«Мой друг показал мне…»
А друг ли? Разве так с друзьями поступают? Отворачиваются после сказанного «нет»? Друг… Кажется, это просто слово. Теперь это просто слово.
«Я перестал доверять ему». «Прости, Чарльз».
Мысли, мысли, мысли, мысли… Сейчас Чарльз жалел о том, что Эрик носил свой шлем не всегда. Тогда бы он ничего не знал. Тогда бы не было настолько больно.
Чарльз не понимал, как так можно. Как можно одновременно испытывать теплые чувства, желать оберегать, защищать, быть рядом… И спокойно планировать предательство. Как можно одновременно улыбаться, класть ладонь на плечо, помогать… И забывать об этом ради того, чтобы достичь желанной цели. Чарльз совершенно не понимал, как Эрик может жить на таких контрастах.
Чарльз оступился один раз. Испугался боли и убежал, отказался от себя самого, заполз в свою раковину. Но в итоге нашел в себе силы идти дальше. Эрик был прав, когда говорил, что, отказавшись от телепатии, Чарльз предал их всех. Чарльз пытался исправить это. Эрик таких попыток не делал.  Один раз, второй, третий… Тот самый последний третий раз Чарльз до последнего надеялся, что у Эрика есть какой-то план. Что вот-вот все закончится, и золотая пирамида, скомканная и сломанная, рухнет на пол, и Эрик заберет его оттуда. Но Эрик не пришел. Он действительно просто отдал его Апокалипсису. И Чарльз мог бы понять, если бы он сделал это, чтобы спасти жену и дочь… Но он не мог понять, как можно сделать такое со своим другом ради мести человечеству. Даже не ради того, чтобы сбежать от боли – о, это Чарльз бы как раз понял – а ради мести.
… это было давно. Ксавьеру казалось, что это было в прошлой жизни.  Только в этой новой все получалось как-то еще хуже. Это странное влияние, которое он начал оказывать на окружающих. Возросшая после связи с Апокапсисом сила. Новые люди и мутанты, которые чего-то от него ждали, которые взвалили ему на плечи практически непосильную на данный момент ношу. И те самые, которые были с ним, и которые отвернулись на него, прекрасно зная, как важно ему сейчас чувствовать их поддержку.
Страшный кошмар телепата – одиночество. Для телепата уровня и возможностей Чарльза – не просто кошмар, а ад. Стоило закрыть глаза, сосредоточиться, открыть свой разум – и вот он, мир на ладони. Только руку протяни… Но некому было протягивать эту самую руку. Хотя бы из соображений безопасности тех, кто может потянуться навстречу.
Чарльз понимал, что сейчас он опасен. Что ему нельзя здесь находиться, пока он снова не возьмет себя в руки. И он прекрасно понимал, что просто так его не отпустят, поэтому выход был один – бежать. В карманах пальто – документы, какая-то наличка, банковская карта. Фляжка с коньяком. И пистолет. Тот самый. На крайний случай. Потому что от него все требовали одного – быть идеалом. А идеал не может сойти с ума и одной мыслью выжечь мозги десяткам, сотням, тысячам, миллионам людей.
… Машины, которую мог бы вести инвалид, в гараже не было. Вызвать такси? Опасно. А на своих двоих, пусть и колесах, далеко не уедешь. Но выбора у Чарльза не было. У него была вся ночь – достаточно, чтобы укатить километров так на двадцать. И он ехал – сначала по грунтовке, потом по полю. Тому самому полю, на котором они сначала с Рейвен, а потом и с Эриком, проводили так много времени. Коляска по траве ехала отвратительно медленно, постоянно буксуя и оставляя за собой ясно читаемый след. Впрочем, следов и в своей комнате Чарльз оставил более чем достаточно. Развороченная кровать – потому что он не спал уже трое суток. Скинутые со стола вещи – из-за ниоткуда взявшегося и уже успевшего осточертеть возбуждения Чарльз врезался в этот самый стол. Разбитые зеркала, кружки и статуэтки  – он не смог полностью сдержать всплеск псионической энергии, и все стекло в радиусе пяти метров оказалось уничтожено.
Но сейчас Чарльзу было плевать.
Поле плавно перешло в лесополосу, и Чарльз вырулил на размокшую после недавнего дождя дорожку. Кроссовки тут же заляпало грязью, но и на это Чарльзу было плевать – после поездки по мокрому полю он и так был похож на общипанную курицу.
Он не заметил короткого участка крутого спуска. И коляску удержать не смог. Или не захотел – Чарльз и сам этого не знал. Левое колесо проскользнуло на мокрых листьях, коляску повело, и она в итоге все же сорвалась в овраг. Чарльз попытался скатиться с этого адского агрегата, но не успел. Сама по себе коляска была легкой, но вот кубарем лететь с ней в связке…
… Когда Чарльз открыл глаза, небо было все еще темным. Но судя по тому, что его одежда промокла почти насквозь, а пальцы онемели от холода, без сознания он лежал не меньше получаса. Голова болела, левое плечо он, кажется, выбил. И судя по тому, что левая нога была как-то странно повернута, ее он тоже либо вывихнул, либо сломал.
- Ну хоть в чем-то плюс того, что я вас не чувствую. – Чарльз попытался улечься удобнее, хотя в его ситуации об удобстве как таковом речь и не шла. – Как же меня это все достало, а…
Пистолет, спрятанный в карман, неудобно упирался дулом в бедро. Пришлось доставать. Само собой, он тоже намок, да и порох наверняка отсырел. На тот момент Чарльз вообще ни о чем не думал. Просто мелькнула мысль – а выстрелит или нет? И Чарльз, которому, видимо, при падении отбило инстинкт самосохранения, приставил дуло к виску и нажал на курок.

- Джеймс?
Удивительно, но он ничего не слышал. Ни топота, ни треска сучьев под ногами, ни перешептывания мелких камушков, выскакивающих при спуске из-под подошв обуви. И это при том, что назвать Джеймса «пушинкой» язык не поворачивался. И это при том, что вокруг стояла оглушающая тишина. Даже ветра не было.
- Какого черта??
- Тебе тоже кажется, что вокруг все вымерло?
Едва ощутимо ныло запястье – Джеймс вряд ли соизмерял силу, вот и выдернул оружие слишком резко. Чарльзу даже захотелось рассмеяться, таким слабым и беспомощным он себя сейчас чувствовал.
- Вот значит как? Интересно получается.. Днём мы понимающий профессор, а по ночам мы обращаемся в суицидника?
Чарльз улыбнулся и пожал плечами. Вопросы Логана казались ему глупыми, хотя он прекрасно понимал, что именно такая вот реакция на увиденное  -самая правильная, верная и человеческая. Любой психически здоровый человек, даже если он в своей жизни убивал сам, именно так отреагировал бы на попытку суицида не совсем постороннего ему человека. Не пылинки бы сдувать начал, не по головке бы стал гладить и в лобик целовать, как неразумного ребенка. Нет. Нормальный человек от души наорал бы. Может, и двинул бы разок. Потому что агрессия – это самая естественная ответная реакция на страх. А самоубийство вызывает страх на подсознательном уровне – потому что оно абсолютно противоестественно, нелогично и неправильно. Только было во всем этом одно «но». Очень важное в их ситуации «но».
- Я не собирался убивать себя.
Чарльз едва успел подтянуть к себе ногу. Дли этого пришлось схватить ее двумя руками, и плечо прострелило болью.
- Он намок. Он бы не выстрелил. – В этом Чарльз не был уверен на сто процентов. Но все же… Когда-то давно Эрик пристрастился к глупым тренировкам – стрелял себе в голову и тормозил пулю. Чарльза это каждый раз пугало до икоты, и однажды он вспылил, вырвал пистолет и утопил его в чашке с чаем. Эрик тогда долго ругался. Боялся, что оружие толком не высохнет. – Так получилось. Я не знаю. Я ни разу не смог выстрелить в живого человека. А в себя получилось. Забавно. Надо будет обдумать эту психологическую схему позже.
Чарльз не делал попыток сесть. Чувствовал, что не смог бы. Здоровая рука онемела от холода, а любое резкое движение вызывало приступ головокружение и легкую тошноту. Видимо, он все же заработал себе сотрясение мозга. Да и затылок странно щипало – Чарльз подозревал, что либо содрал себе кожу, либо порезался. Вряд ли было что-то серьезное, иначе бы он вообще ни о чем не смог бы думать. Ксавьер аккуратно ощупал затылок, поморщился, поднес пальцы к лицу, но в темноте было плохо видно. Пришлось лизнуть  - ну да, привкус крови был. Очень-очень слабый. Значит, действительно не стоило переживать.
Да и вряд ли он сейчас был вообще в состоянии переживать о себе.
- Что случилось? Почему?
- Я… - Чарльз на миг запнулся, не зная, как ответить. Он вообще не привык говорить о своих чувствах, желаниях, страхах. Да и не спрашивал его никто о таком. Вот слова и не находились. – Устал. Устал быть таким… таким… - Чарльз тихо выдохнул, закрыл глаза и продолжил еще тише. Джеймсу все равно не составляло проблемы расслышать каждое слово. – Я им не нужен. Они мне не верят. Он снова хочет предать меня… Он остался не потому, что захотел что-то изменить… Он остался, чтобы найти себе новых соратников и уйти с ними. – Чарльз с трудом подавил рвущийся наружу истерический смех. – Я обещал не заглядывать в его разум. Это получилось случайно, понимаешь, Джеймс? Я стал терять контроль над силой и услышал его мысли. А потом стало еще хуже. Во мне что-то есть. Не мое, чужое. Вокруг меня творятся странные вещи. Люди превращаются в похотливых животных. Из-за меня.
Чарльз резко распахнул глаза и приподнялся на локтях. Пустота из взгляда исчезла, сменившись рвущимся наружу отчаянием.
- Я опасен. Мне надо себя изолировать, пока я не пойму, что это, откуда оно, как его убрать или хотя бы контролировать.
«Почему» было слишком много. Сказанных слов не хватало. Чарльзу было бы проще показать, но сейчас у него не было сил просить на это разрешения. Да и страх навредить никуда не делся.
- Слишком много всего. – Чарльз снова улегся на мокрые грязные листья. – Я устал, Джеймс. Я ведь не запчасть от Церебро и не говорящая книга. Я ведь тоже… Живой.
Последнее слово Ксавьер сказал совсем тихо. Словно сам уже в это не особо верил. В повисшей тишине тяжелое дыхание Джеймса казалось Чарльзу похожим на далекие раскаты грома.
- Джеймс... Ты меня искал зачем-то? У тебя какие-то проблемы? Нужна помощь?
Словно тумблер в голове щелкнул, переводя стрелку с уже успевшего доставить столько неприятностей "я" на более привычное и родное "они". Даже боль на какое-то время отступила, затаилась, ожидая очередного неловкого движения.

- Он мог выстрелить. Он мог бы выстрелить. Даже не заряженная пушка иногда стреляет.
- Мы же не в индийском фильме. Только там висящее на стене ружье стреляет… А я даже не уверен, что в нем есть патроны. И что он работает. Ему уже много лет.
Говорить о пистолете было гораздо проще, чем о себе. Но сложнее всего говорить об Эрике – только, начав, остановиться практически невозможно.
- Он был моим первым взрослым мутантом. – Эта фраза всегда звучало двусмысленно для посторонних, но мутанты понимали, что Чарльз вкладывал в эти слова. – До него были только я и Рейвен. Но она не считается, она мне как сестра, мы росли вместе. А Эрик был первым взрослым мутантом, которого я встретил. А в его голове было столько всего… Столько страшных вещей ему пришлось пережить. Он пустил меня сам, а потом я стал почти зависим от его мыслей. Ты вряд ли поймешь, Джеймс. Ты к счастью не телепат. Но… Дело не в Чарльзе Ксавье и его любви к потерянным. – Чарльз посмотрел в глаза Джеймса взглядом побитой собаки и грустно улыбнулся. Но эта улыбка хотя бы несла в себе хоть какие-то положительные эмоции. – Он мой друг, понимаешь? Он для меня больше, чем друг. Мне казалось, что есть вещи, которые я никогда никому не смогу простить. А ему прощаю. Пытался не прощать, но… - Чарльз с тихим стоном мотнул головой. – Господи, чем вы вообще занимаемся? Нашли где и о чем говорить.
Логан тем временем уже успел унюхать коньяк и изъял фляжку. Чарльз обиженно вздохнул, но требовать свою собственность назад не стал. К тому же Джеймс более-менее успокоился и даже руку протянул. Отказываться от помощи Чарльз не стал. Но и намекать на то, что он не против был бы вернуться в коляску, тоже не стал. Было… стыдно. Очень стыдно.
- Еще с документами и кредиткой. А пистолет – отбиваться, если что.  Я пока не могу себе позволить использовать телепатию.
Чарльз осторожно промокнул затылок рубашкой. Поморщился, прикусил нижнюю губу. Потом вытер руки и лицо – судя по тому, во что превратилась за эти несколько секунд белая ткань, Чарльзу требовалась как минимум ванна. А в идеале – баня. Правда, в бане Ксавьер ни разу не был, но русский мальчик Петя, один из его новых учеников, рассказывал, что баня творит чудеса. Правда почему-то только в случае наличия в ней веника и камней.
Мысли скакали бешеными сайгаками, сталкивались друг с другом, путались, рвались наружу. Чарльз понимал, почему его мотало из крайности в крайность. Он столько раз успокаивал учеников, находящихся на грани истерики, что мог с уверенностью поставить себе тот же диагноз. Психоэмоциональное напряжение, постоянный стресс, отсутствие сна, потеря аппетита, и все это усугублялось еще и физической неудовлетворенностью. Почти как в пубертатном периоде, только тогда в детстве было проще. Тогда у него было время думать о себе.
- Знаю, что есть большее. Школа. Ученики. Мутанты. И чтобы случайно не спалить мозги этому своему большему, я и должен был уйти. Да и в отличие от тебя я не убежал бы далеко.
На этот раз Чарльз уцепиться за Джеймса не мог чисто физически, и пересаживание его с земли на коляску было больше похоже на перетаскивание мешка с картошкой. Но, несомненно, так было гораздо удобнее, если не физически, то морально уж точно. К тому же Чарльз наконец-то смог ощупать ногу. Доверять приходилось только своим собственным пальцам. Толком прощупать кость не удалось – нога отекла. Но судя по явному бугорку сантиметров на десять ниже колена, все было не очень хорошо.
- Кажется, я сломал ногу. – Чарльз разогнулся и обессиленно откинулся на спинку коляски. Глотнул коньяка, благодарно улыбнулся и вернул фляжку Джеймсу. – И моя проблема, Джеймс, не привязана к месту. Она вот здесь. – Чарльз постучал пальцем по своей голове и снова улыбнулся. – Мне надо привести там все в порядок. И чем меньше вокруг будет людей, тем быстрее я это сделаю… И мне категорически нельзя приближаться к Эрику. Есть причины.
«Потому что я его хочу. Не хочу, но хочу. И не только его. И это отвратительно».
- Если ты действительно хочешь помочь,  то вытащи меня отсюда и помоги добраться до охотничьего домика. Я помню, он где-то здесь. Ну и не говори никому, где я. Я вернусь. Разберусь со всем и вернусь. Мне кажется, что-то случилось со мной, когда я попал сюда.
От сигары Чарльз отказался. Он вообще не курил уже более десяти лет, да и предпочитал раньше сигареты. Правда, тогда вкупе с сигаретами он предпочитал еще крепкий алкоголь и сыворотку Хэнка… Вспоминать то время не хотелось совершенно.
- И это «что-то» не работает на тебе. – Осознание данного простого факта пришло внезапно. Чарльз ненадолго задумался, уставившись взглядом в одну точку. Потом снова посмотрел Логану в глаза и тихо, но твердо проговорил. – Джеймс… Если ты хочешь понять и помочь, мне придется впустить тебя в свою память. Но это будет неприятно и, возможно, больно. Я пойму, если ты откажешься.

- Ему повезло, что у него есть тот, кто так внимателен к нему, и тот, кто не разочаровывается. А тебе повезло что у тебя такая тонкая душа, которой не наплевать, как мне.
- Если бы тебе было наплевать, ты бы не пришел. А ты пришел. Не пытайся быть хуже, чем ты есть, Джеймс. Я все равно не поверю.
Все нюансы… Чарльз и сам не знал этих самых нюансов. Знал бы, было бы проще. Или, наоборот, сложнее, и именно поэтому на данный момент Чарльз пытался больше не думать об Эрике. А то подумал… Подумал, решил поговорить, услышал, что не надо, сделал, что не должен был. А в итоге что? Психанул и оказался в овраге. Еще и Джеймса своими действиями перепугал… А ведь Джеймс был прав. Чарльзу следовало больше думать о других.
Чарльз с легким любопытством пронаблюдал за тем, как Логан ощупывал его ногу.
- Можно не так аккуратно. Я все равно ничего не чувствую… Но, наверное, ты прав…Нужно в больницу. Не то, что потеря ноги как-то изменила бы мое качество жизни. Но как-то приятнее знать, что она есть. Даже если и не шевелится, - Чарльз ненадолго задумался, наклонился, зачем-то ткнул себе в икру пальцем и махнул рукой, -  Для нормальной диагностики в полевых условиях нужно описание ощущений пациента вовремя осмотра и пальпации. А этих самых ощущений у меня нет. Нужен рентген. Только давай поедем в ближайшую больницу. Я не хочу беспокоить Хэнка.
Главное было вообще не говорить Хэнку о случившемся. Он бы не простил того, что Чарльз пошел к другому врачу. И отчасти Ксавье такое врачебно-собственническое отношение Маккоя к своей персоне понимал – Хэнк знал о его теле абсолютно все. Пожалуй, знал даже больше, чем сам Чарльз.
- Ты имеешь в виду, вообще или конкретно сейчас? Сейчас он занимается сексом, - голос Чарльза был абсолютно спокойным, но вот подлокотники коляски он сжал с такой силой, что костяшки пальцев побелели.  – А так… Учится жить заново. Как и я. Нам обоим приходится начинать сначала. В очередной раз… А за учеников не бойся. Он не причинит им вреда. Эрик и раньше никому не причинял вреда – только тем, кто угрожал ему… Ладно. Это тоже будет проще показать.
Передвигаться на коляске по такой поверхности Чарльз не мог, поэтому то, что Джеймс сам присел рядом, было весьма кстати. Чарльз какое-то время молча смотрел Логану в глаза, потом нахмурился и аккуратно коснулся ладонью его плеча.
- Положи руки на поручни. Так будет удобнее. И не бойся, ты меня не обидишь. Во-первых, я не собираюсь копаться в твоей памяти, я просто… Покажу тебе кино. Во-вторых, если ты сорвешься, тебе хватит секунды, чтобы пришпилить меня к коляске. И, в третьих… - Чарльз едва заметно улыбнулся и уверенно проговорил. – Я успею тебя остановить, если что. Обещаю. – Чтобы Логан послушался, все же пришлось потянуть его за руки. Но так действительно было удобнее. – Я буду очень осторожен, Джеймс. Просто закрой глаза и расслабься. И слушай мой голос.
Отношение к телепатии у Джеймса было несколько предвзятое. Оно и немудрено – мало того, что Феникс Джин делал ее более импульсивной и менее осторожной, так еще и время было выбрано не самое удачное. Конечно, Джин была не виновата. И Логан был не виноват. Просто так сложились обстоятельства, но сейчас обстоятельства были другими. И Джеймс сам согласился, что было самым важным.
Чарльз аккуратно коснулся пальцами висков Логана. Он не собирался сразу гнать с места в карьер, для начала просто устанавливая стабильный контакт.
«Видишь, все не так страшно. Конечно, сначала немного необычно. Нам надо привыкнуть друг к другу. Чтобы тебе все было понятно, я покажу тебе несколько картинок из прошлого. И постепенно буду добавлять ощущения…»
Телепатический голос Чарльза мало отличался от реального. Разве что  раздавался изнутри головы. Сначала, как и обещал, Ксавье просто показал «фильм». Несколько воспитаний из детства – все тот особняк, знакомая кухня. Женщина, превратившаяся в девочку. Первая встреча с Рейвен.
Пара кадров из совместной жизни. Колледж. Празднование после защиты – здесь впервые появились первые ощущения. Легкое опьянение, чувство свободы, полная удовлетворенность самим собой. Гордость… Женщина. Легкий интерес.
«Это Мойра».
Ночь. Корабль. Взлетающие в воздух якорные цепи. Прыжок в воду. Эрик.
Хэнк.
Поиск других мутантов – несколько отдельных кадров. Снова Эрик, но на этот раз из чувств уже не интерес, беспокойство и усталость, а искренний восторг, умиротворение… Удовлетворение. Комфорт. Ощущение чужого присутствия рядом.
Чарльз специально пропустил сцену с нападением Шоу на штаб ЦРУ, сразу перескакивая на тренировки команды в особняке. Всего несколько секунд, оставляющих после себя уверенность в собственных силах, дружеское участие, чувство ответственности и гордости за «учеников». Снова Эрик. Чарльз не передавал его воспоминания о матери, только то, что ощущал после. Сочувствие. Желание помочь, защитить, уберечь, поддержать. Чувство острой необходимости быть рядом. Искренний восторг, приближенное к абсолютному счастье, когда тарелка повернулась.
Куба. Просто кадры того, что произошло и короткое пояснение – «Шоу убил его мать и отца. Издевался над ним. Но мы… разошлись во мнениях». Направленные на корабли ракеты. Драка. Мойра с пистолетом. Падение на песок – Чарльз снова «отключил» передачу ощущений, оберегая Джеймса от своей собственной боли. Уход Эрика и Рейвен.
Пустота. Отчаяние. Стены больничной палаты и приговор – «Мистер Ксавье, к сожалению, лечения нет». Пустой особняк. Стирание памяти Мойры. Одиночество. Стук в дверь – взъерошенный Хэнк с огромным чемоданом.
«Он сказал, что мутантов много, а одного учителя мало. А думал о том, что просто не может меня бросить».
Огромный скачок вперед – Пентагон. Стадион.Стражи.
Очередной скачок вперед – Апокалипсис. Просто пара «поясняющих» моментов. И чувство огромного облегчения и благодарности за то, когда Эрик встал на их защиту.
Восстановление школы. Начало работы. Провал. Табличка на воротах психиатрической клиники, и сразу же – возвращение в школу. Встреча с Эриком, искренняя радость. Шахматная доска. Желание постоянно быть рядом, чтобы хотя бы просто смотреть.
Первые проблемы с Грехом – раннее утро, спальня, Хэнк. Непривычное и ненормальное желание, захлопывающий за собой дверь Маккой. Несколько случаев из ниоткуда возникающего физического влечения к тем, к кому Чарльз всегда ощущал не более чем отцовские чувства. Страх. Непонимание.
Апофеоз – «опасная комната». Снова Эрик. И все то же влечение, только гораздо более сильное. И в отличие от остальных случаев, полное отсутствие желания это остановить. Мгновенное решение бежать, бежать подальше, чтобы не разрушить все то, что с таким трудом удалось восстановить.
«И так – уже более двадцати раз. Это не мои ощущения, Джеймс. Ты же тоже чувствуешь, что они – не мои».
Чарльз медленно свел на нет ощущения. И так же медленно вывел Джеймса из своего сознания. И только убедившись, что тот осознает, кто он, где он и что произошло, разорвал телепатическую связь и убрал руки. Сеанс «связи» явно дался ему нелегко – хотя, скорее, дело тут было не в телепатических способностях, а в том, что снова пришлось вспомнить все это. Чарльз медленно вдохнул, закашлялся на выдохе – он только сейчас понял, насколько ему было холодно.
- Мне нельзя туда. Теперь понимаешь, почему мне пока нельзя туда? Я должен разобраться. Или хотя бы успокоиться.

Оказывается, выворачивать душу наизнанку - это легко, если сделать первый шаг. А вот осознать то, что ты это себе позволил, что дал слабину, показал себя с той стороны, которую никто не видел... Это было чудовищно трудно. И выматывало настолько, насколько даже установка щитов в разуме Джин не выматывала. Чарльз потер кончиками пальцев гудящие виски и грустно улыбнулся.
- Прости. Не привык… Открываться. Говорить о себе. Ты первый за последние... много лет.
Прозвучало это действительно виновато и как-то настороженно-аккуратно, будто Чарльз опасался, что Логан сейчас развернется и уйдет. А ведь действительно опасался, потому что... Потому что он не привык чувствовать себя настолько уязвимым и открытым. И вроде бы надо было радоваться, сам же хотел найти надежное плечо, человека, рядом с которым можно иногда быть слабым. Только радоваться не получалось. Возможно потому, что все получилось так спонтанно. Возможно потому, что он вывалил это все на Джеймса без его на то согласия. И потому, что к слабости примешивалось отчаяние - Чарльз чувствовал, что вот-вот сломается. Не как Профессор Икс, не как мутант-телепат, а именно как Чарльз. И от этого было не по себе. Потому что настолько личными эмоциями и страхами он никогда не делился даже с Хэнком, хотя Маккой был его лучшим другом. Но... Все же и для Хэнка Чарльз был еще и учителем, а для Джеймса... А для Джеймса пока что еще нет. И теперь непонятно было, сможет ли им стать - Логан увидел его слабость, узнал о нем то, что могло помешать ему воспринимать Ксавьера как человека, достойного кого-либо учить.
Мысли теснились в голове, скакали бешеными сайгаками, и от этого становилось только хуже. Чарльз раз за разом, эмоция за эмоцией проживал заново всю свою жизнь, и, кажется, окончательно зациклился. Заблудился, потерялся, забыл, какая из миллиардов дверей его разума ведет к выходу. В какой-то момент ему до безумия захотелось протянуть руку, коснуться плеча Джеймса, определить себя в этой реальности, цепляясь за нечто материальное. За Логана, который лишь недавно появился в его жизни, и таким образом мог бы стать хотя бы на некое время якорем в этом новом безумном и все еще чужом настоящем.
Чарльз с усилием стиснул подлокотники и заставил себя не шевелиться. Хватит. Джеймс и так сделал для него слишком много, чтобы чуть что решать с его помощью свои проблемы. 
- Это было... Очень.. откровенно. Лично.
- Прости, если тебе было не очень приятно. Но я бы не смог пояснить это словами. Мне… Было важно, чтобы ты меня понял. – Чарльз прикрыл глаза, поежился, пытаясь удобней устроить травмированную руку. – Я действительно не хотел убить себя, Джеймс. Я сам до сих пор не знаю, почему я взял этот чертов пистолет. Вспомнил, как… Стоял, прижимая ствол к его голове. Он просил выстрелить, а я не смог. Я вообще не могу стрелять в людей. Но, как оказалось, на себя самого это не распространяется. Это… Это просто была истерика. Прости, что тебе пришлось это увидеть. Но… Я благодарен тебе за то, что ты сейчас здесь.
Чарльз постепенно успокаивался. Голоса в голове становились все тише, воспоминания занимали положенное им место и не пытались снова стать реальностью. Усталость навалилась с новой силой – обычная физическая усталость, которой Ксавьер был практически рад. Она позволяла… не думать. Ни о чем не думать. Кроме того, что тело болит, голова раскалывается и в горле противно першит. И того, что на улице ужасно холодно, а промокшая местами насквозь одежда совершенно не согревала. Скорее, наоборот.
- Придется сначала поднять тебя, а потом вытащить коляску.
- Коляску можно оставить. У нее все равно колесо сломалась, и в оси трещина. Проседает. Но… - Чарльз окинул взглядом овраг и покачал головой. – Ты уверен, что сможешь меня дотащить? Склон крутой, к тому же скользко. А я, увы, даже ногами перебирать не могу. Слабо представляю, что делать. – Чарльз тихо рассмеялся, фыркнул в кулак. – Я могу силой мысли подчинить себе весь мир, но не в состоянии вылезти из оврага. Это забавно. Нет, это действительно забавно.
Как ни странно, это был не сарказм. Чарльз по-настоящему находил это весьма забавным. Как нечто из разряда британского юмора.
- Тут почти не ездят машины, Джеймс. Да и посмотри на нас. Нас если куда и грузить, так это в кузов какого-нибудь пикапа. И то только за тем, чтобы сдать в ближайший участок. И кстати о пикапах… В гараже стоит внедорожник. Давай так… Выволакивай меня куда-нибудь наверх, прислони к дереву, сбегай за машиной и возвращайся. А если по пути захватишь плед и термос с чаем, я буду вечно у тебя в долгу.

- Я не очень доволен причиной, по которой мне пришлось… раскрыться.
Это на самом деле выглядело не ахти как. Как острый приступ отчаяния, а не как жест доверия. Впрочем, Чарльз все же надеялся, что Логан его поймет. Точнее, поймет то, что даже в таком состоянии Чарльз не показал бы всего этого человеку, которому не доверяет.
Ладонь на плече – весьма своевременный жест, быстро возращающий из совершенно не нужных сейчас раздумий в действительность. Чарльз было попробовал хоть как-то отреагировать, но получилось только поднять руку и на секунду коснуться замерзшими и почти ничего не чувствующими пальцами чужой горячей кожи.
- О, я смогу!
- Боже, ты бы хоть предупредил…
Чарльз привычным жестом вцепился в плечи Логана – тот еще и коляску прихватил, поэтому было не так удобно, как обычно. Еще и замерзшие руки толком не слушались, да и плечо и ребра разом заболели сильнее. Впрочем, сейчас Чарльза падение уже не пугало, поэтому дергаться он не стал. Если Логан был уверен, что справится, значит, справится. Сложнее оказалось заставить себя отцепиться – Джеймс был теплым, как большая грелка, и Чарльз только сейчас почувствовал в полной мере, насколько сильно замерз.
- Я быстро.
- Не волнуйся. Я никуда не убегу. – Чарльз честно попытался улыбнуться, но вышло, судя по всему, не очень.
Судя по всему, они проговорили достаточно долго – на лес успели опуститься предрассветные сумерки. Давление и температура менялись, и дорожки затянуло липким густым туманом. Этот туман, казалось, поглощал все звуки – птицы не пели, только тихо и как-то робко шелестела листва. Еще минут двадцать, и стоило ожидать рассвета… Хорошо, что в детстве Чарльз не особо увлекался ужасами. За исключением, разве что, экономики и бухгалтерии. Но вряд ли бы из ближайших кустов, тихо хрипя и скаля зубы, выбрался бы его преподаватель с кипой окровавленных экзаменационных билетов. Но в целом пейзаж располагал к появлению всяких не очень дружелюбно настроенных монстров. Впрочем, Чарльз прекрасно знал, что самый опасный зверь в Уэстчестере – его собственная кошка, которую забыли покормить, поэтому не особо беспокоился и бояться не собирался.
Вскоре горизонт окрасился красками, на землю упали темные кривые тени, а с поля донеслась первая трель жаворонка. Природа просыпалась, а Ксавьер, наоборот, едва-едва удерживался от того, чтобы не уснуть. Холода он уже не чувствовал.
Логан действительно вернулся быстро. Правда, не на джипе, а на седане, но Ксавьеру было не принципиально, на чем ехать.
- Ты ведь хочешь инкогнито, верно?
- Да. Ты прав, о неброской машине я и не подумал… Буржуйские замашки. Ну а врачей я сам уговорю ничего не помнить.
- Заедем после больницы в какой-нибудь магазин, возьмем тебе чистую одежду, еду. Время как раз будет к открытию. Бли-жай-ший тр-авм пу-нк-т!
Ксавьер все же не выдержал и тихо хихикнул. Сейчас, в тепле, рядом с человеком, который никак не реагировал на Грех, и который явно не собирался оставлять его одного, Чарльз расслабился и начал отходить. Нервное напряжение и тепло сказывались, и несколько минут повышенной смешливости сменились закономерным в данной ситуации желанием спать.
Но Чарльз честно пытался держаться.
- Знаешь, я подумал о чем ты мне сказал, пока бегал за машиной. Про то, что ты не хотел себя убивать…
Эту тему Чарльзу развивать не хотелось – он уже понял, как глупо поступил в тот момент. И, пожалуй, ему еще предстояло испугаться своих собственных действий. Но это ждало его уже после посещения больницы и сна – сейчас на сильные эмоции Чарльза уже не хватало. Поэтому он просто кивнул, благодарно улыбнулся и запрокинул голову, пытаясь устроиться удобнее.
Он и сам не заметил, как уснул. Пришел в себя Чарльз даже не тогда, когда Логан вытаскивал его из машины – этот факт сонный разум просто отметил где-то у себя галочкой. Проснулся Ксавьер уже в приемной, когда взволнованная медсестра потормошила его за плечо.
Ну а дальше все было как обычно. Чарльз без проблем убедил врача в том, что пострадал в ходе несчастного случая. Поехал покататься по лесу и насладиться рассветом, но из-за дождя тропинка размокла. Не справился с коляской, съехал в овраг… Бывает. Первым делом его отправили на рентген, потом осмотрели голову и все остальное. Потом была перевязочная – Чарльз все же сломал ногу. Само собой, он заплатил, поэтому вместо обычного гипса ему наложили пластиковую повязку. И пришлось купить фиксатор на плечо – вывих и растяжение. Царапины и ссадины тоже обработали, вкололи комплексную вакцину, заставили съесть жаропонижающее и сдали на руки Логану вместе с рецептами на обезболивающее и дальнейшими рекомендациями.
В машине Ксавьер снова уснул, поэтому в магазин Джеймс бегал уже сам – кредитку и код Чарльз передал ему заранее. А вот на пути к охотничьему домику пришлось бодрствовать и показывать дорогу.
Охотничий домик на хижину в лесу не походил ни разу. Одноэтажное строение располагалось на берегу озера в пятнадцати километрах от лодочной станции школы. У него был свой небольшой пирс (лодки, правда, не было), навес для машины и дровница. Прочные деревянные стены, крыльцо (увы, без пандуса), современные стеклопакеты, электричество, даже система канализации и водопровод – было видно, что строили на совесть и с учетом теоретически возможного длительного проживания. Хотя, конечно, обстановка здесь была скромнее. Одна большая комната с удобным диваном, двумя креслами, низким столиком, большим камином и телевизором. Вторая комната была раза в два меньше по размерам и вмещала в себя две односпальные кровати, две тумбочки, большой шкаф и стол с вполне современным компьютером. Вторая дверь из спальни вела в совмещенный санузел – вместо ванны здесь была душевая кабина, что, несомненно, для колясочника было скорее плюсом, чем минусом. Кухня располагалась в пристройке – обычная кухня с электрической плитой, холодильником, парой разделочных столов и маленьким обеденным столом и тремя стульями. Вместо шкур и голов животных стены украшали книжные полки и семейные фото, а на полу лежали толстые ворсистые ковры.
- В детстве я был категорически против отрубленных голов на стенах. Такую истерику закатил, что отец вывез все охотничьи трофеи… Постельное белье в шкафу. Там есть и масляный радиатор на случай холодов. Посуда тоже должна быть… В общем, как-то так.
Коляска из-за погнутого колеса ехала плохо, и Логану снова пришлось тащить Чарльза на себе.
- Ты не мог бы посадить меня в душ?... И… Джеймс… Прости меня. Мне очень стыдно за свое поведение и внешний вид. Обещаю, что такое больше не повторится.

Чарльз уже успел забыть о том, что тут была коляска. Старая и «чужая» - у Чарльза такой не было, но у его «старой» версии вполне могла была быть такая. Если бы он сам выбирал кресло для жизни загородом, он бы выбрал такое же. Во времена Чарльза еще не существовало так называемых спортивных колясок. А эта, судя по всему, было как раз из данной категории. Складная рама, регулируемый угол наклона спинки, боковые щитки, два антиопрокидывателя, широкие шины, специальные крепления для голени. Конечно, сломавшаяся электроприводная была лучше – Хэнк над ней долго работал. Но и эта была более чем удобной.
- Ты так говоришь, словно в моем присутствии убил и освежевал человека. И даже в этом случае вряд ли я стал бы осуждать тебя, потому что сам делал вещи не лучше.
- Иногда мы вынуждены делать то, что мы не хотим. А иногда у нас просто нет времени обдумать решение. И я не считаю, что в этом кто-то виноват, Джеймс…
Ванная выглядела безукоризненно. Видимо, кто-то следил за том, чтобы охотничий домик регулярно убирали. Новое мыло, гигиенические наборы и полотенца в прозрачных пакетах… Даже одноразовые тапочки были в наличии. Если бы Чарльз не знал, где они находятся, то решил бы, что в весьма неплохом отеле.  Но, конечно, минус все же был – коляска в душевую кабину бы не влезла, а сама кабина поручнями для инвалидов снабжена не была. Тем не менее, все равно было лучше так – из ванной без специальных поручней Чарльз бы не вылез. Ну а здесь просто предстояло… поползать.
Пока Чарльз размышлял, как удобнее «парковаться», Джеймс уже начал действовать. Ксавьер даже не сразу сообразил, что его раздевают. К этому он как раз уже давным-давно привык. Но не ожидал, что Джеймс решится на подобное без его просьбы. Неожиданно. Особенно вспоминая то, как тот в первый раз метался между коляской и машиной, не понимая, как и что делать правильно.
- Джеймс!
Краснеть Чарльз уже не краснел, но рефлекторно попытался натянуть рубашку на колени.  Глупый жест, идиотская ситуация, но… Ксавьеру и без того было стыдно за эту ночь. И слова Логана о том, что извиняться не надо, только все усугубляли.
- Есть буду. Спасибо.
Громкий хлопок двери заставил Чарльза вздрогнуть и крепче натянуть многострадальную рубашку. С тихим треском разошлась ткань возле одной из пуговиц – впрочем, рубашку жалко не было. Все равно в помойку.

… Минут пять ушло на то, чтобы доползти до сиденья душевой кабины. Еще две-три, чтобы, цепляясь за ручку, подтянуться и сесть. Ручка, к счастью, выдержала. На то, чтобы помыться, много времени не потребовалось. Разве что пришлось повозиться с пластиковой повязкой на ногу. В травмпункте несчастную конечность помыли и обеззаразили, так что снимать повязку не нужно было. Но за эту штуку цеплялась мочалка, и приходилось тратить время на то, чтобы выцарапывать из застежек и стыков выдернутые из мочалки нити. Можно было оставить – так то они не мешали. Но почему-то жутко раздражали одним своим наличием.
Рука быстро устала – из-за вывиха и растяжения приходилось подтягиваться на одной, вторую используя только для равновесия. С вытиранием и одеждой проблем не возникло, благо Джеймс принес на смену обычные штаны по типу спортивных и футболку. Пара минут возни на полу – и вот уже относительно похож на человека. Плечевой фиксатор Чарльз тоже нацепил самостоятельно. А вот сил влезть на коляску уже не хватило.
- Да твою же… - рука соскользнула в очередной раз, коляска откатилась на десять сантиметров. А все потому, что он совсем забыл о стопоре. И теперь происходящее все больше и больше напоминало трагикомедию. До ближайшей стены, в которую можно было упереть кресло, оставалось не больше метра. Но этот метр предстояло еще проползти…
- Чарльз? Помочь?
- О, да… Да, пожалуйста…
Логан появился как нельзя к стати. Как раз тогда, когда силы уже закончились, и Чарльз уже был готов биться головой о кафельную плитку пола. Со стороны все, наверное, выглядело весьма убого. Отрытые двери душевой кабины, влажный пол, три скомканных полотенца на этом самом полу. Куча грязной одежды в мусорной кабине, откатившаяся в сторону коляска. И посреди этой разрухи – он сам, лежащий носом в пол в позе «партизана, который полз, но недополз».
- Переоценил свои силы.
Опыт перетаскивания Чарльза у Логана был богатый. Поэтому через несколько минут он, укутанный в теплый плед и удобно расположившийся в коляске, сидел за столом на кухне, баюкая в ладонях чашку горячего чая. Ел он лениво и сонно, хотя труды Логана оценил. Яичница получилась вкусной – вкуснее всех тех кулинарных изысков, которые предлагали в ресторанах.
- Ты… Злишься. На меня. И на себя немного сердишься почему-то… Не злись. И… Еще раз спасибо, Логан, - Чарльз слабо, но тепло улыбнулся. – Мне так давно не уделяли столько внимания. Я уже и забыл, насколько это приятно. Жаль, что обстоятельства не самые веселые. Но все равно большое тебе спасибо. Я уже начал забывать… Что я живой. И для чего я вообще.
Мысли стало еще труднее облекать в слова. Стресс, отчаяние, травмы, боль, усталость физическая и моральная – все это явно не способствовало красноречию. Но зато ледяной ком внутри пошел трещинами и начал таять, и сейчас Чарльзу было гораздо, гораздо легче, чем сутки назад. Будто система перезагрузилась, устранив ошибки.
- Я бы тебе помог с посудой, но уже засыпаю. Я Хэнка предупредил, что меня не будет несколько дней, так что никто искать и дергать не будет. А ты если хочешь, можешь вернуться. Если нет, - Чарльз не удержался и зевнул, еле-еле успев прикрыть рот рукой. – Пепельница на крыльце была…И… Там снаружи лестница на чердак. На чердаке есть коньяк и виски. И консервы, кажется… Соль для оленей… знаешь, тут метрах в десяти кормушка для оленей, и они приходят утром и ближе к ночи…
Чарльз еще помнил, как ехал по направлению к спальне, и как Росомаха, что-то бурча себе под нос, воевал с пододеяльником. А вот как его перекладывали на кровать, уже не отразил, уснув прямо в коляске.

Обычно Чарльз вставал около шести-семи утра, в зависимости от количества запланированных на день дел. И каждый раз это был настоящий подвиг – Ксавьер относился к тому типу людей, которые могут при желании и возможности валяться в кровати до полудня. Только вот последние лет так двадцать возможности от души выспаться у Чарльза не было. За исключением пятилетнего перерыва, когда его жизнь состояла из сыворотки, алкоголя, табака и жуткой смеси жалости к себе, самобичевания и чувства вины. Вот тогда он мог сутки напролет валяться в кровати – только отдыхом это назвать было слишком сложно. Скорее, медленным самоубийством.
А теперь организм, видимо, почувствовал отсутствие будильника и сразу же воспользовался столь удачно подвернувшейся возможностью. Чарльз открыл глаза часов в восемь, и то потому, что ночью они с Логаном забыли задернуть шторы, и солнечные лучи падали прямо на лицо. Судя по тому, что ложились они утром… Получалось, что отключило их обоих почти на сутки. Логан все еще спал, уткнувшись лицом в подушку – видимо, тоже спасался от солнца. И спасался более успешно – Чарльзу для того, чтобы перевернуться, приходилось прилагать определенные усилия.
Видимо, Джеймс перед тем, как лечь, открыл окна, и в комнате было достаточно прохладно. Стараясь особо не шуметь, Чарльз перебрался в коляску и тут же укутался в плед. Все же приключение в овраге не прошло для него бесследно. Чарльза бил озноб, слегка кружилась голова, а в глаза будто песка насыпали. Тем не менее, он чувствовал себя на редкость отдохнувшим. По крайней мере морально так точно.  Чарльз даже планировал приготовить завтрак. Но только после разборок с фиксатором, сползшим за ночь. Победить футболку удалось без особых проблем, а вот с массажем получалось хуже. Врач пояснил, как надо массировать плечо, чтобы не было отека, и чем мазать, чтобы быстрее восстановить подвижность и уменьшить болевые ощущения. Но для этого, как и ожидалось, требовалось две руки… Которые вместе с остальным телом весьма вовремя появились на пороге гостиной.
- Сколько времени? Ох, я точно не успеваю на тренировку.. Выглядишь неплохо.
- Доброе утро, Джеймс. Да, я выгляжу уж точно лучше, чем вчера. Даже вспоминать страшно. Сейчас… Восемь двадцать утра. Мы проспали почти сутки, поэтому на тренировку ты уже опоздал. – Чарльз улыбнулся. – Но у тебя была веская причина. Остальные поймут, так что не переживай. Ну а потренировать я тебя и сам могу, если ты захочешь. Но… Можешь помочь с рукой? А то я не дотянусь до раковины.
Руки у Логана оказались восхитительно прохладными. Чарльз расплылся в довольной улыбке и прикрыл глаза, практически сразу расслабившись и подставляя больное плечо.
- А знаешь, о чем еще я подумал? Твои слова о том, что ты животное, что привык быть один, что не работаешь в команде… Это все какие-то странные установки в твоей голове. Защитная реакция. Ты рефлекторно реагируешь агрессией на агрессию, даже непреднамеренную… И все эти твои попытки отгораживаться – способ защитить не себя даже, а окружающих. – Чарльз запрокинул голову и посмотрел на Логана снизу вверх. – А по-настоящему ты очень заботливый. Чем больше ты общаешься с окружающими, тем больше пытаешься их оберегать и защищать. Просто ты делаешь это ненавязчиво, и это воспринимается, как должное. Не все замечают сразу.
Чарльз в какой-то момент накрыл ладонь Джеймса своей, кинул благодарный взгляд.
- Спасибо. Поможешь закрепить фиксатор?
У Джеймса хорошо получалось. То ли он гораздо внимательнее самого Чарльза слушал врача, то ли работала память тела. Но уже через пару минут плечо оказалось надежно зафиксировано. Еще минут десять они оба потратили на то, чтобы привести себя в порядок, после чего Чарльз оккупировал кухню. Из недр кухонных шкафов была выужена двухкомфорочная плитка, из холодильника вытащены продукты. Чарльз вручил Логану нож, кусок ветчины, сыр и зелень, и попросил покромсать это все в капусту. А сам занялся омлетом и поджаркой тостов. Через двадцать минут совместных усилий на столе красовались тарелки с французским омлетом с начинкой из сыра, ветчины и зелени, тосты с джемом и крепкий кофе, сваренный в турке.
После завтрака Чарльз повеселел еще больше и, заглотив пару таблеток от простуды, снова упаковался в плед.
- Ну, пользуясь случаем… Помнишь, мы говорили с тобой о твоих инстинктах и связанном с ним поведении? В библиотеке дело было. Предлагаю тебе… так сказать, особую тренировку. Я хочу, чтобы ты научился приводить свой разум в порядок и слушать инстинкты, а не жить ими. Это будет сложно, это потребует времени, но… Это будет нужно, чтобы перейти к процессу восстановления твоей памяти.

- Хэнк прав. Все приходит со временем. Это ты еще не видел наш первый состав. Алекс, постоянно задирающий Хэнка. Хэнк, при любом случае сбегавший в лабораторию и до ужаса неуверенный в себе. Рейвен, жутко обеспокоенная своей внешностью. Шон, который раз тридцать падал со второго этажа в кусты, потому что не мог поймать нужный диапазон. Эрик, который вообще не умел работать в команде и бил копытом, поскорее желая рвануть вперед. Да и я был не лучше. Так что все приходит со временем. Ты научишься.
И первый – и самый главный шаг – был Джеймсом уже сделан. Он признался и Чарльзу, и себе самому, что ему нравится это место и нравятся эти люди. И это было основополагающее требование работы в команде – если не симпатия, то хотя бы уважение и спокойствие рядом с сокомандниками. В конце концов, без доверия к тем, кто прикрывает твою спину, далеко не уедешь.
- Так что наши индивидуальные тренировки будут направлены в том числе и на готовность работать с командой. Я научу тебя адекватно воспринимать свои слабые и сильные стороны. Научу превращать так сказать «персональные слабости» в командную силу. И, само собой, мы вплотную займемся контролем. Это не так сложно, если ты действительно этого хочешь.
Джеймс закурил. Чарльз, коротко выдохнув, на пару минут задумался, потом подъехал к одному из кухонных столов, порылся в ящике и выудил на свет слегка помятую пачку сигарет и старую потертую зажигалку. Первая затяжка закончилась кашлем и резким приступом головокружения, но потом пошло легче.
- Никому не говори, что видел меня с сигаретой. Я не курил… Лет десять, наверное. А тогда… еще как курил. И не только сигареты. И пил. И на наркотиках сидел. И вообще… - Чарльз невесело усмехнулся. – Хотел бы я забыть те годы. Когда-то даже думал о том, чтобы стереть их из памяти. Но тогда я бы стер и тех, кто пожертвовал ради нас жизнью, и… - Чарльз затянулся и снова закашлялся. Поморщился и отправил недокуренную сигарету в пепельницу. – И я не стал этого делать. Но иногда сигарета помогает. Не расслабиться, а… напомнить, почему я решил начать все заново.
На улице было лучше, чем в доме. Холоднее, но не так, чтобы немедленно возникало желание зарыться в одеяло. К тому же утренняя лесная прохлада помогала взбодриться – если Чарльзу это было не так уж и нужно, то сонному Логану уж точно бы не помешало. Чарльз съехал по пандусу самостоятельно, а вод дальше Джеймсу пришлось толкать коляску – так было проще и быстрее. Впрочем, далеко Чарльз Джеймса уводить не стал. Всего лишь показал уютную поляну на берегу озера.
- Прежде чем мы начнем, я должен тебя предупредить. В процессе мне придется, - Чарльз коснулся пальцами виска, обозначая, что так или иначе будет влезать Джеймсу в голову. – Я не буду лезть глубоко. Мне нужны будут лишь поверхностные сиюминутные образы, мысли и эмоции. Если тебе будет плохо или неприятно, я тут же прекращу. В любом случае… Не сопротивляйся. Как с Джин точно не будет хотя бы потому, что я тебе знаком. И потому, что ты предупрежден.
Чарльз устроился поудобнее, положил руки на подлокотники коляски и постарался максимально расслабиться. Физически, само собой.
- Встань так, как удобно. Закрой глаза и постарайся расслабиться. Здесь нет врагов – помни об этом. Сосредоточься на запахах. Звуках. Не думай, кому принадлежит тот или иной запах, кто издает тот или иной звук. Просто выдели для себя те, которые тебе приятны. В окружении которых ты чувствуешь себя комфортно. Не говори ничего вслух – просто ощущай. Возможно, что-то вызовет у тебя смутные воспоминания, но не пытайся ничего вспомнить. Нам нужно то, что здесь и сейчас.
Конечно, работать с памятью Логана было нужно. Но пока что было слишком рано – Джеймсу требовалось определить самого себя в настоящем, прежде чем лезть в прошлое. Чарльзу же был необходим якорь, с помощью которого он мог бы в любой момент помочь Джеймсу успокоиться.
- Начнем, пожалуй.
… тихо шелестела листва. Щебетали птицы, а иногда, если прислушаться, можно было различить и другие звуки – тихий цокот белок, хруст веток под копытами оленей, предпочитающих в это время года держаться ближе к кормушкам. Едва слышный плеск воды, посвист, издаваемый сухими стеблями камыша. Ароматов было еще больше, чем звуков – по крайней мере для Чарльза. Пахло озерной водой и поздней листвой, влажной землей и уже начавший преть опавшей листвой. Где-то недалеко цвела амсония, а в двух шагах – флоксы. От самого Джеймса пахло крепким табаком и кофе, а от Чарльза – аптечным запахом мази, джемом и оливковым мылом. И Чарльз мог только догадываться о том, что может услышать и учуять Логан, с его то мутацией.
Ксавьер медленно поднес пальцы к виску и аккуратно коснулся разума Логана.

- Я верю тебе.
«Значит, я смогу научить тебя верить себе. И верить в себя».
Чарльз специально решил начать с того, что Джеймсу было проще не только почувствовать, но и понять. С инстинктов. Инстинкты руководили жизнью миллиардов живых существ этой планеты, и люди не были исключением. Столь древнее изобретение эволюции было гораздо, гораздо мощнее интеллекта, и в любой ситуации, выходящей за рамки нормальности, включались на полную мощность. А у Логана, который черт знает сколько времени прожил в состоянии постоянного напряжения и стресса, они и вовсе не выключались. И Логан привык. Его разум, поняв, что инстинкты и рефлексы помогают выжить, стал работать иначе. Любая обстановка воспринималась как заведомо опасная, любой человек рассматривался прежде всего как потенциальный враг. И это вызывало весьма однозначный отклик как со стороны физиологии, так и со стороны психологии поведения. Только теперь именно этот механизм, неоднократно спасавший Логану жизнь, мешал ему, собственно, жить.
Разум Логана разучился слушать. Разучился анализировать и адекватно оценивать ситуацию. И судя по тому, что Чарльз мельком видел в голове Росомахи, разучиться ему помогли. Причем против воли самого Джеймса – Чарльз, даже не влезая глубоко в сознание Логана, видел конструкты, обычно образующиеся на месте насильственного вмешательства в работу головного мозга.
Это было… Страшно и больно. Но на данный момент Чарльз не имел права давать волю своим чувствам. С этим они разберутся позже. А сейчас…
… Чарльз улыбался. То, что он видел и чувствовал сейчас, ему не могло не нравится. Логан, прислушавшись к окружавшей их природе, быстро слился с оной в единое и гармоничное целое. И, что немаловажно, это единение вызывало в нем не напряжение готового к атаке зверя, а расслабление и спокойствие. И удовольствие. Те самые чувства, которые Джеймс никак не мог без посторонней помощи ощутить ни в стенах школы, ни за пределами оной. Но, к сожалению, это состояние продлилось недолго. Чарльз какое-то время наблюдал за разумом Джеймса, радуясь уже тому, что тот сразу не вытащил когти, но потом вмешался.
«Расслабься, друг мой. Сейчас я чувствую то же, что и ты, и знаю, что человек не несет угрозу. Но ты перестал слушать себя и природу. Ты стал искать то, чего нет. Просто сосредоточься не там, что может быть, а на том, что есть».
От одежды человека пахло кондиционером до белья, от обуви – свежим обувным кремом. К этим запахам примешивался аромат геля для душа, мужской туалетной воды и пиццы. Помимо запахов были и звуки – молодой человек слушал плеер на достаточно большой громкости.
«Это один из наших учеников. Он просто гуляет, Джеймс. Смотри – его никто не опасается. И топает он как слон».
Логан не мог всего этого не заметить. Просто установки в его голове тут же навесили на человека ярлык «враг», и разум проигнорировал эти детали.
«Пойдем».
Чарльз мягко вывел Логана в реальность. Улыбнулся сдержанно, подождал, пока Джеймс очухается и перешел с телепатического общения на обычный человеческий язык.
- Послушай меня. Это будет нудный монолог, но я хочу, чтобы ты меня понял… Ты мутант. Твоя регенерация, когти, звериные инстинкты – это потрясающе. Честно, потрясающе. Нет ничего плохого в том, чтобы использовать свою животную часть. Наоборот, физически ты более совершенен, чем обычный человек. Но все же мы – не звери. Человеческий разум должен извлекать из инстинктов максимум, но не теряться на их фоне, - Чарльз сделал небольшую паузу и продолжил. – Но ты – не животное, Логан. Животные ведут себя не так. Они не бросаются бездумно на каждого встречного. Кто-то очень старательно, долго и весьма неаккуратно превращал тебя в оружие. Прости, но… Я видел в твоей голове чужие следы. Кто-то натаскивал тебя на убийства. Это ужасно. Твой разум в панике. Но! – Чарльз сделал еще более длительную паузу. – Ты – все еще ты, потому что ты сопротивляешься этому. Иначе бы я не увидел то, что увидел.
Чарльз мысленно передал Логану образ-воспоминание того, что видел несколько минут назад.
- Смотри, друг мой. Вот это – настоящий ты. Этого тебя я вижу.
Расправленные плечи, чуть вздернутый вверх подбородок. Раздувающиеся ноздри, приоткрытый рот, сжатые кулаки  – как зверь, уловивший новый запах. Но при всем при этом на лице и в позе не ожидаемое напряжение, а расслабленность и спокойствие. Еще секунда – и губы едва заметно изгибаются в легкой улыбке, и эта самая улыбка полностью преображает лицо. Теперь это лицо человека, который вплотную подошел к обретению своего собственного личного счастья и места.
- Я хочу, чтобы ты узнал такого себя. Хочу, чтобы такого тебя видели окружающие.