Время для Ведьмы всегда было понятием условным. Оно либо устраивало, либо нет. Если нет - значит, его было мало. Во всех остальных случаях Ванду оно устраивало, неважно, сколько прошло, за чем прошло и куда оно уходит. Её не волновало течение времени, пока она не опаздывала. В отличие от многих товарищей по команде, в особенности от брата, Ванда Максимофф умела никуда не торопиться, никуда не бежать, а то и вовсе зависнуть и найти удовольствие в полном стазисе. Пьетро представлял из себя воплощённую скорость, а вот его сестра, ну надо же, находила немало прелести в прострации безвременья.
Например, конкретно сегодня Ванда никуда не торопилась, никуда не опаздывала. Новогодний Нью-Йорк был сказочно прекрасен, и минувшее Рождество было сказочно, и минувшая новогодняя ночь. Теперь многое казалось Ванде ярче и прекраснее, чем было, потому что с возвращением брата многое стало восприниматься острее, на контрасте. Попавшее в очередную заснеженную пробку жёлтое такси ползло, лениво огрызаясь хрипловатым гудком на такие же сигналы со всех сторон. Впрочем, водители довольно скоро понимали, что застряли надолго и безнадёжно, и прекращали нервировать себя и пассажиров резкими звуками клаксонов. Ванда не любила резких звуков, и каждый раз, когда гудок раздавался слишком близко, чуть вздрагивала и неосознанно цеплялась за руку близнеца. Ей всегда было спокойнее ощущать брата рядом, физически легче переносить любой стресс. И тёплые пальцы Пьетро в её руке - лучшее успокоительное, пусть и в такой пустячной ситуации, как пробка посреди новогоднего всё ещё празднующего Нью-Йорка.
Когда машины затихали, Ванда отвлекалась, засматривалась в окно, на всё ярче разгорающиеся на фоне темнеющего неба огни подсветок, мигающей рекламы, танцующих санта-клаусов в витринах, покачивающиеся игрушки на лобовых стёклах соседних машин и даже пассажи ров. Иногда они были милыми, как беззубый мальчишка лет шести-семи, улыбавшийся ей из-за мощного синего робота, которого сжимал в руках. Максимофф улыбалась ему в ответ. Мальчишка то нырял за робота, то тормошил сидевшего за рулём отца, то вдруг опять приникал к стеклу и рассматривал темноволосую девушку в чёрном пальто. Отец тоже мельком улыбнулся парочке извиняющейся улыбкой и на ближайшем перекрёстке просочился, кого-то подрезав, на другую улицу. Наверное, попытался объехать.
Ванде было тепло и уютно в сумерках и мурлыкании радиоприёмника, и она не торопилась. Пробка так пробка, какая разница.
- А почему мальчишки любят роботов? - внезапно спросила Ведьма у брата. У него тоже когда-то был, но о собственном детстве они предпочитали не говорить. Только о том, что было после. - Наверное, потому же, почему девочки любят кукол... Или нет? - Иногда она так говорила, не то спрашивает, не то рассуждает. Пьетро мог и не отвечать, но обычно не оставлял сестру без внимания. - Странно ассоциировать себя с железкой.
Железки же считают себя лучше людей. А мы воспитываем детей непонятно с чем в голове... После истории с Альтроном роботы и вовсе перестали казаться Ведьме подходящими игрушками.
Она снова положила ладонь Пьетро на свою, растопырив пальцы, словно взвешивала тяжесть и сравнивала контуры.
- Ты нервничаешь? - вдруг встрепенулась Ванда. Ей показалось, что в брате нарастает напряжение. Эта его постоянная жажда движения, с которой иногда никак не совладать.