Она стояла напротив огромного панорамного окна во всю стену, из которого открывался восхитительный вид на ночной Нью-Йорк. Но подобная красота не трогала брюнетку, что крепко сжимала правой ладонью бокал с янтарной жидкостью – бурбон со льдом. В левой ладони была зажата дымящаяся сигарета, которой жадно затягивалась ведьма, и лишь этот жест давал понять, что перед вами не идеальная статуя, высеченная из мрамора, а живая и настоящая женщина. Она была полностью в своих мыслях, упрямый и угрюмый взгляд разрезал воздух, кромсал время и пространство, уходя глубоко внутрь темной души. Моргана ощущала его присутствие повсюду, даже несмотря на то, что он сейчас был у себя, за много километров от Нью-Йорка, от нее. Но это не мешало осознавать тот факт, что остались считанные мгновения до того, как он перешагнет порог ее обители, чтобы в очередной раз плюнуть в лицо и в душу своим присутствием. Эти вибрации Ле Фей знала от и до, еще задолго до того, как он стал тем, кем является сейчас, обретя колоссальную силу, Моргана сама распознала эту ауру, поняла, что именно она значит, и стала учить. Тогда он предал в первый раз. А она, как последняя влюбленная дура, прощала ему все и всегда возвращала назад, прикрывая истинные помыслы ненавистью и желанием отомстить. Но только не в этот раз. Развернувшись на пятках, Моргана отошла от окна, проходя в свой кабинет. Пентхаус был пуст, даже жрицы были отправлены назад на Авалон, а Кэролайн так и тем более, нечего ей было здесь делать, а Виктор не должен был еще знать о существовании своей дочери. Их дочери. Именно поэтому ведьма плавно опустилась на поверхность стола, устало потирая переносицу. Сложно быть вечно недовольной ведьмой, желать всех поработить, когда на самом деле ты чертовски устала, а в характере у тебя помимо вселенской ненависти, столь нежно лелеемой твоими врагами, также присутствуют сострадание, мягкость и чуткость. Моргана запрокинула голову назад, ведя ладонью по шее, спускаясь к груди, и чувствуя, как напряженно застыл воздух в комнате. Ведьма даже позволила себе едва уловимую ухмылку – стоило только снять барьеры, как вот вам и гости. Странно, что еще Стефан не пожаловал к ней в гости, с целью выяснения обстоятельств, и как ее появление связано со всем этим сказочным дерьмом, творящемся по миру.

Как бы ни настраивала себя Моргана, как бы ни пыталась уверить саму себя в том, что готова к этому разговору – ничего не выходило. Стоило только в воздухе материализоваться статной фигуре, которую она знала, как себя, то весь мир сразу же рухнул ей на плечи, тяжело придавив к земле. Виктор. Виктор фон Дум – вечная головная боль, колющие боли в районе сердца, и холод по рукам. Он получил от нее молчаливый, тяжелый взгляд, который не выражал почти ничего, кроме нежелания видеть этого человека рядом с собой, в одном пространстве. Моргана все также сидела на столе, провожая Дума взглядом, слушая его через раз, и едва справлялась с диким порывом разнести тут все к чертовой матери, вместе с Виктором. Ей не хотелось говорить, во рту пересохло, а губы едва ли не начали трескаться от сухости, которую ведьма тут же убрала одним быстрым глотком бурбона.
- Извини, в том времени, где я была – часов не было, - хриплый, низкий голос. Как яд, распространяющийся по венам. Она никогда не могла контролировать свой тембр, когда рядом появлялся фон Дум. Хотелось вцепиться в его горло, разрывая и уничтожая. Но вместо этого Моргана продолжала сидеть, нервно сглатывая, чувствуя, как слюна царапает воспаленное горло, и как бурбон обжигает внутренности.
- Вынуждена тебя огорчить, сейчас уже полночь, - одним легким прыжком Моргана оказалась на ногах, обходя стол, стараясь держаться от Вика, как можно дальше. Этот разговор не приведет ни к чему хорошему, дай Богиня, что все обойдется парой каплей крови, но не более того. – И не тебе рассказывать мне о том, каково это – играть со временем,- холодно ответила ведьма. Пас рукой – и бутылка вылетает из рук Дума, приземляясь рядом с ведьмой на стол. – Так что не смей открывать свой рот, относительно того, на что я способна, с чем справлюсь, а с чем нет, - прорычала Моргана, не замечая того, как вокруг нее начала сгущаться магия, переливаясь всеми оттенками фиолетового. От нежного лавандового до почти черного. Но ядовитая улыбка на губах Дума тут же заставила ведьму выдохнуть, плавно двигаясь по кругу. Босые ноги утопали в мягкой шерсти ковра, на Моргане были простые черные брюки со стрелками и черная прозрачная блуза, расстегнутая на три верхних пуговицы, не скрывающая волнующих форм. Волосы густой темнотой струились по плечам, а в глазах застыл лед.
- Если я отвечу – нет, то это ведь ничего не изменит, не так ли? – Левая бровь взметнулась вверх, а то, что Виктор продолжил говорить, даже не отреагировав на нее означало, что Моргана права. Глубоко вздохнув, ведьма распрямила плечи. Она подхватила бутылку, медленно направившись к своему визави, и подлила в его бокал еще немного бурбона. Эта близость спустя столько времени заставляла ее нервно ежиться, но ведьма не подала виду, что помимо холодной ярости, может ощущать что-то еще.
- Мне не нужны мутанты, Вик. Это вышло случайно. Когда сработало заклинание моего возврата, одна нам с тобой знакомая девчушка – Ванда Максимофф, вклинилась в него таким образом, что создала иную реальность, изменив время и пространство. Моей вины тут нет, - отчасти Моргана говорила правду, но отчасти и лгала, как последняя интриганка при дворе. – Но откуда ты знаешь про них? Я не думала, что кто-то может владеть информацией. Особенно, если этот кто-то вовсе не интересуется моими делами последние несколько лет.
Припечатала последними словами, сверкнула глазами, в которых заплясали все также знакомые пурпурные огоньки – явный признак потери контроля над собственными эмоциями. Но Моргана всего лишь сделала глубокий вдох, рисуя на своем лице вежливую улыбку.
- Ты правда думаешь, что я с такой легкостью открою тебе свои планы, правда? Ты искренне веришь, что после всего того, что ты сделал, я буду столь опрометчива, неосторожна, что вновь поведусь на…тебя? – Моргана снисходительно улыбнулась, делая шаг назад. Она молча развернулась, выходя из кабинета в ту же комнату, где была несколько минут назад, останавливаясь возле окна. В руках снова оказалась сигарета, чей фильтр был жадно обхвачен полными губами.
- Ты приходишь в полном боевом облачении в мой дом, фактически угрожаешь мне, и надеешься, что я буду покорно это слушать? Не пошел бы ты нахер, Вик?

Я тебя похоронила поздно ночью за рекою
Месяц плакал и смеялся, обезумевший от горя
Положила тебя в землю, проводила долгим взглядом
Нарвала тебе рябины и легла послушно рядом
Спать...

Под ногами проплывают огни, а за спиной она чувствует его присутствие. Виктор говорит, а Моргана чувствует, как по коже стремительно проносятся мурашки. С зажатой между пальцами сигаретой, Мори проводит ладонью по шее, спускается к груди, расстегивая еще одну пуговицу. Дышать тяжело, невыносимо душно в этом номере, хочется на воздух. Ведьма чуть прикрывает глаза, когда его шаги за ее спиной становятся громче. Слова Дума бьют набатом по голове, стальной монетой по стеклу, и хочется вцепиться ему в горло, чтобы вырвать его, оставить бренное тело умирать на полу ее роскошных апартаментов. Он знает ее наизусть, чувствует, когда она врет, с легкостью выводит из себя. И если бы это происходило только в единичном направлении, то скорее всего Ле Фей просто сошла бы с ума от злости, но она же не дура, она прекрасно ощущает, как колеблется аура Виктора, когда он оказывается от нее в опасной близости, как меняется его сердцебиение, сначала пропуская пару ударов, а затем бьется чуть быстрее. Мори ощущает тепло от его ладони, и едва справляется с желанием запрокинуть голову назад, прижимаясь к сильному телу, и слушать голос Дума, чтобы он ни говорил. Подобные вещи стоит гнать от себя, просто потому что, Виктор фон Дум предаст ее, как только у него появиться такая возможность.
Много лет назад она впустила его в свой дом, в свою душу и сердце, отдала все то, что только могла отдать, поделилась едва ли не всем, что было нажито таким непосильным трудом. А он вонзил нож в спину, первый нож. И это происходило снова и снова, это было похоже на безумные пляски, никто не мог понять, что между ними происходит, ни один не признавался в том, что любил другого. Что вы! Какая любовь?! Он же Великий Правитель! А она Могущественная ведьма, которой не нужно ничего, кроме собственного благополучия и власти. И каждый раз, каждый божий раз, они оба останавливались в шаге от роковой ошибки, которая могла бы навсегда уничтожить их связь раз и навсегда. Но без шансов и без вариантов.
Она резко поворачивается на пятках, глаза в глаза, волосы взметнулись, тут же медленно опадая за спину. Моргана внимательно оглянула Виктора с ног до головы пристальным взглядом. Она больше не стала прятаться за маску ледяного равнодушия, да и зачем, если ее и так распознали, разглядели. Ле Фей чуть прищурилась, обводя пересохшие губы острым языком. В желудок упал остаток бурбона, а стакан полетел в сторону по стеклянной столешнице. Ведьма стояла почти вплотную к правителю Латверии, приподнимая левый уголок губ в насмешливой ухмылке.
- Да, Вик, я впустила тебя. Неужели ты, зная меня достаточно давно и хорошо, думал, что я обойдусь без пафосного возвращения и оповещения тебя об этом? Ты же знаешь, родной, что я не смогла бы позволить себе такого, - пальцы Морганы, взметнулись наверх, касаясь гладко выбритой щеки, а на алых губах все также играла улыбка, которая то скрывалась, то появлялась. – Я, как и ты, Виктор, оставляя тебе пути отступления, потому что в последний момент жалею. Кто же еще будет мне так виртуозно действовать на нервы? – Ведьма оказалась прижатой к крепкому и горячему телу, приподнимаясь на цыпочки, и почти выдыхая последние слова на ухо. Она ощущала, как в комнате заискрила проводка, а магический фон стал накаляться с каждым мгновением все больше и больше, Ле Фей сделала два шага назад, снова закуривая. Она уселась на подлокотник дивана, вытягивая длинные ноги, и тряхнув волосами. Пожалуй, подобное поведение ставило Виктора всегда в еще больший ступор, нежели холодная ярость и показное равнодушие. В конце концов, ненавидеть Моргана всегда умела гораздо ярче, нежели проявляться безразличие.  У нее, как и у Виктора меняется тембр голоса, вот только не специально, а просто так выходит каждый раз: чуть ниже, чуть протяжнее, больше хрипотцы. Моргана бросила на Дума задумчивый взгляд из-под полуопущенных ресниц, затягиваясь сигаретой, и выпуская ядовитый дым через ноздри. Женщина переводит взгляд на потолок, запрокинув голову назад, чувствуя, как волосы через тонкую материю блузки щекочут спину. Это незамысловатое движение будто помогло отвлечься от мыслей о мужчине, что стоит рядом. Сколько раз ей хотелось упасть на землю, врываясь тонкими пальцами в рыхлую почву, и пытаться успокоить рыдания, которые сдавливали грудь и горло. Сколько раз она это делала, ведь никто не смог бы увидеть эту слабость, никто бы не понял, через что на самом деле прошла Моргана Ле Фей, всегда такая амбициозная и безрассудно шальная. Никто не знал, сколько на самом деле ей пришлось себя ломать, чтобы восстанавливать снова и снова, и все это из-за одного единственного мужчины, который вновь вернулся к порогу ее дома, чтобы продолжить свою войну.
- А чего ты ждешь, Виктор? Начинай угрожать. Будто бы мне будет страшно. После всего того, через что я прошла, мне уже все равно, просто поверь, - Моргана мягко улыбнулась, не глядя на Дума, вновь затягиваясь сигаретой. Время будто замерло в этих стенах, все стало медленно передвигаться, даже магический барьер, созданный ею самолично, будто перестал на время искрить, замерев в статичном положении. Моргана же пыталась проститься с тем, что столько лет было рядом с ней бок о бок.
- Ты умеешь быть отвратительно надоедливым, Виктор. Может быть, если я поклянусь не трогать Латверию, ты уберешься восвояси, но пообещаешь мне, что если к тебе придет эта девчонка, ты выставишь ее? – Моргана все же посмотрела на цыгана, чувствуя, как подпрыгнуло ее сердце. Еще один цыган на ее долю. Да, что же с ней такое, что она не может спать спокойно, и все время куда-то лезет. Что же ей на Авалоне не сидится, в качестве главной жрицы. – Я всего лишь пользуюсь моментом, и хочу устроить все так, чтобы мне было комфортно жить. И я настоятельно рекомендую тебе вернуть мутантов на их клетки в этой партии, и больше не трогать. Это не твоя игра, Виктор. Я обещаю, что не сунусь к тебе. Но если ты хочешь, - Ле Фей была стремительна, порывиста и горяча. Ее тонкие пальцы обвили мужественный подбородок, чуть приподнимая. С губ срывалось тихое шипение, а в глазах плясали демоны, - ты можешь появляться передо мной хоть каждый день, пытаясь изменить мое решение, пытаясь помешать мне. Но мне все равно, Виктор, абсолютно плевать на это. И я клянусь тебе, что в этот раз никакой пощады не будет, - Мори резко отпрянула, отходя в сторону, сжимая руки в кулаки. Она мечется по комнате, как загнанный зверь, облизывает губы, и вдыхает пряный аромат парфюма Виктора – сукин сын даже не думал менять тот самый аромат, который много лет назад преподнесла ему она, едва ли не закатывая глаза от наслаждения. И ее губы до сих пор помнят протяжные поцелуи и стоны, а тело с легкостью покорится рукам, если вдруг что. Но этого вдруг не будет ни за что, предательство нельзя простить, его можно только…
Моргана резко замерла на месте, а Дум уже почуял неладное. На губах ведьмы проснулась холодная улыбка, которой можно было замораживать океаны. Ведьма водила пальцем по обивке дивана, продвигаясь к Виктору все ближе и ближе, тянула носом его аромат, с хрипотцой в голосе замечая:
- А ты все также проницателен, Виктор. Знаешь, что все равно буду ревновать, что буду злиться всегда на тебя. И всегда буду ненавидеть. Знаешь, Вик, а ведь наша дочь очень похожа на меня…

Сколько же они вместе на двоих пережили предательства, счастья, что было так мимолетно и вместе с тем бесконечно в стенах ее замка, его покоев, гостевых домиков и песчаных пляжей. Виктор знал наизусть каждую родинку на ее теле, она знала наизусть все его слабости, вместе им было более, чем комфортно, но каждый хотел большего, хотя и не мог произнести это вслух. Моргана жаждала власти и поцелуев; Виктор власти и могущества, без поцелуев. Пальцы ведьмы покалывает от волшебства, по телу разливается жаркое пламя, сравни возбуждению, которое проносится токами от макушки до пальцев ног, замирает внизу живота, заставляя ведьму чуть приоткрыть рот, растягивая влажные от бурбона губы в довольной усмешке, когда волшебница понимает, что удар достиг цели. Моргана закрывает глаза, глубоко вдыхая – ей мерещится аромат полевых цветов; раскаленного железа; огня и мяты. Так пахнет Дум, когда колдует, так пахнет ее бывший любимый мужчина, когда злится. Она вывела его из себя, довела до ручки, с размаху вдарила по самой болезненной точке, которую только могла найти. Наслаждайся, любовь моя, это лучшее, что тебе может преподнести жизнь. Знать, что где-то у тебя есть ребенок, которого ты мог бы воспитать, взрастить, твоя родная кровь, а ты даже не знаешь ее имени. Моргана с истинным садистским наслаждением прислушивалась к тому, как замер мир вокруг Дума, как время перестало куда-то стремительно нестись, а сам Дума в один миг из страстного и горячего фаната мисс Ле Фей превратился в ее старого смертельного врага.

И вот уже не горят губы от мимолетного поцелуя, а поверх ее изящного плетения грубая ковка, впрочем, ничего удивительного, это же Виктор, у него всегда так. Моргана взмахивает ладонью, но не успевает, слишком долго смаковала момент собственного триумфа, слишком затянула с этим пробованием на вкус истинной мести – холодный брют с клубникой, не иначе.
- Дочь, Вик, дочь! – Смеется ему в лицо, щуря свои совершенно блядские и наглые глаза, даже в такой ситуации она не перестает быть последней стервой, но, все же пряча глубоко внутри женщину, которые предали, и которой больно. Его ладонь больно сжимает ее горло, останутся синяки, оно и понятно с такой-то силой. Мори плетет заклинание, но оно сталкивается с думовским, и пропадает. Хотя, если честно, то Моргана просто схалтурила, сама не зная почему. Его глаза сияют из-под маски, еще одно слово, которое может сорваться с ее губ, и навсегда все будет разрушено, давай же, ведьма, говори, кричи ему о том, что он должен услышать. Но она лишь смеется. Но ненадолго. Боль, горечь от обиды и потерянного чувства накатывали волна за волной, Моргана не могла дышать, она лежала на полу, держась одной ладонью за горло, сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния.

Она себя ощущала сейчас ровно так же, как в тот момент, когда оказалась одна за много миллионов лет назад от ее настоящего; как когда Вивиану на ее глазах убил поборник Христа; как когда убивали Артура; и как когда она поняла, что никогда не будет для Дума той, кем хотела быть. Холодная ярость ушла, оставив место гнетущей пустоте. Она не просто какая-то заштатная ведьмочка, она одна из сильнейших ведьм, существующих в этой Вселенной, она наследница королевского трона, Великая Жрица и воплощение Богини в земном обличии. Моргана усилием воли заставила себя встать с пола, на трясущихся коленках, и перевести взгляд на Виктора. Он метался по комнате, как загнанный зверь в клетке, его защита была сильна, но она – не просто волшебница.
- Ты еще смеешь кидать мне в глаза подобные заявления? – Ее тоном можно было замораживать океаны, превратить мир в девятый круг Ада. Наполненная презрением, с распаляющимся гневом в крови, с силой Богини в руках, Моргана говорил громко и отчетливо, заставив Дума посмотреть на нее. Ле Фей будто стала выше, окруженная мягким фиолетовым сиянием, воплощение силы и ярости. – Ты, тот, кто даже не догадывался о том, что у него есть дочь? Бросивший меня, ушедший, как всегда по-английски, громко хлопнув дверью? Ты не достоин даже того, чтобы знать о том, что у тебя есть наследница. Бастард, сын цыганской шлюхи!
И снова от холода и спокойствия не осталось и следа, обида, столько времени тщательно скрываемая, успокаиваемая с новой силой набросилась на Моргану, буквально скручивая ее пополам, вонзилась в сердце острыми когтями, разрушая все на своем пути. Все, чего хотела ведьма – это окончательно уничтожить Виктора, стереть его с лица земли, и забыть навсегда. Ее руки покалывало от магии, она была унижена тем, что он все же смог застать ее врасплох. Дум не спешил снимать купол, и вместе с тем не спешил уходить, и это было его грандиозной ошибкой. Подобно фурии, стремительная и резкая, Моргана в своем истинном обличие: с темно-фиолетовыми волосами, почти черными, как вороново крыло, в темно-зеленом платье с глубокими разрезами, абсолютно босая, в один миг оказалась рядом с Виктором, творя заклинание. Их окружала плотная завеса, прорваться сквозь которую было невозможно, Моргана подпитывалась из природных элементов. Ладони женщины смело легли на маску Виктора. Напряженный взгляд – глаза в глаза, и он увидел то, что происходило с ней.

Моргана убрала руки от Виктора, делая несколько шагов назад, обессиленно опуская руки вдоль тела. Даже под тяжестью такого невыносимого груза ее спина оставалась прямой, а взгляд стал абсолютно непроницаемым. Женщина тяжело дышала, не в силах сказать и слова, пытаясь разобраться с собственными скачущими эмоциями. Словно американские горки сегодняшний вечер, переходящий в глубокую ночь. Все магические щиты пали, стоило только Моргане просто взмахнуть ладонью, убирая сияющие сплетения, всю дымку воспоминаний. Она не лгала, только не в этот раз, только не сейчас. Моргана демонстрировала Виктору только свою скрытую сторону.
- Ты думаешь, что никогда не простишь меня за это, да, Виктор? Но проблема в том, что лишь я могу прощать или нет. Ты этого права давно лишился. Уходи. Уходи и больше никогда не возвращайся в мою жизнь. Я не хочу знать тебя, не хочу видеть, слышать, думать, что у нас что-то было. Прошу – не возвращайся, уходи, - Моргана отвернулась от Дума, платье на ней снова сменилось на прошлый наряд, плечи поникли, а во взгляде не осталось ничего. Лишь пустота.

Опирается на окно, уткнувшись лбом в холодное стекло, и думает лишь о том, как бы от всего отказаться, почему он вообще здесь, и какого черта до сих пор так больно. Моргана не успевает среагировать, когда понимает, что совсем рядом с ней слабо мерцает воздух, переливаясь знакомыми цветами, близкими к цветам жрицы Авалона. Глаза волшебницы широко распахнулись, она бросила быстрый взгляд на Виктора, а затем снова на пустоту, постепенно заполняющуюся мягким пурпурным светом. Этого не могло произойти, но ведь она сама сняла все щиты, позволив порталу образоваться по воле другого человека. Уже спустя мгновения два женских голоса, болезненно похожих слились воедино.
- Кэролайн, нет!
- Матушка, тебя так долго не было…
Моргана замерла между Виктором и Кэролайн, которая вопреки всему сейчас выглядела не так, когда ее впервые увидела волшебница, вместо седеющей женщины, теперь это была высокая, кареглазая, чуть смуглая молодая женщина, вобравшая в себя общие черты своих родителей. И невозможно было перепутать ее с кем бы то ни было.