[AVA]http://s9.uploads.ru/Txaep.jpg[/AVA]

раннее утро 17 декабря

Лагерь спал. В темноте и почти полной тишине Стив едва не проскочил мимо: все наличествовавшие в нем укрепления, то есть артиллерийские и стрелковые окопы и недоземлянки, -  ямы в мерзлом грунте, закрытые в несколько слоев одеялами, - были вырыты уже после того, как он отправился в Верден, так что под равномерным слоем снега заметить их было не так легко. Дело спас часовой, который едва не пристрелил Роджерса, посчитав за фрица, но все же довольно быстро опознал, и даже смог указать, где обосновались на ночлег его коммандос. Стив быстро забросил карту со сделанными им пометками не занятых немцами дорог в машину, определенную для утренней эвакуации раненых, небольшой запас раздобытых в городе лекарств положил под бок спящему санитару, справился о времени совещания у дежурного штабного офицера, взглянул на часы и осознал, что у него есть примерно шестьдесят три минуты на сон или отдых, или что он там собирается делать, чтобы привести себя в боеспособное состояние. На циферблате было пять, а по субъективному ощущению – позднее утро. Стив часто замечал за собой такие сбои внутренних часов, когда приближался к рубежам дарованных сывороткой возможностей. 
Вчера вечером, когда темнота остановила артиллерию, а здравый смысл вкупе с усталостью – наступление моторпехоты, когда стало понятно, что 106 дивизия, к составу которой их небольшой отряд был на время приписан, потеряла всякую связь с командованием, да и найти себя на карте могла с радиусом ошибки в 20 километров, он решил в прямом смысле слова сгонять до главного штаба, располагавшегося в 125 километрах на юг, в Вердене. То есть, он мог только надеяться, что штаб (да и Верден) остался на своем месте. Линия фронта, еще недавно жирной полосой проходившая по германской границе и упиравшаяся в Западный Вал, за последние сутки превратилась в рваный пунктир окопов между холмами, так что не во всякий момент можно было решительно утверждать, где находишься: в тылу, на передовой, или на вражеской территории. Так что о машине или даже мотоцикле, - любом устройстве, производящем шум и предназначенном для перемещения по дорогам, пришлось забыть и рассчитывать исключительно на собственные ноги. Ноги его не подвели, ночи хватило на долгую дорогу туда, краткое совещание по текущей обстановке, получение приказов от командования, шифровки лично в руки и быстрое возвращение по знакомому уже пути. Теперь мышцы у Стива гудели, словно отключенный, но все еще перегретый и по инерции крутящийся винт. Он заглянул в окоп, в котором спали коммандос, заодно убедился что все на месте, под недовольное ворчание достал из-под Мориты свой вещмешок, заменив его на шинель Дугана, сбитую комом под чьим-то сапогом, и пошел устраиваться в соседнем м... в соседней яме в земле. Вместе, конечно, было бы теплее, но Стив собирался ни много ни мало выпить кофе, желательно покрепче, для лучшего сна, и не думал, что сможет провернуть это, никого не разбудив. Он натянул над окопом брезент и забрался внутрь, на ощупь нашел в кармане спички, так же на ощупь поставил и поджег горелку. Пламя вспыхнуло еле-еле, баллон был почти пуст. Стив поставил на него каску со снегом и кофейным порошком, достал из кармана разгрузки на бедре чудом не потерявшийся полубрусок шоколада. К черту гурманство, да здравствуют простые радости. От горелки в его импровизированном убежище даже немного потеплело, и жизнь стала совсем налаживаться. Несмотря на усталость и весьма бедственное положение их подразделения, Стив чувствовал себя намного лучше, чем вчера вечером: теперь у него было некоторое понимание происходящего, и даже план дальнейших действий.  Он знал как одерживаются победы. Надо было просто не прекращать совершать одно маленькое усилие за другим, чтобы в прекрасный момент оказаться на вершине мира в новых сапогах по размеру.
Край «потолка» его «апартаментов» приподнялся, и внутрь заглянул сначала носок ботинка Баки, а потом нос самого Баки, который, по всей видимости, не только спал достаточно чутко, но и не поленился выбраться из относительного тепла и сомнительного уюта в холодную ночь.
- Эй, огнем не свети, давай сюда, - сказал Стив полушепотом. Его осторожность была слегка преувеличена, вряд ли кто-то мог заметить свет от полудохлой горелки, едва пробивающийся сквозь приподнятый край одеяла, даже в том непроглядном туманном сумраке, что лежал над Арденнским лесом, накрытом плотными облаками. С другой стороны, малые ошибки – большие артиллерийские последствия. 
Через несколько минут, верно рассчитав срок приготовления кофе, сержант Барнс присоединился к нему в импровизированном командном пункте.
- Ну, как ты и говорил, мы в самой за.. заварушке. Стоим в нескольких километрах на восток от Вильца, в Вильце генерал Кота все еще, такой, помнишь, все время на рожон лезет, с остатками 28 дивизии. Там тысячи три на ногах, не больше - будут отступать, а за ними на запад прямая дорога на Бастонь, а за Бастонью развязка, вся Бельгия как на ладони. На правом фланге у нас не меньше двух немецких танковых корпусов, сообщения с Бредли нет и, кстати, снабжения из Франции тоже теперь нет, - Стив передал другу кружку, дескать, давай отпразднуем это из последних сил, -  так что армия временно переходит в двадцать первую группу, к Монти. Дивизия, наверное, или даже две, отправятся под Бастонь, а остальные отступят на на северо-запад, никаких шансов укрепиться на месте. У нас нет прямых инструкций кроме «не слишком афишировать свое присутствие», - приказ о свободе действий, подписанный Эйзенхауэром, лежал у капитана в кармане, а другой, о поступлении под командование Монтгомери, был уже в штабе. Приказа от Монтгомери, увы, не попалось под руку, так что некоторая противоречивость имела место быть.
- Но я и еще эмм.. получил кое-что. Из Ахена, - Стив улыбнулся в темноте. Записка с расшифрованным сообщением почти осязаемо грела его сквозь отсыревшую ткань формы. - Она говорит, британская разведка перехватила директиву для Дитриха, захватить и удерживать Мальмеди. У Дитриха целая танковая армия, хватило бы на стратегический Льеж со складами и переправой, а Мальмеди – деревушка с одной церковью. Там ничего нет, зачем ее удерживать? А в один из корпусов этой танковой армии, второй СС, входит лейбштандарт – наши старые знакомые из Италии. Я думаю, это подразделение ГИДРы. И что наступление в очень уж удачный момент началось, - кофе кончился, горелка погасла. Стив услышал шаги, приглушенные, но достаточно уверенные. Дождался, пока они стихнут.
- Как тут настрой? Надо послушать, что скажет Перрин через... черт, через полчаса уже. Но, чую, мы должны двигать на север и лучше поскорей.

Отредактировано Steven Rogers (11-11-2017 14:25)

[AVA]http://s9.uploads.ru/Txaep.jpg[/AVA]
- А еще обещание пристрелить меня, если стану сворачивать не в те коридоры штаба. – Стивен улыбнулся, к щекам прилил жар от воспоминаний, и он возблагодарил темноту, за то, что Баки не может его видеть, хотя и знает прекрасно, насколько он новичок в вопросах фондю. - Я шучу. Конечно, ни одного лишнего слова, ведь официально ее там нет, - он улыбнулся снова, даже попытался рукой стереть это дурацкое выражение со своего лица, но ничего не мог поделать, - реальность в этой части была лучше самых горячих, не снившихся ему снов.
- Еще отчет британской метеорологической службы, я его не смотрел пока толком, так пробежал, - пишут, на сегодня вероятность ясной погоды семьдесят шесть процентов, а на вчера девяносто девять. Чуть с головой не замело в девяность девять... М.. спасибо. Сахар это жизнь, – Стив говорит с набитым ртом и шуршит бумажками, наощупь пытаясь переложить отчет из кармана в сумку-планшет.
Склады с топливом и боеприпасами скорее подожгут вместе с охраной, чем сдадут немцам. Война – это стратегическая гонка, в которой не так страшно увеличить свои потери, как недожать противника, оставить ему хоть одну лазейку, любой выход из расставленной западни. И с тех пор как Стив понял это, он понял и что выше капитанского звания ему никогда, к счастью, не прыгнуть.
- Ну, хоть сны от графика снабжения не зависят, - он хлопает друга по плечу и верит его словам, а не своим глазам. В конце концов, думает Роджерс, все они достаточно замотаны, чтобы не походить на героев патриотических плакатов. Когда была послденяя увольнительная?.. Плечо у Баки жесткое, а форма сырая, как и брезент, который он цепляет головой, выбираясь на поверхность земли, как и снег, липнущий на подошвы ботинок по пути к месту сбора, и как его, Стива, собственный план, обоснованный одними предчувствиями.
Совет уже идет, и, как он и предполагал, обсуждается переброска части личного состава под Бастонь. Его пометки перенесены на большую карту, в которую с недоверием смотрит Энтони Макколифф, заместитель недавно погибшего командира сто первой.
- Вот дерьмо, - кратко оценивает Макколифф успехи немецких войск по прорыву на территорию, контролируемую Союзниками. «А ты часом флаги издалека не путаешь», - читается в его взгляде, и Стив ничего не отвечает, а челюсть его приобретает отчетливо квадратную форму. В каждом штабе есть свой скептик, но после знакомства с генералом Карповым на восточном фронте вряд ли что-то способно его пронять. Макколиф пожимает плечами и вступает в жаркое препирательство насчет артиллерийского батальона и орудий, которые «нужнее в обороне, а на бегу только болтаются, как...». В этих словах есть смысл, хотя и не такой буквальный. Тяжелые орудия медленные и заметные, и вести бои за огневые точки, которые не успели снять, - значит терять людей, или технику, или все сразу. Если они собираются беречь личный состав...
Роджерс не особенно участвует в обсуждении, в общем-то он просто подпирает боковую опору каркаса палатки, когда к нему подходит полковник Перрин.
- Я получил распоряжение командующего, - говорит он сухо и в подтверждение своих слов демонстрирует Стиву конверт из его верденской почты с аккуратно срезанной верхушкой. Конверт с печатью «секретно», который капитану не по рангу вскрывать, а можно только доставить лично в руки.
- Сэр?, - не то чтобы у полковника, этого старого вояки, отведавшего грязи еще в Первой Мировой, была привычка обсудить с ним секретные распоряжения за чашечкой утреннего кипятка.
- В нем сказано «любой ценой удерживать позиции», - и это значит, в переводе с генеральского, что личный состав они беречь не собираются.
- Кому еще тут нужно сапоги облизать за две затраханные зенитки?!, - рявкнул где-то за генеральской спиной Макколиф, явно теряющий терпение в неравной борьбе с офицером снабжения.
- В нем также сказано, - невозмутимо продолжил Перрин, - Что у вашего отряда есть специальная миссия.
- На самом деле нет, ничего конкретного, сэр. Одни догадки. На севере…
- Вот и отлично, капитан Роджерс. Берите своих людей, и убирайтесь отсюда на север.
- Я не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы...
- Для бегства не подходящее. Но под пули-то ты всегда успеешь влезть, и если есть хоть какая-нибудь другая идея, то тут у нас достаточно все безнадежно, чтобы попробовать ее.
И с этим нельзя было не согласиться.
Первый взрыв заставил их всех замереть на секунду, второй и третий, и дальше без остановки – шевелиться. Неприцельный плотный обстрел из орудий дальнего действия, начавшийся с места в карьер, как град, плотно прижал лагерь союзников к земле. За ним следом покатят танки, тяжелые тигры и пантеры, валя деревья и сметая все небронированное на своем пути, и новый день двинется по вчерашнему сценарию.

Короткими перебежками из окопа в окоп, Стив почти добрался до своего бравого, вполне проснувшегося отряда. Переждав залп, заставший его в каких-нибудь двадцати метрах от коммандос, Стив с помощью жестов попытался объяснить, какое удивительное приключение ждет их в ближайшие дни, и что надо раздобыть фургон, и что они собираются покинуть место, где припекает – именно так это и выглядит со стороны. Морита, Джонс и Дернье, едва высунувшись над окопом, все в касках, смотрели на него одинаково непонимающе. Они были похожи на разноколиберные (и разноцветные) грибы.
- Санитар! – донесся справа истошный крик.
- Машина говорю нужна!, - дублируя жестикуляцию, тоже заорал Стив между залпами, - Поедем за санитарным конвоем!
- Санитар!, - тот уже бежал, петляя между поваленными деревьями, инстинктивно сгорбив спину и пригнув голову, хотя толку от этого не было.
Снова грохнуло снарядом, так близко, что аж челюсти клацнули, взметнулся фонтан земли, и в окопе справа замолчали – они получили помощь.
Роджерс выскочил из укрытия, решив что пришел его час, но следующим же взрывом его зашвырнуло обратно...

Так или иначе, не позднее чем через час они уже тряслись на разбитой дороге по направлению к Мальмеди. Основную часть кузова крытого фургона занимал мотоцикл, любимое детище Старка, который пришлось везти, чтобы не потерять. Сами же они разместились на железных лавках по бокам, набивая по синяку на каждом ухабе и пытаясь скоротать время дороги каждый по своему. Стив прикрыл глаза, намереваясь прикорнуть, и тут его осенила блестящая идея в отношении намечающейся операции.
- А ведь мы можем прикинуться фрицами, - сказал он. – Раздобудем форму, скажем, отбились от своих. Наступление такое быстрое, никто не удивится, а?

Отредактировано Steven Rogers (11-11-2017 14:25)

[AVA]http://sf.uploads.ru/9hYl2.jpg[/AVA]
Стив считал, что пробыл на фронте достаточное время, чтобы привыкнуть к неразберихе, тысяче и одному непредвиденному обстоятельству, царящему во всех сферах, не описанных уставом. Достаточное время, чтобы реагировать на этот хаос вполне флегматично и соблюдать направление, когда дороги нет. Может быть, думал Стив, он ошибался.
Погода не соблюдала устав. Ветер то дул, казалось, во все стороны разом, не разгоняя однако облаков, то полностью стихал. Снег валил так, словно мнил себя гуманитарной помощью. Стив пересел за руль и до разноцветных кругов в глазах вглядывался в белую завесу перед лобовым стеклом, но с тем же успехом он мог бы ехать и с закрытыми глазами.
В целях предосторожности коммандос старались держаться всегда немного западнее своих предположений об удаче немецких войск. Первые полчаса еще казалось, что скорость – основное их преимущество, но эта иллюзия быстро сошла на нет. Объехав Бастонь по единственной дороге, пригодной для перемещения на четырех колесах, они простояли несколько часов на дороге под Уффализом, заблокированной подбитым танком и двумя автомобильными колоннами, почитавшими свое право на проезд первоочередным. Чтобы наверстать время, они выбрали широкое шоссе прямиком на Льеж и навернув немалый крюк, свернули на одноколейную дорогу на Труа-Пон лишь под Вербомоном. Прошло почти шесть часов. Между Труа-Поном и Мальмеди пришлось отказаться даже от проселочных дорог и продвигаться по лесам со скоростью утомленного пешехода. Машина вязла в глубоком снегу, садилась на брюхо на запорошенных кочках, и то и дело им приходилось выбираться на немилосердный божий свет, чтобы вернуть ее в колею. В какой-то момент Стиву начало казаться, что проехали они не сто километров, а все тысячи, и вот-вот упрутся в Тихий океан. Или что они давным-давно замерзли в снегу и обречены вечно скитаться в загробном мире, состоящем из льда и ветра, и невыполненных планов.
К счастью, однажды это путешествие все же прекратилось, и хорошенько прикопав трофейный опель-блиц в снегу (чему он и сам немало поспособствовал), они выдвинулись на разведку.
Стив брел по лесу, прислушиваясь к тишине. Сельская местность в Бельгии и северной части Франции была однородна, как морская гладь, она состояла из поросших хвойных лесом холмов и полей между ними, бережно возделываемых, разграниченных низкими заборчиками, скрытыми теперь под двадцатью, не меньше, сантиметрами снежного покрова. Здесь почти каждый населенных пункт, исчисляющий жителей хотя бы сотнями, гордо вел свою историю с далеких рыцарских времен, из-под руки того или иного сеньора, чей герб выбит на камнях рыночной площади под стенами старой церкви, или на стенах прилегающих к ней строений, или лежит теперь в куче щебня и камней, оставшихся от этих самых строений после авианалетов. Труа-Пон, Ставло и Мальмеди были в точности такими, словно со страниц учебника новейшей истории, за исключением того, что в последнем Стив надеялся найти средство, способное повлиять на новейшую историю в лучшем ключе.
Снег, укрывающий землю, казался Роджерсу таким мягким и теплым, как одеяло из настоящего гусиного пуха – предмет его несбыточных мечтаний еще в те времена, когда мать дрожала в ознобе под тонким вязаным пледом. Желание улечься прямо в овраг, зарыться в белую перину, словно большой пес северных кровей, и поспать хотя бы несколько часов, - ведь война никуда не денется, - было таким мучительным, что фантомная истома сна ощущалась почти физически.
Честно говоря, Стив предпочел бы пойти в разведку не в одиночестве, не доверяя ни глазу своему, ни реакции, от затянувшегося недосыпа. Однако Барнс и так посматривал на него хмуро с самого утра, со злополучной «пристрелки» (за которую Роджерс совершенно себя не корил, к слову), что нависать с любыми действиями, могущими быть расцененными как излишняя забота, хотелось меньше всего. Капитанство давалось ему с Баки тяжело - в тех редких случаях, когда они расходились во взглядах. После Аззано прошло уже полгода, и они так никогда и не поговорили о заводе. Стив несколько раз начинал этот разговор, но всегда он незаметно перетекал в шутку, так что даже непонятно было, то ли Баки не считает итальянские события чем-то существенным, то ли не собирается поделиться ими со Стивом, а то ли сам Стив не слишком-то тверд в своих расспросах. Потом, после создания отряда, стало и вовсе не до разговоров по душам: друг его шагал рядом, стрелял в цель, смеялся в голос, к чему ворошить неприятное прошлое? А он, Стив, не должен был выделять кого-то из команды, и вот он не выделял. Баки с Гейбом отправились обойти деревню с севера, Дернье и Фэлсворт должны были попытаться выйти на контакт с местным населением, Дум-Дум и Морита оставались «в штабе», а себе Роджерс поручил выяснить, насколько хорошо охраняются две дороги, ведущие на юго-восток.
Дороги, к слову, не охранялись, и это должно было означать большую беспечность немецкого командования, или большой арьегард группы, запаздывающий не более чем на полдня. Увы, уповать на беспечность было бы слишком беспечно.
Стив вернулся к месту сбора раньше всех. Дуган, завернувшись в два одеяла, сидел прямо на земле и курил трубку, накрытую колпаком, сделанным из жестяной походной стопки. Походный же коньяк, который в эту стопку предназначалось наливать, капрал пил прямо из горлышка жестяной литровой канистры. Видимо, за невозможностью разжечь костер, он пытался организовать его прямо в своем желудке. Джим успел развернуть часть оборудования и поймать волну немецкой радиостанции. Судя по его несчастному лицу и правому наушнику, сдвинутому за ухо, передавали воодушевляющую музыку. Хотя возможно причиной несчастья был кусок мерзлой солонины, доставшийся ему на поздний обед.
Стив присоединился к товарищам, в общей пантомиме «голод-холод-усталость, Джонни, тебя не узнать», привалившись спиной к стволу дерева. Было очевидно, что если они собираются задержаться здесь хоть на сколько-то, нужно искать место для ночевки, иначе отмороженные конечности и бесславный конец в этом лесу им обеспечен.
Вторая разведгруппа вернулась через полчаса, когда Стив тоже уже начал замерзать, а капрал не полагаясь больше на коньяк, пошел на крайние меры - ирландскую джигу, или ту ее разновидность, которую можно станцевать на окоченевших негнущихся ногах в окоченевших негнущихся сапогах. Дернье и Монти не повезло: все улицы были пусты, магазины и лавки закрыты, и им пришлось буквально забраться в чужой дом, чтобы не быть обнаруженными и переговорить с жителями. Те, однако, были так напуганы, что только и делали, что просили уйти, пока об их связях с «партизанами» не стало известно немцам. Так что все, что смог выспросить Дернье – немецкое командование разместилось в здании муниципалитета и в соборе на главной площади, то есть, в двух самых старых, самых больших,  и самых неповрежденных зданиях города, чего и следовало ожидать. Офицеры расквартированы по домам, а солдаты – где придется. О численности и составе войск неизвестно.
Последней группы все не было. Метель наконец-то улеглась, и Роджерс почти познал блаженство забытья, - он не услышал шагов и не уловил движение, - Баки появился перед ним неожиданно, как тень, и следом за ним из темноты вышел Джонс.
- Мне кричат камрады: «Вилли, торопись!
Протрубил отбой уже полковой горнист», - пропел трагическим полушепотом Дум-Дум, намекая на опоздание. Стук его зубов несколько портил тягучий мотив песенки.
- А я хотел с одной тобой
Сбежать на рандеву с зарей,
Вдвоем, Лили Марлен!
Гейб ухмыльнулся, блеснув белыми зубами. Стив поднялся со своего места, стряхивая, частично себе за шиворот, небольшой сугроб, который намело у него на плечах.
- Что тут у вас? - он склонился над формой, рассматривая черный погон с оранжевым кантом. Одна шинель была безнадежно испачкана кровью, брызнувшей, явно, широкой полосой поперек груди. Стив нахмурился. Он брал пленных.
- Что ж, чины небольшие. Жаль, что не удалось взять живыми, информация бы тоже не помешала, - сумей они ее добыть из пленного солдата ГИДРы, - Сейчас нам известно только, что в городе действует комендантский час, что немецкий отряд не слишком большой и, возможно, идет подкрепление. Известно, что командный состав расположился в  исторической части города, и что у нас в лучшем случае два или три часа до смены караула, когда этих бойцов, - Роджерс кивнул на груду одежды, - хватятся. Время не за нас, так что действовать осторожно не будем. Будем нагло, - Дуган хохотнул, он еще не знал, что остается «в тылу».  - Дум-Дум, вы с Джимом на часах, - капрал скис, - примерно в километре в ту сторону я видел дом, стоит пустой, рядом с дорогой. Засядьте в нем, может все же удастся поймать зашифрованный канал. Или вовремя заметить пулеметный расчет.
- Кто-то – нам нужен доброволец – вместе со мной пойдет в командный центр. Переоденемся, чтобы не узнали хоть издалека, проникнем в штаб и попытаемся захватить их командира, кто бы он ни был. Остальные  - в прикрытие, рассредоточьтесь на местности, если начнется стрельба или будет угроза мирному населению, попытайтесь создать видимость, что нас много.

С небольшими правками, план был принят. Вздрагивая от пробирающегося под расстегнутую форму холода, Стив натянул на себя черный мундир и черную кожаную куртку с подкладкой из овечьей шерсти. Куртка была лучше его прежней и оказалось точно по размеру, так что Роджерс испытал странное ощущение, будто она, эта куртка – его, как эмблема на фуражке и петлицы со сдвоенной руной сиг. В конце концов, капитан не мог не замечать, что между тем, что он олицетворяет для Америки, и обликом истинного арийца, созданного пропагандой для граждан Третьего Рейха, не так уж много различий. Он тряхнул головой, прогоняя эти странные мысли,  навеянные длительной усталостью, и переключился на выполнение боевой задачи и, в частности, на сверкающий полированным ребром вопрос – куда ему деть его оружие.

Сначала все пошло гладко. Без особых происшествий они твердым шагом прошли по улицам, надвинув козырьки фуражек на лица. Обратной стороной армейской дисциплины, и особенно немецкой радикальной ее формы, было подсознательное солдатское ожидание, что любой человек в мундире, действующий уверенно – действует по приказу начальства. Только на одном встреченном ими патрульном посту, на крыльце закрытой пивной, караульный (можно было поклясться, что ему нет и восемнадцати) выкрикнул что-то, заметив их. Знакомо звучали интернациональное «зима» и «Россия», а все остальные слова были похожи на ругательства, и, вполне возможно, именно ими и являлись.
- Der Mann kann fallen, - строго ответил Роджерс известным ему лозунгом, справедливо посчитав, что шутка касалась одеяла, которое он нахлобучил на плечи, чтобы замаскировать щит. Улыбка враз исчезла с губ мальчишки и уже пройдя мимо Стив уловил произнесенное тихо в след
- die Fahne nie.
Миновав внешние ворота собора, возвышавшегося над городом обеими башнями, каким-то чудом уцелевшими в воздушных налетах, пост охраны, и внутренние ворота поменьше, они вошли под гулкие каменные своды.
- Dringende botschaft von herr Dietrich, - повторил Стив слова, сказанные минутой раньше часовому, в темноте, крайне надеясь, что информация о том, что в подразделения СС и Гидры набирают теперь не только уроженцев Германии, правдива.
Пока все получалось как-то слишком легко.
Все церковная мебель и все украшения, даже подсвечники, были вынесены, так что два пересекающихся крестом пустынных голых зала тонули в темноте. Под тусклым светом, идущим с улицы через высокие окна можно было разглядеть только ряды огромных мешков, похожих на мешки с песком для сооружения временных баррикад, сложенные ровными грудами вдоль стен. Оглядываясь, Стив поднял голову вверх, и только тогда заметил странное устройство, похожее на систему из двух радаров, немыслимым образом закрепленных на колокольнях башен. 
- Hommage an einen alten freund. Genau rechtzeitig, wie ich verlangte, - голос, холодный как сотня русских зим, раздался из густой тени  со стороны алтарной части. Механизм засова, запирающий ворота изнутри, пришел в движение сам собой. Голубое свечение, исходящее из двух странного вида штативов, спрятанных в арках, упало на них сетью, и Стив обнаружил, что не может пошевелить и пальцем.

Отредактировано Steven Rogers (19-12-2016 00:46)

[AVA]http://s9.uploads.ru/Txaep.jpg[/AVA]
- Теперь и мне разонравилось, - поддержал Стив прерванный разговор, как только к нему вернулась способность издавать внятные звуки. Появление Шмидта делало весь план вылазки не таким уж многообещающим. С другой стороны, оно несло в себе и зерно надежды, - косвенно подтверждало, что терзавшие кэпа предчувствия не были самообманом, а целый день, проведенный коммандос в дороге, - напрасной потерей времени. Что шанс повлиять на ход всей операции действительно был. После того, конечно, как они выберутся из-за решетки.
- Но зато и выводить никого не нужно. Если Красный Череп здесь, то дело убер-секретное, вряд ли кто-то даже из старших офицеров знает подробности. Теперь, я думаю, мы должны просто прекратить то, что тут затевается. Ну, то есть, сначала понять, потом выбраться из клетки, а потом прекратить, - голос его звучал гулко из-за пустоты, и тихо. - Почему лучшие силы и технологии ГИДРы не задействованы в прорыве? Союзникам приходится несладко, но исход отнюдь не предрешен, так что пора бы доставать все козыри. Еще два дня назад Мальмеди была бельгийским тылом, это не постоянная база, чтобы проводить разработки, и не передовая, чтобы их использовать с толком. Технология, которую мы видели, - то есть, ловушка, в которую они попались, - не закончена. Если у ГИДРы здесь особая миссия, она уже началась или вот-вот начнется? Шмидт был так спокоен, даже доволен.. ставлю на то, что работа идет, и идет довольно хорошо...
Стив замолчал только когда за дверью послышались приближающиеся шаги и немецкая речь. Двое часовых встали у решетки, спиной к пленникам, как будто ожидали нападения снаружи. Остальные прошли дальше.
- Холодно?,  - сказал-спросил он, рассеянно и риторически, глядя как Баки обшаривает келью в попытке найти что-нибудь пригодное для самоспасательной операции, и как зябко он ежится. Было холодно.
- Scheisse.. diese sandsäcke sind zu schwer! Warum sollten wir umtragen sie?
- Es ist notwendig für Deutschland. Willst du diesen Krieg gewinnen, mann? an deiner stelle würde ich den mund halten.
- Und was kommt als nächstes? Werden abwerfen wir auf die kürbisen der Amis?
- Pst! Untersturm... ruhig!
- Kommando zurück! Durch die schuld solcher schwätzer wie sie sind, soldat, der feinde und unsere pläne erfahren. Abtreten! Findet jemanden auf den ersatz dieser faulenzer!
Стив неосознанно подался ближе к решетке, прислушиваясь к еле слышной солдатской перепалке. Он не понимал большую часть слов, зато мог запомнить их с точностью до интонаций. Потом попросит Джонса перевести. Если Череп не догадается, что они пришли не одни.
- Nach Ruckwarts! – рявкнул один из часовых и вскинул свою винтовку. Роджерс поспешно отошел, сел на деревянную койку. Судя по всему, приказ по охране был строгий. А скамьи, смотри-ка, деревянные, очень гуманно. Не похоже, чтобы это место было подготовлено для содержания пленников.
Их вели по коридорам в камеру, набросив на головы плотную ткань, по форме – мешки, остро пахнущие какой-то химией. Из кельи можно было увидеть только каменную стену напротив, так что осмотреться вполне имело смысл, чтобы понять хотя бы, в какой части здания они находятся. Что-то было такое в курсе по средневековой архитектуре, до того, как пришлось бросить колледж: все соборы похожей формы, неф-трансепт, черт, Стивен в ней ничего не понимал, кроме того, что эта махина стоит тут уже сотни лет и еще простоит, если не попадет под бомбардировку. Удивительно, правда, что еще не попала. Весь район в руинах, а на самом высоком здании ни царапины. Может быть в этом дело, в высоте, в башнях?
- Слушай, Бак. Я думаю, надо забраться на башни и посмотреть, что там, - звучало так, словно у них штатное совещание и чтобы забраться на башни достаточно просто стремянку найти нужного размера. Стив, увлеченный идеями, часто игнорировал препятствия на своем пути, и иногда расплата за эту избирательную слепоту все же его настигала. – Может быть, оно связано с этой светящейся сетью, а может, и нет. - Роджерс вспомнил ощущение. Наверное, так чувствует себя муравей, попавший в каплю остывающей смолы. Не паралич, но оцепенение, не проникающее за верхний слой мышц: сердце продолжало биться, легкие едва расширялись, напирая на диафрагму. Даже язык во рту шевелился, сокращалась глотка, но мышцы челюсти оставались неподвижными, а с закрытым ртом много не наболтаешь насчет полосатых арестанстких костюмов, которые уже шьются для кое-кого на фабриках Детройта, и тоже, определенно, чудно будут смотреться на фашистских спинах...
Ну вот, Стив снова злился. Странные вспышки гнева накатывали на него в последнее время с завидной регулярностью.
- До чего предсказуемо, Мистер Роджерс, - обладателя этого голоса он узнал бы во сне, такое отвращение в нем вызывал маленький толстый человечек в круглых очках. – Rucht Euch. – это было обращено к часовым, но звучало настолько вопросительно, что гренадеры промедлили несколько секунд, прежде чем исполнить приказ.
- Герр Шмидт все беспокоился о том, что вы украли у нас не так давно, - швейцарец посмотрел на Барнса с большой долей настораживающей заинтересованности, - но я сразу ему сказал, что не о чем переживать. Вы непременно приведете его назад. Даже некоторая экономия, понимаете, в транспортных издержках.
К этому моменту Стив и так был уже изрядно взвинчен. Тем, что не мог разгадать маневр, разворачивающийся у него прямо перед глазами. Тем, что и правда, он не только сам пришел прямо в руки врагу, но и Баки притащил, что за идиот. Чертов Зола попал точно в цель, словно чеку выдернул, и результат был соответствующий: Роджерс рванул к решетке, он вполне рассчитывал на свою скорость, думал, доктора не взять заложником, но хоть придушит хорошенько. Чтобы не смел приходить один, и выворачивать правду наизнанку своим медовым голосом.
Движение было таким быстрым и таким внезапным – с места в карьер, что он даже успел. Просунув руку между прутьями, вытянувшись максимально вперед, так что приложился к железу грудью и лицом, он успел ухватить ненавистного экспериментатора за отвороты белого халата, который тот не имел права носить. Испуг, исказивший лицо доктора стоил дорого, может быть он даже стоил оглушительной боли от резкого, короткого и весьма неслабого разряда, шарахнувшего так, что дернувшись раз, кэп отлетел от решетки на метр назад, и высокий звук, который он услышал издалека, был его собственным вскриком. Запахло жареным.
- Вот, опять. – Зола опустил дубинку, которой до этого касался железной решетки и которой, очевидно давал разряд. На его лице все еще было остаточное выражение испуга, но это легкое выражение полностью перекрывала гримаса восторга, почти чувственной эйфории. Можно было поспорить на недельный паек, что удовольствие доктор получал вовсе не от того, что опасность миновала.
Группа подбежавших солдат, вооруженных чем-то вроде винтовок с двумя баллонами вместо ствола, какие они уже видели на вооружении ГИДРы прежде, выстроилась в шеренгу за спиной Золы. Стив корчился на полу. Он не был уверен что его глаза все еще на месте, по крайней мере, он ничего ими не видел, только слышал топот сапог по камню, внезапно приблизившийся и замерший, бряцанье метала о метал, звуки ударов и ругательства Барнса. Когда кто-то пнул его в живот, и он наконец-то смог вдохнуть, стало понятно, что все на месте, по искаженному болью, но узнаваемому ощущению движения глазных яблок под веками. Роджерс испытал облегчение. Вообще он был весьма самоуверен, но насчет того, что сможет отрастить новые глаза, сомневался.
- Какая удивительная сопротивляемость термическим воздействиям, просто потрясающе! И наверняка не только термическим! Ничего, у нас еще будет время это проверить. Хотя, на мой взгляд, это не делает вас чем то большим, чем крайне живучий и весьма дорогостоящий кусок мяса. Настоящая сила солдата – в том, чтобы исполнять приказы без всякой строптивости.
Спустя еще несколько реплик, частично потонувших за шумом крови в ушах, Зола перестал испытывать его чувство самосохранения, и убрался. Лязгнула решетка, часовые вернулись на свои места, и только тогда Стив очнулся достаточно, чтобы понять, что его друга нет в камере.

Провалявшись еще какое-то время, Роджерс поднялся с пола, ощупал свое лицо, и не найдя на нем (наощупь) никаких особенных причин для боли, которую испытывал, попытался встать на ноги – не тут-то было. Стянув сапоги, он обнаружил свои ступни изрядно поджаренными. Ничего несовместимого с продолжением миссии, хотя есть барбекю и танцевать до утра резко расхотелось. Куда большее беспокойство, даже страх, он испытывал насчет Баки, и просто посидеть и потерпеть, пока пройдет, в этом случае было негодной тактикой.
Решетка, - подумал Роджерс, отгоняя красочные видения Золы и его лабораторий, отчего-то оснащенных оборудованием Эрскина. В конце концов, тут не было никаких лабораторий, и их не пристрелили сразу. У них есть дело, сержант слышал задание. Так даже лучше – два пленника в отдельных камерах - значит два поста и в два раза меньше охраны на каждом. – Решетка. Кладка стен была, наверное, в локоть толщиной со всех сторон, хоть лоб разбей, но вот решетку явно приставили сюда недавно, и запираться она должна, в таком случае, на обычный замок. Маленькое окно, также зарешеченное, располагалось практически на уровне земли, открывая вид на огороженный забором задний двор, больше всего на свете напоминавший огород.
Можно было предположить, что его тюрьма находится где-то в самой дальней, северной части собора, что она переделана из бытового помещения. Значит, винный погреб и подвалы, куда, Стив готов был поклясться, увели Баки, находятся не так уж далеко. А вот чтобы добраться до башен, нужно как-то незаметно миновать оба огромных пустых зала.
- Арним иногда слишком усерден в своей работе, - похоже, день посещений еще не был закончен. Роджерс благоразумно промолчал. Красный череп остановился перед решеткой и положил руку в черной кожаной перчатке на перекрестье прутьев. Стив инстинктивно вздрогнул, ожидая удара током, и даже открыл было рот, чтобы предупредить. Никакого удара не последовало, не могло последовать, потому что источника напряжения не было рядом, но это было что-то на уровне рефлекса, далеко от сознания.
- Настоящая преданность делу, мне это в нем нравится. Многих в департаменте медицинских исследований приходится.. дополнительно мотивировать, но не его.
- А вот м.. эта мотивация, наверное, что-то вроде парадного портрета на доске почета, да?
Череп рассмеялся – видимо, хотел продемонстрировать, что умеет.
- Очень скоро герр Роджерс, вы на собственном опыте прочувствуйте всю эффективность “дополнительной мотивации”. И юмор никак не поможет вам сохранить присутствие духа.
- Вы ведь не думаете, что я пришел один. В любом случае, вы скоро проиграете войну, и ваша секретная технология вам не пригодится, потому что некому будет привести ее в действие, - Стив ткнул пальцем в небо. - Когда мое подразделение..
- И где же они? Ждут, пока я выпотрошу вашего друга? - Череп приблизился. – Или, может, лоскутами сдеру твою кожу и сделаю из нее новый Американский флаг?  - все напускное спокойствие соскользнуло с него, как человеческое лицо, которое он некогда носил, обнажая истинную сущность.
Шмидт сделал паузу, явно пытаясь обуздать свой гнев. Стива кольнуло легкое чувство узнавания.
- Никакой вашей дивизии не существует. Может, вы и удачный эксперимент, герр Роджерс, однако не физическое превосходство определяет силу солдата и в конечном итоге исход войны.
- А что, отсутствие строптивости?
Череп посмотрел на него с явным презрением.
- Я знаю, что ты пришел один, ты переоцениваешь себя, поэтому никакой помощи не будет. Ты закончишь точно так же как и твой друг, медленно и бесславно, умоляя о смерти. Но я дам тебе утешение - ваши жизни послужат великому делу, сложенные на алтарь Тысячелетнего Рейха вместе с другими жертвам. У величия великая цена.
- Картошка в Бруклине тоже недешево стоит, - сказал Стив, прислонившись к стене спиной и глядя прямо в маленькие, глубоко посаженные глаза фанатика. Его ступни почти перестали гореть, ярость утихла уже давно, так же резко, как и нахлынула.
- Еда всегда стоила дороже человеческих жизней, особенно в странах падшей морали. Но некоторые жизни не стоят даже куска хлеба, - Череп усмехнулся, будто его тоже осенило понимание, и развернувшись на каблуках, пошел прочь. Интересно, получил ли он то, за чем приходил?
Где-то сверху раздался крик.

Стив решил, что для начала он тихо уложит часовых и выломает решетку. Потом сделает какую-нибудь глупость, чтобы привлечь внимание к своему побегу. Потом встретится с Баки на чертовых башнях и попробует найти механизм, который запускается пультом, зажатым в его подгоревшей и уже чудесно заживающей правой руке. В конце концов, глупо носить важное устройство в нагрудном кармане, когда отправляешься поболтать с пленными.
А если он не встретится с Баки на башнях, то сначала все равно разберется с ними, а потом найдет Золу и в этот раз доктору не помогут даже громы небесные.

[player][{n:"А это веселый марш )",u:"http://rorg.zf.fm/9/66/gejsler-bbreht_-_einheitsfront_(zv.fm).mp3",c:""}][/player]

Отредактировано Steven Rogers (18-02-2017 03:42)

[AVA]http://s7.uploads.ru/IAfVB.jpg[/AVA] Как и надеялся Стивен, охрана оказалась лишенной чувства момента в нужной степени, чтобы не уложить его наповал. Парни все еще стреляли прямо перед собой, поливая келью градом свистящих и рикошетящих пуль, когда он, оттолкнувшись от одной стены и ухватившись за выступ на другой, сгруппировался и ударился в решетку над их головами. Одну долгую секунду казалось, что петли выдержат, и он приземлится на пол прямо на пороге, и уж тогда-то им не удастся сплоховать, но металл поддался, ограда с грохотом рухнула на пол и прижала обоих солдат к земле. Роджерс предоставил каждого собственной судьбе, не польстившись на трофейные маузеры – выковыривать их из сжатых рук через стальные прутья было решительно некогда.
Лестница вниз нашлась быстро. Вообще-то Стив собирался наделать шума после того, как обеспечит себе путь к отступлению, а не лезть в подземный мешок, предварительно оповестив об этом всех вокруг. Но жизнь вносит коррективы, превращает все в себя, вынуждая от лучших стратегий переходить к хорошим, от них – к неважным, потом к рискованным, и в конце-концов просто делать что-нибудь, раз идей больше нет.  К тому же, вопреки доводам разума оценивая опасность не с точки зрения вероятности ее наступления, а по тяжести последствий, - он просто не мог не проверить.
В подвале никого не было, да и не могло быть – почти все пространство, служившее прежде винным погребом, занимало устройство, похожее на турбину или на печь. Сейчас она была явно отключена, но если нагревалась в процессе работы, то находиться поблизости было бы попросту невозможно. Стив мог сорвать заслонку и заглянуть внутрь, но медлить было нельзя, -  поднимаясь по той же дороге вверх, он не только слышал голоса разыскивающих его солдат, но и мог различить слова, что в гулком и пустом здании означало, что они буквально наступают ему на пятки.
Встретиться лицом к лицу с вооруженным отрядом Стив был явно не готов (два раза в день одинаково не повезет), он протиснулся в пустую арку стрельчатого окна, и, выпал из него, уцепившись кончиками пальцев за то, что называлось бы подоконником, допускай храмовая архитектура такие вольности. Снаружи дул ветер. Он провисел на вытянутых руках, перебирая ногами по шершавому и зеленоватому от времени камню, порядка четверти часа, пока голоса не стихли. К счастью, окно выходило на юго-восток, прямо на подступающую громаду леса, и в полной темноте беспокойный капитанский силуэт был едва ли различим. За эти пятнадцать минут холод зимней ночи пробрал его до костей, а пальцы задеревенели так, что забраться обратно оказалось не самой тривиальной задачей. Зато дальше дорога оказалась более свободной – немцы явно уверились, что обыскали восточную апсиду. По спрятанной в стене узкой винтовой лестнице он добрался до карниза, опоясывающего неф, разделяя его на два «этажа», и распластался по стене, едва помещаясь на нем. Вскользь пожалев о том, что внутреннее убранство церкви такое минималистичное – никаких тебе горгулий, сгорбенных злобных крылатых уродцев, среди которых можно незаметно затесаться, – Роджерс тем не менее почувствовал себя куда свободнее. По проекту средневекового архитектора верхняя часть собора, пространство под самым сводом, должна была освещаться только окнами второго яруса. Окна эти, украшенные яркими, частично выбитыми теперь витражами, были призваны приобщать через красоту к божественному, роняя мягкий цветной солнечный свет на лица прихожан на утренней или вечерней мессе. Сейчас, в отсутствие солнца, мессы и, вероятно Бога тоже, от них не было никакого проку, а электрический и свечной свет с первого этажа сюда практически не достигал, напротив,  скрадывал движения среди мечущихся по стенам огромных гротескно исковерканных теней суетящихся внизу людей.
Прокравшись поверху до самой крыши нартекса – пристройки над главным входом, на которой обычно помещался орган, - мечтая только о том, чтобы не задеть в темноте клавиши, где бы они ни были, когда до цели было уже рукой подать, Стив оказался прямо перед строем направленных на него дул, – как на расстрел пожаловал. Затворы и предохранители щелкнули согласным хором, и, в газетах такого не пишут, но, когда грянул залп, капитан Америка не придумал ничего  умнее, чем закрыть голову рукой, наугад бросаясь на ближайшего к нему человека с оружием.
Когда вызванная пальбой суматоха стихла, Роджерс обнаружил себя неожиданно, до неприличия живым, только поцарапанным, и, в отличие от последнего из солдат ГИДРы, оставшегося на ногах, - безоружным. Однако прежде чем он решил дорого продать свою жизнь в рукопашной схватке, немец зачем-то решил избавиться от глухого и надежного шлема, что было бы вопиющей глупостью, если бы не..
- Черт! – Стив разжался как пружина, уперся руками в колени, - адреналиновая горячка, испуг и облегчение, сменившиеся друг за другом в считанные мгновения, укачивали не хуже русских горок. – Баки! – и кто обвинил бы его в том, что сгрести друга (кстати продолжающего хладнокровно держать под прицелом бросившего оружие противника) в коротком объятии, похлопать по плечам и по ребрам, чтобы убедится, что не привиделось, и что сам живой, - было совершенно насущной необходимостью. - Господи-Боже, а ты говорил, маскировка плохая идея!
Только слова Барнса вернули его немного в реальность, принуждая обратить внимание на группу вражеских солдат, лежащих и полусидящих, живописно разбросанных, на ледяной крыше нартекса. Пятеро из девяти человек были отчетливо мертвы. Снайперски точно убиты, - со смешанным чувством отметил Стив. Двое были в отключке, еще двое переглянулись и вздернули руки вверх. По синхронности этого жеста можно было заподозрить, что он входит в стандартную строевую подготовку.
- Они солдаты, - Стив пожал плечами, обходя лестничный пролет, наклоняяся чтобы собрать оружие, брошенное живыми и застывшее в хватках мертвых. Один из немцев так и стоял с пистолетом в поднятой руке. По рукаву левой, прямо под красно-черной, вымазанной порохом повязкой члена отряда фольксштурма, стекала кровь. Стив протянул руку и солдат отдал ему оружие. - Они выполняют приказы своих командиров, как и мы. И если вдруг они перестают, - дулом отнятого пистолета Стив ткнул в следы пороха на повязке и немец поспешил сорвать ее и отбросить, словно ядовитую змею, - представлять непосредственную и немедленную угрозу, то чем станут оправданы наши полномочия на убийство?
С учетом одного самострела выходило, что Баки сделал пять выстрелов, и значит, - Стив считал еще когда они только собирались на вылазку и мог воспроизвести в своей памяти звуки закончившейся схватки как музыку с пластинки, - у него оставался последний патрон. Теперь это не стало бы проблемой, они только что разжились всем необходимым у немцев. Но все равно, оставалось только гадать, намеренно ли этот последний был оставлен, и если да, - то для кого.
Необходимость что-то делать с пленными была одним из краеугольных камней внутренней тюрьмы всякого командира на марше. Лишний состав, который надо кормить и охранять и нельзя использовать. Стив знал людей, считающих потери только убитыми, слышал их доводы, готов был рискнуть многим, чтобы не поступать так же.
- Неплохо. Всё что я смог достать из их лап, это свою шкуру.
- И тем не только избавил меня от превращения в решето, но и оказал неоценимую услугу Родине, - пробормотал Стив, поднимаясь по лестнице на колокольню западной башни вслед за пленными, - Ненавижу похоронки писать, - о, после Арденнской операции работы хватит на весь штаб. «С прискорбием сообщаю, что ваш муж...», «ваш сын...», «погиб, с честью, исполняя свой долг», «под Мажино», «в операции по освобождению Парижа», «Лиона», «на границе Бельгии..», - это было полковничьим трудом вообще-то, но в крупных сражениях, когда гибли или пропадали без вести тысячи, командование не стеснялось делегировать полномочия, сохраняя за собой только подпись. Собственных потерь у Стива, командующего только маленьким отрядом Коммандос, не было. Но разбирая письма в стопки по штатам после каждой операции в составе крупного подразделения, он тщетно старался не думать о текстах, которые ему пришлось бы подписать своим именем. «Дорогая миссис Дуглас», «Мисс Монтгомери», «Мистер Джонс», «Мадам Дернье»... И уж совсем он старался не думать о том, какой адрес у неженатого сироты Баки значился в графе «извещение о смерти», какая из его подружек получит конверт с печатью. С Барнса бы сталось перед отъездом закрутить сразу с несколькими девушками, чтобы вернее ждали. Или ни с одной. Сам Роджерс, поколебавшись немного, написал «СНР, главному инженеру проекта «Перерождение», Г. Э. У. Старку», что выглядело как дань патриотизму, но на деле было всего лишь лучшим и самым мягким способом доставить новость истинному адресату.
- Спасибо.
Верхняя площадка башни представляла собой квадратную комнату три на три метра, накрытую восьмигранным в основании куполом из стекла и стали. Два полукруглых арочных окна выходили на площадь перед собором, а два боковых – на здание городской администрации, превращенное в комендатуру, и на соседнюю восточную башню соответственно.  Под купол вела узкая лестница в семь ступенек. Башня действительно оказалась самой высокой точкой окружающего ландшафта – узкие пустынные улицы города, подсвеченные редкими уцелевшими фонарями и несколькими кострами, крыши домов, накрытые маскировочной сеткой с огневыми позициями для снайперов, даже мост на улице Утерлепон и застывшая белая в темноте полоса Мааса под ним, были видны как на ладони. 
У самого выхода с лестницы лежал на боку, свесив мертвый медный «язык» средних размеров колокол. Видимо те, кто реконструировал башню «под нужды фронта», не захотели разрушать переднюю стену, чтобы сбросить его вниз, или просто просчитались в угле наклона.  Снятый со своего подвеса и замененный радаром, он так и оставался все это время здесь, загораживал проход, и приходилось протискиваться мимо него по одному.
Все закрытые углы комнаты под куполом были заняты мерцающими экранами радаров, устройствами неизвестного назначения, оплетенными паутинами проводов, похожими на стальные шкафы с множеством кнопок, переключателей и тумблеров, с трепещущами на своих шкалах стрелками под толстыми стеклянными полусферами, с рядами цифр, бегущими на накручиваемых катушками лентах. Стив присвистнул. Он достал из кармана брюк украденный у Золы пульт без всякой цели, просто покрутить в руках в надежде на озарение.
- Смотри не заморозь нас, - сказал Баки.
Один из немцев посмотрел на устройство в руках капитана странно, будто с надеждой или страхом, - тот, сорвавший нашивку с простреленной руки. На вид ему было за пятьдесят, - старик по военным меркам, - и он отнюдь не походил на гидровца, и даже на кадровго офицера был не сильно похож. Второй пленный с безразличным видом стоял у стены, явно не собираясь вступать в переговоры.
- Да я не трогаю ничего, - сказал Стив растерянно, - Это вообще не похоже на оружие. Скорее на систему наводки. Вот эти числа мне знакомы, - он показал на ряды перфорированных бумажных лент, дергающихся в своих гнездах так, что над насечкой оставались цифры от 50.01до 50.08 и от 5.3 до 5.5. – Они были... точно, в метеосводке, - отчет метеорологов остался в машине, но в нем не было нужды, усиленная память солдата без труда сохраняла все прочитанное, - это координаты местности, долгота и широта, как раз накрывает наш котел.
Вопреки сказанным только что словам, Стив испытал страшное искушение потыкать во все кнопки и тумблеры.  Он не раз наблюдал за Говардом, и в его исполнении это выглядело легко, словно под неслышимую музыку. Он не удержался и на пробу выкрутил головку усилителя, выглядящую наиболее безопасной – похожей на регулятор громкости на радиоприемнике. Раздался длинный высокий звук, на самом крупном экране замерцали четыре точки, которых на нем прежде не было, и Стив поспешил вернуть все как было.
Снизу на лестнице появились солдаты, - их нашли. Баки выстрелил, высунувшись из-за угла, в ответ чиркнула по камням очередь, заставив всех рефлекторно пригнуться.
- Это совсем не вовремя, - сказал Роджерс, оглядываясь по сторонам, и отчетливо сожалея о щите, который он кстати так и не видел больше с момента пленения. Боже, Старк его прикончит, если он вернется без щита.
- Ну-ка отойди-ка.. ого.. весит прямо как медный колокол – это и был медный колокол, и Стиву стоило значительных усилий сдвинуть его с места, зато, накренившись и застряв в дверном проеме под силой собственной тяжести, он превратился в отличную баррикаду снаружи и даже в подобие небольшого бункера изнутри.
- Ну вот. Правда теперь эта дорога закрыта в две стороны, но об этом можно будет подумать после того, как разберемся тут… со всем этим. – Оба пленных немца смотрели на него, вытаращив глаза. Надо же, в ГИДРе служат, а все не привыкли к зрелищам.
Роджерс хотел вернуться к приборной панели (чтобы посмотреть на нее еще раз растерянно), и вернулся, и синий луч бесшумно скользнул прямо у него над головой и испепелил немецкую фуражку, снятую с трупа на площадке, где стоял орган, и где Баки спас его от смерти. Он запоздало вздрогнул и отступил из простреливаемой зоны, но вот молчаливый гордый ГИДРОвец, не успел, и в новой голубой вспышке от него осталась только металлическая бляшка ремня, золотой зуб и две резиновые подошвы от сапог. Это выглядело пугающе, даже больше чем просто смерть. Его земляк из команды фольксштурма отполз в сторону, здраво рассудив, что нет более безопасного места, чем колокол. На плитах пола остался длинный тонкий кровавый след. Роджерс хотел последовать его примеру, но в оказавшееся весьма одноместным укрытие втиснуться не мог и просто вжался в стену рядом. Отряд, засевший на восточной башне, дал еще залп из своих жутких пушек, но лучи только скользили по старым камням, не нанося им никакого вреда. Видимо, это было специальное оружие, рассчитанное на.. органическую материю.
Они так и продолжали сидеть в своем убежище, не решаясь высунуться - все же, встать под огнем, рискуя честным ранением и надеясь на счастливый случай, - это совсем не то же самое, что исчезнуть без следа от мимолетного касания голубого луча смерти.

Отредактировано Steven Rogers (23-07-2017 19:32)