблазнительной груди чуть дольше, а уже потом зацепился за лицо Фел. Линия рта растянулась с довольной усмешке, а ладони, что до этого лежали на девичьих коленях, поползли вверх по внешним сторонам бедер, и замерли на ягодицах, чуть сильнее, чем прежде, сжав их, тем самым призывая к движению. Долго ждать не пришлось - как только девушка увеличила темп, заставив откинуть голову на мягкое одеяло, я невольно закрыл глаза и хрипло, тихо застонал, полностью погрузившись в процесс.
По всему телу растеклось приятное тепло, даря невероятное физическое удовольствие. Именно невероятное, потому что одно дело, когда ты просто занимаешься сексом с девушкой, к которой не испытываешь никаких чувств - в этом случае нельзя в полной мере ощутить всю прелесть процесса, ведь удовольствие получает лишь тело. Другое дело, когда ты занимаешься с сексом с желанной девушкой - и тут уже происходит не только единение тел, но и слияние душ, дарящее целый набор неповторимых эмоций, которые хочется испытывать снова и снова.
В какой-то момент я переместил обе руки на тонкую талию девушки, заставив её немного притормозить, оторвал затылок от мягкой поверхности, напрягая мышцы живота, и подстроился под движения так, что теперь ведущим был сам. Увеличивая темп практически до максимума, я неожиданно подался вперёд, принимая вертикальное положение, и впиваясь в губы девушки требовательным поцелуем. Руки завёл за спину, прижимая к себе, и на некоторое время замер. Соскользнув с её сладких губ, чуть сильнее выдохнул, потоком воздуха сдувая несколько прядей за спину, и жадно припал к шее, оставляя на ней засосы, и ощутимо прикусывая кожу.

Резко, ловко крутанувшись, вновь повалил Фел на кровать, нависая сверху, сжавшимися в кулак кистями врезавшись в кровать по обе стороны от женской шеи, и криво усмехнувшись, возобновил движения: как прежде резкие, быстрые, грубые, и не разменивающиеся на лишние ласки, заставляющие её плечи то и дело упираться в собственные запястья.
В момент, когда всё тело напряглось до предельного максимума, сквозь плотно стиснутые зубы с губ сорвался чёткий, звериный рык, который я заглушил, наклонившись, и зарывшись носом в белокурых, мягкий девичьих волосах. Вместе со всем остальным телом расслабилась левая рука, которую я завёл за шею Фелиции; вторая рука так и осталась упираться в кровать, только теперь кулак сменился раскрытой ладонью. Несколько секунд в таком положении, и я падаю на спину рядом с Харди, притягивая её, и плотно прижимая к себе. Отпускать её не хотелось ни на мгновение, а мысль, что она сейчас может просто встать и уйти, не давала покоя - потому сильные руки сцепились в беспрекословный замок, блокируя девушке пути к отступлению.

Приятная слабость в теле - после великолепного секса, с не менее великолепной девушкой, - присущая всему этому моменту лень, и всё ещё далеко не трезвый рассудок - та самая смесь, благодаря которой сон, мягкой, расслабляющей пеленой, накрывает за считанные минуты, не позволяя никаким мыслям протиснуться в голову, и закрепиться там. В пьяную голову мысли тем более попыток к появлению не предпринимали.
Как только биение сердца приняло свой стабильный, ровный ритм, а дыхание восстановилось, я тут же почувствовал, как взгляд, нехотя скользящий по потолку, медленно затуманивается, веки неумолимо тяжелеют и закрываются, и, в конечном итоге, я вырубаюсь, всё так же продолжая прижимать девушку к себе, обняв одной рукой за плечо.
Когда она ушла, я, естественно, не проснулся. Лишь медленно перекатился на другой бок, утянул на себя нагретый край одеяла, где только что лежала Фелиция, и сунув согнутую в локте руку под голову, расплылся в довольной улыбке.

Утро встретило меня грандиозным похмельем - выпил всего пару бутылок, а состояние такое, будто выжрал в одну харю пару упаковок, не меньше, - и настырными лучами зимнего солнца, ослепляющими даже сквозь закрытые глаза. Воспоминания о былой ночи почтили меня своим визитом не сразу, потому я, сонно пробурчав что-то нечленораздельное, упал на спину, встретившись лопатками с мягкой поверхностью. Рука, на которой пролежал добрую половину - а то и больше, ночи, отдалась толпой мурашек, и крайне неприятными ощущениями: не разогнуть, не согнуть обратно; словно в кожу впиваются сотни незаметных игр, доставляя уйму дискомфорта, и желание отхреначить себе руку. Пока тряс свисающей с кровати конечностью, возвращая ей былую чувствительностью, вспомнил про Харди. Тут же забыл о собственных ощущениях, о головной боли, бьющей по вискам, словно молот ударяющийся о наковальню, придавая неровному, бесформенному куску железа изящные изгибы. Резко поднявшись - пожалуй даже слишком резко, потому что тут же невольно зажмурился от очередного приступа боли, - скользнул взглядом по комнате, пытаясь понять, действительно ли провёл ночь с Фел, или всё было подкинуто воспалённым, пьяным сознанием, вырисовывающим в голове живописные картины: сладкие губы, соблазнительную грудь, тонкую талию, и кошачий, лукавый взгляд. Ничего, подтверждающего реальность прошлой ночи, так и не нашёл, и уже хотел было вновь откинуть лохматую голову на кровать, сославшись на собственную зацикленность и слишком несоизмеримые ни с чем мысли о Харди, как взгляд мой уловил поблёскивающий предмет. Сощурившись, максимально сконцентрировавшись, и вернув ему былую чёткость, разглядел в вещице не то кольцо, не то какую-то другую блестящую штуку, коих у меня никогда не было. Выстраивать логические цепочки не требовалось, чтобы понять - вещь принадлежала Фел.
Вздохнув, я принял вертикальное положение, запустив раскрытую ладонь в волосы и немного пригладил их. Ранее, попадая в подобные ситуации, я просто забивал, и спокойно, не зацикливаясь, жил дальше. Переспал - забыл, как мантра по жизни. Как правило, уходил сам, и встреч повторных не искал. Отношениями гордиться тоже не приходилось, так как самые долгоиграющие длились, кажется, полторы недели. И меня устраивало то положение вещей, в которое я попадал.
Сейчас меня одолевали странные, непонятные, местами противоречивые чувства. Вроде бы мы не были обременены никакими отношениями, и намёка на них тоже, как-бы, не было. И девушка вполне имела право поступать так, как считает правильным. Ровно так же, как и я сам. Тогда почему было так херово на душе? Где найти ответ на самый, блять, неприятный вопрос. Загнал в клетку сам себя. Клетку, имя которой - Фелиция.

Весь день я боролся с желанием пойти к девушке, выяснить всё, расставить все точки, запятые, двоеточия, и прочие знаки препинания, чтобы наш общий, как мне казалось, рассказ, принял более читабельный, грамотный вид; чтобы, в первую очередь, мы сами перестали путаться, ломаться под гнётом непонимания, и продолжать находиться в подвешенном состоянии. Но что-то меня останавливало. Один раз я даже вышел из своего номера со стойкой мыслью, что сейчас пойду, найду девчонку, и мы поговорим. В итоге зарулил в комнату к другу - там и остался.
Вещицу так и таскал в кармане, гонимый мыслью отдать её при первой же встрече. Но как-бы я не искал Харди - её нигде не было. И никто не мог мне ничего членораздельного по этому поводу сказать. Оттого и бесился, стискивал зубы, сжимал кулаки до побелевших костяшек, желал проехаться по первой попавшейся роже. В общем, разъярённый зверь рядом не валялся.

- Флэш, ты долго там? Собираешься, как на свиданку.. - из-за приоткрытой двери показалась голова Рика. Весь при параде, то бишь облачённый в горнолыжный костюм, забавную шапку, поверх которой на лбу удобно разместилась переливающаяся всеми цветами радуги защитная маска.
- Да иду я, не беси. - прорычал в ответ, стянув со стола шапку, и размашистыми шагами вышел из номера, захлопнув дверь, и повернув ключ, который тут же сунул во внутренний карман куртки. Тот еле заметно звякнул о вещицу, принадлежащую девушке. Зачем её взял - да хрен его знает. Последние пару дней она всегда была при мне. Сегодня тоже. И, как оказалось, всё-таки не зря.
Шагая по коридору, я упираясь взглядом в спину впереди идущего друга, я невольно задумался. Надежда, что сноуборд, белая, гладкая, снежная трасса, и лёгкая прохлада смогут хотя бы ненадолго избавить меня от сжирающих мыслей, не покидала. Не покидала до тех пор, пока боковое зрение не зацепилось за знакомый силуэт. Сердце тут же отдалось несколькими неровными ударами.
Остановившись, словно ноги в один момент оказались неподъёмными, налитыми свинцом, я опустил взгляд, протяжно, нервно выдохнув.
- Ты идёшь, нет? - в нескрываемом недовольстве разведя руки в стороны, поинтересовался Рик.
- Да, пиздуй, я догоню.
С минуту, наверное, я просто стоял как вкопанный, сверля взглядом пол, и не решался сделать шаг в сторону девушки. Надо ли оно было? Может слишком отдался былым порывам? Может давно надо было послать всё к херам, забив последний гвоздь в крышку гроба, навсегда похоронив всякие мысли о Харди?
Сжав губы в тонкую полоску, подняв голову, и расправив плечи, развернулся, и целенаправленно двинулся в сторону Фелиции. В считанные секунды сократив расстояние между нами до опасной близости, я исподлобья взглянул в зелёные глаза, пытаясь понять, что чувствует в данный момент она. Рада ли меня видеть? Или наоборот.. Впрочем, если бы была рада, не сидела бы так непоколебимо.
Не прерывая зрительного контакта, я аккуратно ухватился за тонкое запястье, заставляя вытянуть руку; повернул её ладонью вверх, и чуть надавил на согнутые пальцы, призывая разжать их. Вторую руку, в которой держал шапку, освободил, зажав головной убор подмышкой, и скользнул во внутренний карман, достав оттуда блестящий предмет. Не долго думая, вложил его в открытую ладонь, и позволил себе отвести взгляд, опустив его на чуть приоткрытые губы. Прерывисто вдохнул, криво усмехнулся, и, разомкнув пальцы, убрал их с женского запястья.
- Это, кажется, твоё... - единственное, что произнёс, прежде чем развернуться, и пойти прочь, попутно натянув на голову шапку.

Я никогда не бегал за девушками. Не стремился преследовать их, навязывать своё общество, и показывать какие-то свои чувства, присущие в тот, или иной момент жизни; идентичные друг другу, но всегда по-разному воспринимаемые по отношению к разным девчонкам. Не делал этого, наверное, потому, что никогда всерьёз не привязывался к человеку, не испытывал трепещущие эмоции, когда от одних только прикосновений женских рук, крышу срывало моментально, и надолго. Наверное, я просто никогда по-настоящему не любил.
Целая куча девушек, меняющихся вокруг меня с неимоверной скоростью, но преследующих одну единственную цель - заполучить внимание Флэша Томпсона, и, несомненно, блеснуть своей, как им казалось, победой перед другими девчонками, мол смотрите, он рядом со мной, а вам хрен на блюде. Это утомляло. Нет, конечно самооценку поднимало - будь здоров. Но рано или поздно заёбывает всё, и сложно жить в том окружении, где тебя просто хотят, стараются просто привлечь внимание, и не имеют даже малейшего понятия, что мне то оно как-бы и нахрен не усралось. Но тут вообще моё мнение, как оказалось, ничего не значит, и никуда, никому не упирается.

В случае с Фелицией всё было в корне по-другому. Она не вешалась на шею, как добрая половина нашего учебного заведения; не стремилась завлечь какими-то заурядными способами, типа тех, в которых девушка вызывающе одевается, и то и дело кидает косые, пропитанные похотью и стремлением оказаться в одном биопространстве, взгляды; не навязывалась - а именно это, пожалуй, я не мог терпеть больше всего. Она просто-напросто ничего не делала. Абсолютно. Вела себя так непринуждённо и спокойно, и, тем самым, загадывала некую загадку, разгадать которую я не мог. Может потому, что просто не так уж и пытался это сделать. Может не хотел. Сам не знал, как поступать в этой ситуации, и что делать. Впервые, кстати говоря, не знал.
Ещё вчера я был уверен, что Харди нужна мне, как воздух, как вода, и еда, без которых невозможно выжить, и видел в её глазах то же самое. Пусть она пыталась это скрыть, и, надо сказать, пыталась хорошо, но немного затуманенный, благодаря алкоголю, взгляд сегодняшней ночью, говорил красноречивее всяких слов, выпуская наружу все самые потаённые эмоции. Мне было хорошо с ней, не только в плане секса, но и в том плане, что я смог разглядеть в ней.. как-бы лучше выразиться.. родственную душу, что ли. И ей было хорошо - я видел. Но откровенно не понимал, почему она ушла? Зачем оставила? Или всё, что мне казалось, было всего лишь какой-то паршивой иллюзией, и девчонка лишь мастерски запудрила мне мозг? Мне не нравилось это чувство неопределённости. Не нравилось и то, что я до сих пор желал находиться рядом с ней, но не мог себе этого позволить как минимум потому, что не был уверен в её отношении к моей персоне. Чувствовал себя, как сопливый подросток, страдающий отсутствием внимания со стороны девушки, которую так желал, и которая не обращала внимания. Расклеился. Дайте клей, склеюсь обратно.

Неожиданно раздавшийся позади голос Фел, заставил меня остановиться, замереть. Буквально несколько секунд, и я ловко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, скрещивая руки на груди, и усмехаясь. Снова этот взгляд, этот голос, нараспев выговаривающий каждое слово, как и тогда, в самолёте. Затем в автобусе. Лесу. И в баре. Как-будто между нами ничего, собственно, и не случилось. Окей, раз уж затеяли эту игру, взять тайм-аут и на время выйти не получится. Придётся играть, подбрасывая кости, и надеясь, что выпадет удачное число, и долгожданная победа не заставит себя ждать.
- Я то дам, - вытянув правый угол губ в странной улыбке, вскинул одну бровь, неотрывно глядя на девчонку. Сделал один размашистый шаг навстречу, уперевшись руками в подоконник по обе стороны от её бедер, я немного ссутулился, наклонился так, чтобы лица оказались на одном уровне. - а ты не сбежишь так же, как этой ночью? - просто не в бровь, а в глаз. Молодец, Томпсон, красавчик просто. Я прищурился. Подозрительно так, глядя в зелёные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, и пытался найти там хоть что-нибудь, что подтолкнёт меня в правильном направлении. Продолжать язвить, припоминать, каждый раз цепляясь за эти моменты, бередя внутренние эмоции, словно задевая струны плохо настроенной гитары, звучание которой не будет идеальным, а со временем лишь начнёт раздражать. Или же наоборот спустить всё на тормозах, забыть, и попытаться начать всё по новой.
Хмыкнул, опустив взгляд, и скользнув им по переносице, щеке; задержавшись на соблазнительно приоткрытых губах, я нарочито протяжно выдохнул, обдав их горячим дыханием, и в привычной для себя манере провёл языком по внутренней стороне своей нижней губы.
- Буду ждать на улице, - последнее, что сказал, прежде чем оттолкнулся, и, развернувшись, покинул поле её зрения.

- Рик, давай стартуй. Мы за тобой. - скомандовал я, стоя на вершине небольшого, но протяженного спуска. Опираясь рукой о воткнутый в снег сноуборд, и скрестив ноги, одну из которых поставив на носок тяжелого ботинка, покосился на девушку, топчущуюся рядом. - Не передумала? Ещё есть время сбежать.. Могу сделать вид, что сплю. - очередная усмешка, беззлобная, но всё-таки немного язвительная. Самую малость. Ничего не мог с собой поделать. Просто где-то в глубине души настойчивым червём извивалась обида, просящаяся наружу. Но я же мужик, в самом деле! А все усмешки и колкие словечки можно списать на защитную реакцию, не более.

Отредактировано Flash Thompson (05-08-2016 10:04)