Книга с негромким хлопком закрылась, тут же полетела в сторону, соприкоснувшись с гладкой полированной поверхностью стены. Джина даже не поднялась, чтобы поднять ее, переводя ленивый взгляд на Скотта, который тарашился в потолок, не желая продолжать обучение. Рыжая разгладила юбку у себя на коленях, призывая книгу назад, и вновь расположив ее перед Скоттом.
- Это необходимо сделать, ты знаешь. Мы можем быть свободны только после того, как закончим задание. Да, ты – мутант, но это не освобождает от уроков физики или литературы. Ты что, хочешь бы необразованным неандертальцем? Поверь, еще немного и вас будет не отличить, - Грей на мгновение полыхнула взглядом, но тут же смогла взять себя в руки, скользнув по юноше более, чем равнодушным взглядом.
- Ты – зануда, Джин, - ладонь Скотта коснулась ее колена, и пошла выше постепенно приподнимая легкую ткань юбки. Едва приподнятая бровь Грей говорила больше, чем любые слова. Она невольно проникла в мысли молодого человека, улавливая там совсем не то, что ей хотелось бы видеть. О, она, конечно, не относилась к числу пуританок, не стояла на коленях в молитвах денно и нощно, но вместе с тем, не собиралась заниматься непотребствами прямо в библиотеке, тем более, что им действительно надо было заниматься.
Занятия самостоятельно и с профессором Ксавье – это были единственные способы справляться с той нагрузкой, которую ощущала девушка. После встречи с Апокалипсисом Джин еще неделю не могла прийти в себя, несмотря на то, что помогала вовсю обустраивать школы, восстанавливать ее из руин совместно с Эриком. Леншерр, это имя до сих пор оставалось горьким привкусом то ли помощи, то ли предательства. Где-то рядом носился тот, кто случайно ляпнул, что он его сын, а Джин всегда была любопытной, и случайно это услышала. Ну, как случайно…просто уметь надо.
- Нет, убери руку. Через полчаса у меня занятие с профессором, мне некогда, - Джина буквально отшвырнула ладонь Скотта, поднимаясь со своего места, и складывая принадлежности в сумку, а часть учебников подхватывая в руки.
- Лучше приходи часов в одиннадцать, может быть мы сможем улизнуть в город, кто знает, - девушка сверкнула белозубой улыбкой, выходя из помещения. Легкий порыв ветра, будто из ниоткуда, подхватил белую юбку, едва приподнимая, обнажая алебастровую кожу бедер.
- Заставлю чувствовать себя щеночком, - прорычала рыжая, задерживая ладонь возле горла малолетного придурка, решившего, что ему можно все и даже больше. И в этот самый момент, когда тонкие пальцы смыкались возле тонкой цыплячьей шейки, Джин чувствовала, как внутри нее бушует яркое и красочное пламя, что охватывает все внутренности, выжигая их, сводя с ума разум бесконечной вереницей картинок. Девушка почувствовала чью-то крепкую ладонь, что с силой сжала ее плечо, и тянула назад. Будто в тумане Грей развернулась на пятках, вскинув взгляд на того, кто посмел это сделать. Перед ней вновь стоял Скотт, в голове которого творился самый настоящий сумбур.

- Я провожу тебя к профессору. Нет, не сопротивляйся,  я провожу, это не обсуждается, - молодой человек подхватил упавшие книги Джины, и забрал с ее плеча сумку, мягко переплетая свои пальцы с ее, и потянув в сторону кабинета профессора Ксавье. Саммерс всерьез был обеспокоен тем, что происходило с Джин, после того путешествия, после того откровенного безумия, что происходило несколько месяцев, ее будто подменили. Да, она вела себя, Джин Грей, говорила, как Джин, но словно существовала в каком-то другом мире, куда было просто не прорваться, не достучаться, лишь только профессору Ксавье это удавалось, и как это ни странно Магнето, но с ним она общалась крайне редко, впрочем, Джин вообще мало с кем общалась, если уж на то пошло.
Скотт тянул рыжую за собой не замечая того, каким взглядом она пронзает его, буквально прижимая к полу, искренне и всем сердцем ненавидя, буквально сжигая изнутри. Грей вырывает руку, молча забирает книги, и обгоняет Скотта, бросая через плечо:
- Сама дойду, не маленькая, - а оно и верно, что уже не маленькая вовсе девочка. Как никак окончательно совершеннолетие пришло, правда отмечали не бурно, и без особых празднеств, пытаясь не умереть под прицелом Апокалипсиса и его верной шайки. В общем, по-семейному, тихо и мирно. Аккуратно очень.

Джин толкнула дверь в кабинет, даже не постучавшись, действуя на автомате. Да, и вряд ли могло быть иначе, Чарльз заранее знал, что она идет, буквально слышал ментально ее шаги, что всегда становились несмелыми перед входом в кабинет. Мужчина сидел за письменным столом, разбирая бумаги, и погрузившись в изучение какого-то материала, Грей даже не стала вдаваться в подробности. Она лишь опустилась на кушетку, скинув рядом с сумку, и перевела на профессора несколько угрюмый взгляд:
- Добрый день, Чарльз. Время уже 15:00, как мы и договаривались, - Грей подается вперед, сцепляя руки в замок, и опуская взгляд на ковер, который всегда ее раздражал. Слишком много узоров, слишком много переплетений, от него всегда болит голова. – Профессор, мне нужна Ваша помощь. Мне становится хуже, - Джин подняла на Чарльза взгляд покрасневших от недосыпа глаз, и откинулась на спинку дивана. – Не в том плане, как в прошлые разы, когда я видела Апокалипсиса и кончину мира, нет. Это что-то иное. Это что-то каждый раз пытается пробить очередной барьер, что с таким трудом мы выстраиваем сейчас. И у меня уже не хватает сил это сдерживать.

Он всегда рядом, приходит в нужный момент, часами дежурит возле ее постели, напряженно вглядываясь в лицо, покрытое бисеринками пота. Нет, ее не преследуют кошмары, связанные с тем самым огромным синим человеком, это в прошлом. Ее буквально выжигает изнутри, съедает, облизывает оранжевым языком и сводит с ума. Чего только Джин не видит в своих снах, иногда бывает спокойно, ничего страшного или волнительного – словно густой лес, где легче дышится, где спокойствие и тепло, и где нет никаких проблем. Но чаще всего это было похоже на ад – на геенну огненную, чье горячее дыхание опаляет лицо. Джина опустила плечи, поднимая взгляд на Чарльза, который, как и всегда, в последнее время настолько закопался в своих бумажках, что даже не обратил на нее толком внимания. Какой-то странные юношеский максимализм взыграл в обычно спокойной Грей, она сжала плотно губы, стараясь сделать так, чтобы с них не слетело ни единого ругательства или грубого слова, рыжая, теребила край юбки, старательно пытаясь унять рвущиеся наружу эмоции.

Грей внимательно смотрела на ладони профессора, что так мягко и аккуратно покоились на ее собственных, старательно успокаивая, внушая безопасность, говоря о том, что вместе они справятся с любыми вопросами и проблемами. Он всегда готов был взять всю вину на себя, не понимая, что тем самым еще больше усугубляет положение. Если бы он просто попытался понять, что виноватых нет, что так сложилась сама судьба, но нет, мы всегда будем играть в виноватого, в жертву, что вечно носит на своих плечах весь мир, маленький атлант в инвалидном кресле. Джина убрала свои руки, чуть щуря зеленые глаза, и растягивая губы в саркастичной ухмылке. Назовите это, как вам будет угодно – бунт на корабле, юношеский максимализм и переходный период – но основная суть заключалась в том, что мисс Грей рвало с катушек, и она это прекрасно понимала, хотя и не контролировала абсолютно. Упрямая и грозная девочка внутри нее держалась из последних сил, вновь доверчиво вложив свои руки в ладони Ксавье, что были теплыми и уютными. Он вырастил ее, он дал ей все, что у нее есть сейчас, по сути дела Чарльз Ксавьер заменил ей и отца, и мать, он стал ее настоящей семьей, когда смог вытащить с самого дна эмоциональной ямы.
- Профессор, здесь нет вашей вины. Так сложились обстоятельства, мы не могли с Вами поступить иначе. Ни один из нас не знал наверняка, чем все может обернуться. Мы, подчеркиваю, мы действовали по наитию, не более того. Вы предложили, а я согласилась, - девушка подвинулась вперед, заглядывая преданно в глаза Чарльзу, и тут же опуская взгляд на их сцепленные руки вместе, и почти сразу мягко освободилась, понурив голову, и опустив плечи. – Но это не отменяет того факта, что я чувствую себя, как часовая бомба, которая вот-вот взорвется, уничтожив все вокруг себя.

Грей вновь откинулась на спинку дивана, изучая свои руки, и стараясь унять дрожь в пальцах, которая подступалась вновь и вновь. Для того, чтобы воссоздать барьеры, было необходимо уничтожить старые. На их фундаменте нельзя было строить ничего нового, они бы просто не выдержали, и рано или поздно прогнулись бы под силой, которая бушевала внутри. Теперь им предстояло возвести в сознании Джин что-то типа плотины, с которой тонким ручейком стекает сила, ровно столько, чтобы держать ее под контролем, как того и хотел Чарльз. Как того хотела и сама она, наверное. Хотела. Да. Точно. Джин быстро облизнула пересохшие губы, согласно кивнув в ответ на то, что сказал профессор.
- Я хочу учиться. Я не хочу терпеть это. Я схожу с ума, когда засыпаю, когда иду в душ, иду по комнате. Единственный, с кем мне спокойно – это Вы, мистер Леншерр и Пьетро. Я не вижу ваших мыслей, я не могу влезть в ваши головы, и от этого мне становится легче дышать. Все остальные вызывают опасения. Но не их я страшусь, а саму себя, что нечаянно могу сделать так, что они будут…делать то, что хочу я, - Грей вскинула быстрый взгляд на учителя, и в зеленых глазах лишь на долю секунды мелькнуло рыжее пламя и сразу же исчезло.

- И я понимаю, что бессмысленно меня учить, - обида скользнула по кончику языка, застыв на последней фразе, и расстворилась в воздухе, взметнувшись к потолку. Рыжая кивнула, давая понять, что она готова. Это будет сложно, но деваться совершенно некуда, у нее просто нет другого выхода. Барьеры, который были уже разрушены, - какие-то полностью, а какие-то отчасти, - начали падать, превращаясь лишь в серую дымку, заволакивающее сознание. Там, глубоко внутри, пульсировало нечто прекрасное, но вместе с тем восхитительно опасное, Джина понимала это. Ее тянуло туда – и вот еще один барьер упал, но он же был целым, так зачем…Голову сдавило от сильнейшего приступа мигрени, и Грей понимала, что профессор это почувствовал, но она крепко схватила его за запястье, оставляя красные полосы, и давая понять – не сметь прекращать. Внезапно свет стал ярче, а дышать стало сложнее, Джин все больше и больше тянулась вперед, раздвигая руками дымку, пытаясь добраться до этого тепла. Но что-то сдерживало ее, точнее кто-то. И этот кто-то уже начал выстраивать перед ней барьер. Но Джина с ласковой улыбкой прищурила свои зеленые глаза и отрицательно покачала головой – она не хочет барьеров, она хочет свободы.
- Я передумала. Никаких барьеров.

Как тяжело быть ею, Джин думала так не потому, что это было чем-то особенным или она пыталась повысить свою цену, вовсе нет. Грей искренне считала, что быть ею невыносимый труд, она постоянно борется со своими демонами, которые гораздо тяжелее и сильнее всех прочих, она вынуждена сражаться с ними и днем, и ночью, и если бы не Чарльз Ксавье, то скорее всего Джина Грей сошла бы с ума, или покончила жизнь самоубийством. Да, это крамольная мысль, которая недостойна того, чтобы вообще существовать, но признаться честно, она не раз возникала в головушке рыжей. Точила сознание, периодически вызывая приступы паники. Но Джин не сдавалась так просто, старательно занимаясь, отвлекаясь на все, что только угодно. Но сейчас, когда они с Чарльзом вплотную приблизились к очагу силы, которая пульсировала, звала к себе, манила согревающим теплом, мягким светом – противиться не было сил. Джина держалась за руки Чарльза, она не чувствовала, что он – ее учитель, он - человек, который взрастил юное создание, заменил собою едва ли не весь мир, и помогал всегда, когда это было необходимо. Ей он уделял едва ли не больше внимания, чем всем остальным ученикам, просто потому что знал, каково это – бороться со своими демонами.

Тепло ладони Чарльза Джин ощущала даже в своем сознании, это был жест, который расценивался не иначе, как поддержка. В любом другом случае Грей скорее всего вспыхнула бы краской смущения, но только не в этом случае. Девушка дышала часто, в реальности она выглядела сосредоточенной, губы поджаты, веки подрагивают.
- Я не знаю, кем я хочу быть. Мне сложно противиться своему желанию – просто заполучить силу, просто суметь овладеть ею полностью. Мне кажется, что весь мир может лечь к моим ногам, если я просто впущу ее в себя, - Грей нервно выдохнула, понимая, что постепенно успокаиваться, сердцебиение выравнивается, приходя в порядок. Но может быть это всего лишь был тактический ход? Сущность внутри рыжей почему-то присмирела, и даже сила, что до этого едва ли не била мощным потоком, постепенно стала успокаиваться, просто сияя где-то вдалеке. Это было странно, и Джина понимала – очень опасно. Потому что не могла она просто так сдаться, значит это была временная слабость, которая отводила глаза, дескать, вы можете попробовать, но не факт, что это будет работать в дальнейшем.

Джин постаралась представить себе, что на самом деле может быть, если она откажется от помощи Чарльза, если уйдет из школы и позволит силе захватить ее полностью, минуя любые препятствия и барьеры. Ксавьер убрал ладонь от глаз Джин, вместе с девушкой погружаясь в видения. Дымка исчезла представив взгляду наполовину разрушенный город, дома стояли в руинах, пепел устилал не только землю, но и остатки зданий. Кое-где виднелись всполохи огня, людей не было слышно или видно, они вдвоем стояли в луже чего-то вязкого и темного, приглядевшись, Грей с ужасом осознала, что это кровь. Ее немедленно замутило, и девушка сделала шаг назад, тут же оказываясь прижатой к профессору. Перед ней расстилалось поле боя, где в качестве противоборствующей стороны были те, кого она любила, кому доверяла, и даже те, кого еще не знала. На коленях, упираясь ладонями в землю, стоял мужчина, он медленно поднял свой замутненный взор на рыжую, стараясь выдавить хотя бы какое-то подобие улыбки – именно в его крови стояла Джин и Профессор.
- Ты же не хотела этого, ты бы предпочла умереть, чем жить так, - сипло протянул он, постепенно поднимаясь с колен, тяжело, и с явным усилием. Возле его рук блеснула сталь, но видение почти мгновенно исчезло. Девушка на пятках развернулась к своему преподавателю, белее любого полотна. Она нервно закусила нижнюю губу, тут же исправившись, и когда Грей заговорила, то тон ее был твердым, несмотря на отчаянно дрожащие руки.

- Я не хочу быть орудием смерти в чьих-то руках. Я не хочу позволять людям владеть мною и моими силами. И я понимаю, что если сейчас мы не выстроим барьер, то все будет именно так, как я себе представляю. Редко обманывают мои ощущения, - Джина послушно склонила голову, и видение исчезло, оставив профессора и ученицу в кольце плотной дымки сознания. – Возводите, профессор. Вы – единственный, кому я могу доверять по-настоящему, - ее голос был тих, но все также тверд. Но Джина понимала, что надо действовать, иначе момент будет упущен. Чарльз согласно кивнул, дождавшись, пока сама девушка сбросит последний хрупкий барьер, и отдаст ему в руки возможность действовать дальше.

Был ли в ее жизни человек, который понял бы так, как это делал профессор? Джина чувствовала тепло его рук даже на этом подсознательном уровне. Для нее Чарльз Ксавьер – единственная возможная семья. Не то, чтобы настоящие родители отказались от Джины, вовсе нет, скорее она сама сознательно отстранилась от них. Читать мысли тех, кто тебя породил, было не самым приятным занятием. А вот профессор понимал ее, а самое главное – защищал. Возможно он относился ко всем ученикам одинаково, и не было ни у кого даже мысли о том, чтобы говорить, что Чарльз Ксавьер имеет любимчиков, но Джина знала, что она не просто еще одна ученица, она та, кто стала для него кем-то вроде дочерью по разуму, если так можно выразиться. И это было то, чем Грей дорожила больше всего на свете. Никакие физические или любовные узы, не могут передать той связи, которая была между Чарльзом Ксавьером и Джиной Грей.
- Если честно, профессор, я сбита с толку. Я уже не понимаю, где добро, а где зло. Понятия слились в единое целое, и я не могу осознать до конца, по какому пути будет правильно двигаться. Все, что у меня есть, все, кто у меня есть – это вы и эта школа. Но сила, которая образовалась у меня внутри, она будто мое, родное. И я разрываюсь между желанием выпустить ее, слиться в едином порыве, и одновременно с этим запрятать, как можно глубже, потому что это тьма, - Джина сделала шаг назад, позволяя Чарльзу выйти вперед, и приступить к работе. Его действия были отточенными, но при этом профессор всегда действовал, как художник, под его рукой, если можно так сказать, вырастали чудесные картины, создавались целые реальности, заставлявшие Джину замирать от восторга. И при этом эти самые реальности позволяли ей сохранять свой разум в порядке, не поддаваться на провокации внутренней неизвестной силы, и учили контролировать. В таком вот созданном саду всегда можно было успокоиться, привести мысли в порядок. И если для обычных людей это могло прозвучать, как сумасшествие, то для телепатов подобные оазисы тишины были настоящим спасением от постоянных, каждодневных мучительных взаимодействий с окружающим миром.

- Это потрясающе, - выдохнула рыжая, проходя следом за профессором к фонтану, из которого легонько била вода, переливаясь и играя на свету. Она знала, что это отнимает у Чарльза безумно много сил, и была бесконечно благодарна за подобное проявление доброты и участия к ней. Девушка буквально ощущала вживую потрясающий аромат цветов, и по привычке прикрыла глаза, делая глубокий вдох.
- Спасибо Вам, профессор. Я не представляю, чтобы я делала без Вас. Чтобы вообще мир делал без вас, потому что я понимаю, что если бы не вы – то эта сила захватила бы меня полностью и…пуф, - рыжая изобразила руками взрыв, и чуть улыбнулась. Она взяла мужчину за руку, и крепко сжала ее, пытаясь выразить таким образом всю свою благодарность. Они мягко вынырнули из ее сознания, оказываясь уже в реальном мире, который обрушился звуками, ароматами и ярким светом, Джина чуть поморщилась, дотрагиваясь пальцами до висков, но почти сразу взяла себя в руки.
- Профессор, тогда может быть сегодня мы с вами хотя бы просто пройдемся по саду? Я понимаю, что вы устали, и что это отнимает много сил. Но может быть я могу угостить Вас домашними блинами с вишневым вареньем? Петр рассказал мне интересный рецепт, и даже помог его освоить, в приготовлении блинчиков. Не тех, которые мы тут обычно делаем, а вот их, русских, - Джина поднялась с дивана, продолжая мягко улыбаться. Дождавшись утвердительного кивка и ответной улыбки, Грей вместе с профессором вышла из кабинета, и они направились в сторону кухни.

Просторная кухня была пределом мечтаний многих хозяек, Джина часто оставалась летом наедине с малышней, которым некуда было идти, и баловала их вкусняшками, поэтому эту кухню Грей знала, как свои пять пальцев, хотя для многих это было удивительно. Но когда ты знаешь, что больше всего любит расстроенная кроха, утирающая слезы, то поднять ему настроение с помощью блинчиков с нутеллой не составляло труда. Джина повязала на пояс фартук, собрала волосы в хвост, и принялась доставать посуду и необходимые ингредиенты.
- Профессор, расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве. Мы с Вами очень давно знакомы, но вы всегда сторонитесь этой темы. Может быть я лезу не в свое дело, просто мне интересно узнать, каково это, когда у тебя есть два родителя. О, не подумайте, я очень Вас люблю, но от совета матушки точно не отказалась бы, - рыжая добродушно рассмеялась, просеивая муку в большую чашу, и бросая на Чарльза лукавые взгляды. Порой Грей совсем переставала думать о том, что здесь она уже взрослая, и становилась вновь той самой немного дерзкой и отчасти бесшабашной девчонкой, какой всегда и была, даже если ловко скрывала это под маской послушания и всемирного человеколюбия.

Иногда в общении с Чарльзом Ксавьер у Джин наступала такая пора, когда она думала, что на самом деле единственная семья, которая у нее есть – это он. Конечно, об этом рыжая вряд ли бы смогла сказать вслух, учитывая наличие живых родителей и даже родственников, но все же эта мысль не покидала ее голову никогда, а уж особенно сейчас. Стоя на кухне школы, Джин, которая на тот момент являлась одной из самых старших студенток, следящей за малышней, внимательно слушала все, что говорит ей профессор, чуть хмуря лоб и стараясь не перебивать его ни на мгновение. Ее руки ловко смешивали ингредиенты, игнорируя напрочь всякие новомодные приспособления, периодически девушка помогала себе телекинезом, когда ей было необходимо обратить внимание на что-то еще. Плита уже разогревалась, а сковородка была смазана маслом, Грей добавила в тесто кипятка, чтобы эти интересные блинчики получились с дырочкам, как говорил Петр – ажурными.
- Я, возможно, не имею права как-то комментировать это, но вы же меня знаете, промолчать я вряд ли смогу, - мягко улыбнулась Джина, моментально поймав несколько грустное настроение профессора, и на автомате подстраиваясь. – Но я все же хочу сказать, что несмотря на все это богатство, несмотря на довольно тяжелое детство, вы остались удивительно светлым человеком, о, нет, не перебивайте! – Попросила Грей, взмахнув рукой, что была немного испачкана в муке, и тут же ею вытерла нос, оставив на нем белый след. – Просто я вижу то, что почти никому не удается – вас внутри, не специально, конечно, просто иногда так выходит. Конечно, у нас у всех есть внутренние демоны или тьма, но в вас их гораздо меньше, чем даже во мне, - Джин грустно улыбнулась, пододвинув чашу с тестом ближе к плите, и помешивая ее небольшим половником.
- Мистер Леншерр, я до сих пор иногда вспоминаю его, - в глазах Грей вспыхнули огоньки, но тут же погасли, так и не успев разгореться, а сама мутантка поспешила, как можно быстрее отвести взгляд от профессора. – Он очень интересный человек, я немного знакома с его историей, так уж вышло, и в целом мне понятна его позиция, принципы. Не могу сказать, что я разделяю их, и несмотря на свой возраст, все же понимаю. Вот только Рейвен мне так и осталась недоступна для понимания, - Джин едва заметно пожала плечами, отношения с этой женщиной почему-то складывались не так радужно, как хотелось бы самой Грей, и причина таилась гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд, но сама рыжая так до конца и не смогла понять, в чем именно. Хотя многочисленные теории и всплывали в ее голове.

Девушка, прежде, чем начать печь блинчики, достала с полки керамическую белую кружку, налила в нее заварку из отдельного чайника, и залила кипятком, поставив перед профессором травяной чай.
- Он с мятой и смородиной, помогает успокоиться и немного снимет напряжение, мне иногда помогает от головных болей, - Джин улыбнулась, и вернулась к готовке. На сковородку пролилась первая порция, тут же зашипев, и по кухне поплыл запах поджаренного теста, немного сладковатый и моментально вызывающий приступ жуткого голода. – Надеюсь, что сюда не слетится весь свет школы, - закатила глаза рыжая, ловко переворачивая блинчик на не прожаренную сторону, и подготавливая тарелку под блины.
- О, я сама! Все сама! Вы сегодня сидите и ждете, пока я вас буду кормить блинчиками, я, конечно, не шеф-повар, но ребятня не жаловалась, уплетая их в прошлый раз за обе щеки, - Джина принялась за следующую порцию, сворачивая первый конвертиком, и отдавая профессору на отдельной тарелке, а также пододвинув пиалу с вареньем, - пробуйте, только честно, я все равно все узнаю! Знаете, - внезапно, с легкой задумчивостью, произнесла мутантка, одновременно с этим будто поглощенная готовкой, - я вспоминаю своих родителей, но понимаю, что не испытываю к ним тех чувств, которые должны быть у каждой любящей дочери. Да, они меня вырастили в уюте и заботе, я почти не знала отказов, но попав к вам сюда, я поняла, что отличаюсь от них, и они этого не могут принять до конца. Когда я приезжаю домой, изредка, то чувствую, как они старательно прячут от меня свои мысли, как фильтруют каждое слово. Да, они любят меня, но знаете, как очень опасное, но трогательное и милое с виду животное. Даже моих кузенов и кузин они любят гораздо больше, - Джин пожала плечами. Она была искренна в своих словах, они больше не причиняли ей боли, Грей до конца приняла тот простой факт, что ее семья – это школа, это люди, которые могут ее понять. Да, у них у всех разные виды мутаций, да, ее потенциал неизвестен, и какую сторону примет в конечном итоге она – неизвестно, но это семья, которая всегда поддержит, никогда не бросит, чтобы ни случилось. И эта мысль отдавалась теплом в груди рыжей. Джин не заметила, как тесто почти подошло к концу, а профессор задумчиво разглядывает фигурку мутантки.
- И эту семью, этот дом дали мне вы. Если честно, я бы не хотела после окончания обучения уезжать куда-то, - Джин налила себе в кружку чай, и подлила еще профессору, даже не спрашивая, хочет ли он этого. – И была бы рада остаться тут, вместе с Вами и остальными ребятами, чтобы помогать им и стать для них точной такой же семьей. И я надеюсь, что мне удастся совладать с теми силами, что сейчас сидят внутри, - Джин полила блинчик медом, сложила его и полностью сунула в рот, довольно улыбаясь, - я не смогу уйти от вас, хотя бы потому что, кто еще будет так божественно готовить блинчики?