Бывает в жизни так, что приходит время переосмысливать ценности, пересматривать собственную жизненную позицию. Это может прийти в какой-либо жизненный кризис, про которые так любят говорить люди, оправдывая свои неразумные или непродуманные поступки. О, у меня кризис двадцати пяти, среднего возраста, пяти лет... Сколько угодно. Это может прийти внезапно и не быть связано с возрастом или каким-либо конкретными событиями. Просто однажды утром, в обед, ужиная или ложась спать человек понимает, что ему срочно нужно что-то менять в своей обыденности. Не важно, кем он является, какую должность занимает, на какой машине ездит, в какой конуре живет, с кем спит и что ест. Он просто осознает это, что-то щелкает и запускает цепочку мыслей. Ее уже не выключить, не заглушить. Какое-то время человек еще может существовать, жуя это жвачку в своей голове, выискивая в каждом шорохе и в каждой тени намек на то, куда же ему идти? Что ему делать сейчас? Как быть? А потом просто встает и идет. И делает. Изменяет жизнь.
Это было самое начало лета, когда ученики, которым есть, куда вернуться на каникулах, уезжали из Школы. Те же, кто не мог - просто оставались предоставлены сами себе по больше части, отдыхали, развлекались, тренировались, пробовали себя в комнате Страха. У преподавательского состава тоже наступали легкие деньки. Теперь старший состав Людей Икс мог так же начать решать свои собственные, личные вопросы, не в ущерб своему долгу перед учениками. Но Шельме в это утро не хотелось ни тренировок, ни отдыха, ни общения с кем-либо. Женщина чувствовала необъяснимую тоску по чему-то эфемерному, чем-то неуловимому, чему-то, что нельзя ощутить, понять или о чем нельзя сказать словами. Она не  была на своем месте в данный момент времени, ноги несли ее куда-то, мысли витали далеко за пределами Школы. Нет, она не хотела домой, не хотела искать приключений на свою голову, не стремилась быть одиноким ковбоем. Вся эта жизнь в костюмах с крестиками, постоянно готовый ко взлету "Блэкберд" под площадкой для детей, все эти вечные споры о месте мутантов в этом мире, постоянная паника, когда кто-то подходит ближе, чем она позволяет. Все это выматывало нервы, а может просто так сошлись сегодня звезды в небе и именно сегодня они велели ей переступить порог и выйти на дорогу. В конце концов, никогда никого не волновало в полной мере, когда внезапно кто-то исчезал по доброй воле, разобраться со своими личными делами за пределами ворот. Разве что, она честно поговорила с Профессором, честно попросила не пытаться ее искать, пока не разберется в себе, со своими демонами, пока не поймет, что происходит и что ей с этим делать. Не искать, не выходить на связь, без крайней необходимости. Она вернется, рано или поздно, но пока... Он понял, он всегда все понимал, не старался удержать, лишь предложил помощь, но, когда она отказалась, сказав, что в этот раз она справится сама, пожелал удачи и поскорее вернуться.
Она уехала. Молча, тихо, не привлекая внимание.
Хотела найти место себе по душе. Ехала на север, меняя города после одной ночи в каком-нибудь мотеле. День за днем проводя в дороге, пока не нашла небольшой городок на границе с Канадой. В чем-то он отличался от многих других городов, крошечные улицы не кишели людьми, пасторальные пейзажи провинции пришлись ей по душе, как и простой, незатейливый народ, что окружал ее. Анна остановилась именно там, сняв крошечный домик со старым ремонтом и крошечным садиком, за которым лет десять никто не ухаживал. Не было в нем пышной растительности, лишь редкие цветы пробивались сквозь буйную траву, да старая дорожка вела к скрипучему крыльцу. Она нашла несложную подработку в местной автомастерской, механик из нее был не плохой, а старые мастера приняли молодую женщину довольно добро, окрестив ее "дочкой", широко улыбаясь в седые усы и не принимая во внимание ее слова про "кожную аллергию", из-за которой она носит такие перчатки. Стоило улыбнуться попечальнее, пожать плечиками и сказать, что, увы, такой уж она родилась - болезнь не дает ей снимать перчатки, а то коже будет совсем плохо... Они плюнули на это, ведь им это не будет мешать перебирать старые движки потрепанных "американцев". А по вечерам она подтягивала ноги в кресле, смотрела очередной сериал, читала книжку или гладила приблудившуюся к порогу кошку черепаховой окраски.
Три месяца. Три месяца она просто жила, не раскидывая громадных роботов по округе, не наблюдая за тренировками юных мутантов, не решая проблемы, связанные с Братством или Друзьями Человечества. Просто жила, иногда слушая разговоры механиков в баре про "чертовых мутантов". Здесь не любили новый вид. Здесь жаловали только старое доброе существование, без перспектив, без инноваций, без лишних раздумий. Такая простая философия пришлась Анне по душе. Вероятно, такого ей и не хватало уже много лет - чего-то людского, чего-то незатейливого, чего-то, что поможет ей принять себя, как часть этого мира, а не как изгоя, героя или злодея. Как простого человека, окруженного теми, кто не видит в ней силы или опасности, кто видит простого механика из ближайшей мастерской, женщину, которая предпочла общество стариков-болтунов обществу молодых парней, что ошивались рядом. А ей было хорошо. Так редко бывало хорошо и спокойно...
Пока однажды в начале сентября ее спокойная жизнь не прервалась. Шельма не могла контролировать свою абсорбцию, но прекрасно владела силами, которые получила от Мисс Марвел. Однако, в тот вечер она не смогла их рассчитать, сказывалось отсутствие тренировок, вероятно. От этого челюсть одного из заезжих молодых пижонов была вывернута от удара, когда он попытался с дружком проводить ее по темной улице вечером. Нос второго оказался вдавлен в череп. Она бежала оттуда, бежала, позорно поджав хвост. На утро, пока горе-ухажеры не пришли в сознание в больнице, она наскоро распрощалась с мастерской и хозяйкой домишки, пообещав не забывать, как ей здесь было хорошо...
Шельма ехала назад в Уэстчестер медленно, предпочитая пересадки на проходящих поездах прямому перелету. Этот мир был не готов принять мутантов, как бы они не стремились жить мирно, не выдавая себя. Этот мир был не готов принять одну-единственную южанку, которая не могла позволить себе жить, как все. Не могла, но так хотела. Но, как бы не хотела - не могла.
На ватных ногах она пришла к воротам, вдыхая свежий воздух осеннего пригорода Нью-Йорка. Ученики уже вернулись к занятиям, в коридорах было тихо, за закрытыми дверями шли уроки, кто-то что-то кому-то рассказывал, чему-то учил, о чем-то вещал. Ей никто не препятствовал, она пришла домой. Прошла до комнаты, надеясь, что никто не занял этот уголок, бросила вещи, рассматривая слой пыли на фотографиях, что стояли на тумбочке. Стерла пальцами пыль со значка Иксмена, который оставила тут, когда уезжала... Что-то у душе кольнуло. Вот именно ради этого чувства и стоило уезжать. Ради того, чтобы вернуться.
Она тихо прикрыла дверь и уверенным шагом отправилась в кабинет Чарльза. Нужно было сказать Профессору, что она вернулась, поздороваться, поблагодарить за то, что ей дали шанс пожить, дали шанс понять, что ее место здесь. Анна открыла дверь аккуратно, предварительно постучав, и заглянула, заходя и здороваясь:
- Профессор? Я вернулась, я хотела сказать... - ... спасибо. Анна застыла в дверях, облокачиваясь предплечьем на дверь и рассматривая молодого человека за столом, - А вы кто такой?! И где Чарльз?

Нет, она всякое видела в этой жизни, многое прошла, многое прошло через ее оголенные руки. И память стирали, и воспоминания местами меняли, и голова разрывалась на тысячи крошечных сверхновых от количества того ужаса, тех голосов, тех мыслей, что ей не принадлежали, но которые говорили, говорили, говорили без умолку, перетягивая одеяло сознания каждый в свое собственную сторону. Это все давалось на столько тяжело, что южанка готова была пальцами раздирать собственные виски, лишь бы выцарапать всех, всех до единого, всех... И остаться в тишине. Так что, она многое повидала в этой жизни, учитывая, что мир ее окружал преимущественно мутантами, а тут уже вообще странно чему-то удивляться. Но сейчас она была растеряна. Растеряна, обескуражена, она медлила, хотя и старательно делала спокойное, немного удивленное лицо, не удивленнее, чем за завтраком, когда весь кофе исчезает бесследно задолго до ее появления на кухне.
Но она была растеряна. Что-то внутри подсказывало, что все-таки стоит зайти в кабинет, не стоять, как одинокая гора посреди коридора. Как-то и внимания меньше привлечет и может быть поймет, что тут происходит. Казалось бы, всего три месяца тут не была, а уже в первые пять минут не может поймать ситуацию за хвост.
- Могла бы, конечно, - она хмурилась, недоверчиво поглядывая на собеседника. Кто он такой? Почему он знает ее имя, а она его - нет. Почему он сидит в этом кабинете? А в курсе ли остальные? Голова подкидывала вопросы, но не находила пока ответы. Что ж, начинать надо с малого, с самого простого и, желательно, самого основного.
Она уверенным шагом прошла к столу и уселась на гостевое кресло, не сводя глаз с незнакомца. Нет, что-то такое неуловимое успокаивало, то ли взгляд, то ли голос... Интонации? Спокойствие? Но голова не могла установить причинно-следственную связь. Ступор в мыслях не позволял шевелить мозгами, словно ее выдернули из глубоко сна и заставили что-то резко и быстро решать прямо сейчас, сию секунду, думать быстро, а быстро не выходило.
Шельма подобралась, когда увидела инвалидное кресло. Кроме вопля "Что происходит?" в голове ничего не происходило, лишь зрительный анализ давал какие-то свои плоды.
- Джина и печенье? Впервые слышу, что бы она готовила шоколадное печенье, - она напряженно улыбнулась, вышло кривовато. Да и чаю хотелось сейчас меньше всего, - Спасибо за предложение, но если только позже.
Она замолчала. Уперлась локтем в столешницу и молча смотрела на собеседника. Не долго, секунд десять, раскладывая по полкам в голове увиденное. Если гипотетически добавить этому человеку лет... Тридцать. Да, лет тридцать, то вполне возможно она его узнает. Но в их мире и глаза могут обмануть. Кто, как не она это знает, столько лет проведя с Рейвен под одной крышей.
- И все-таки, - Анна собралась с мыслями, - Так кто вы? Или правильнее так: что произошло? Вы знаете мое имя, и, судя по всему, знаете, что я тут немного... пропустила. А я вот что-то не могу понять, что тут творится.
Конечно, у нее был прекрасный способ все выяснить. Дело было бы за малым: сняла перчатку, прикоснулась, скажем, к щеке, секунды будет вполне достаточно, чтобы не навредить человеку, но успеть ухватить нить последних воспоминаний, погрузиться в последние мысли, понять суть происходящего, но не залезать в неположенное и в слишком личное. Ни вопросов, ни расспросов, ни рассуждений, легкое покалывание - не больше, даже головной боли не будет потом, слишком мал контакт. Телепаты могли забирать это все безопаснее, как и передавать картинки, если не хватало времени или сил на объяснения. И если чисто гипотетически перед ней был профессор (вопрос следующий: тогда что с ним сделали и где эта чертова косметология, что может убрать пару-тройку десятилетий с лица? Ах да, волосы тоже нарастить, вот шоу), он бы мог не тратить лишние секунды на слова, а просто показать все, как было. Да только вот... Не вышло бы. Ни у кого бы не вышло. Может быть, в этом и была прелесть побочного эффекта от ее способностей, она могла разговаривать с такими людьми, не боясь проникновения в чертоги своих демонов. Кто знает, что лучше и что удобнее, выбор у мужчины был сейчас не большой: или объяснить все, как есть, или ей придется действовать своими силами и методами.

Иной раз ей казалось, что ее собственный разум ей не подчиняется и черты с повадками людей, которых она когда-то касалась, они всплывали на поверхность не смотря на то, что были закрыты большими и толстыми стенами в голове. К тому же она сама охраняла крепость этих стен день и ночь, иначе на утро можно было проснуться совершенно другим человеком, с другими мыслями, мировоззрением и желаниями. И потом попробуй докажи, что это не ты творишь дела, а всего лишь чей-то забытый в голове разум. И сейчас она выгнула бровь, как-то кривовато усмехаясь, в точности, как один лохматый и агрессивный канадец. Только агрессии не было ни капли, ситуация не та, чтобы как-то обороняться, седьмое чувство молчало и тревоги не било. Хотя, вот что-что, а эта черта ее подводила перманентно, то здесь, то там могло прилететь, откуда не ждали, и интуиция отойдет в сторонку и промолчит, словно и не при чем тут.
- Громко думаю? - Да, та самая канадская усмешка, - Мимика у меня просто живая, а громко думать я не умею. Или... - нужно было проверить теорию. Мало кому удавалось залезать в ее разум без ее разрешения, да практически никому. После не очень удачного знакомства с Кэрол, телепатом даже довольно высокого класса приходилось бы попотеть, что б забраться в ее черепушку. Не потому, что она не хотела, потому что там стояло клеймо на весь лоб "Можешь не благодарить за это. Крии". Так вот мало кому могло бы быть под силу это. Может быть стоило проверить теорию на практике? - Или все-таки вы слышите что-то? Но это же практически невозможно.
Чертовщина какая-то. При таком раскладе было не до чая, все же нервничают по разному, кто-то заедает, кто-то начинает курить одну за одной, кто-то тянется к алкоголю. Ей не хотелось ничего, все внутри так подбиралось, что любую атаку извне, включая банальный черный чай, ее тело считало вражеским вторжением на территорию суверенного государства.
На вид печенье действительно было изумительное, но Шельма не помнила, чтобы Джина, их строгая, серьезная Джина возилась на кухне, отсчитывала граммы муки и ставила секундомер для духовки. Нет, нет. У нее всегда было полно дел, куда реальнее было бы увидеть за таким занятием Ороро или Китти, но не Грей.
- Влюбленные женщины вообще частенько зарывают таланты. Не понятно только ради чего. И что толкнуло Джину на кухню в этот раз? Тоска по юным дням?
Почему иногда люди не отвечают прямо на поставленные вопросы? Уходят, обвивают ответы паутиной кружева слов, метафор, шуток. Почему нельзя сказать прямо: да или нет. Я или не я. Наверное, потому что слишком просто жить - не интересно, и собеседник сначала будет втянут в беседу, а потом и вовсе вольется в образ мысли и построения фраз. Так веселее, так чувствуешь себя более живым, чем можешь быть на самом деле. Так нет сухости, которая царапает душу, как ржавый гвоздь. Однако, порой все-таки хочется услышать короткое "да" или "нет", вместо тысячи витиеватых "может быть".
- Что-то у меня все равно паззл не сходится пока, - под нос проворчала она, пока мужчина отвлекался на фотографии. - О, а я их даже не рассматривала. Столько раз смотрела, но никогда не вглядывалась, - Шельма взяла в руки две старых фотографии, всматриваясь в лица на них. Все такие... юные. Счастливые. Счастливые, а как иначе? Фотографии редко передавали тоску или грусть раньше, сейчас щелкают все подряд, а пленка хранила только хорошее. Даже у нее большинство старых фотографий такие... счастливые. Слова другого было не подобрать, она там еще видела свою жизнь совсем иначе и с большей радостью смотрела вперед. Как и люди, вернее - мутанты на двух карточках из далекого прошлого.
Она всматривалась в фотографии, внимательно рассматривая каждую точку, которую передала камера, которая отобразилась на бумаге, которая несла в себе неимоверное количество информации, если присмотреться, если понять, если знать историю. Банши. Банши давно погиб... Его почти никто не знал, только так - слышали, читали. Апокалипсис. С этим мерзавцем тоже мало кто сталкивался, больше передавали из уст в уста страшилки по вечерам, с фонариком и под одеялом. Придет страшный древний мутант и перевернет этот мир. Приходил, приходил, перевернуть не успел, мутанты современности оказались шустрее и отчаяннее, чем он мог бы предположить. Ороро. Скотт. Курт. Еще совсем подростки, жаль, что не видно было ближе их глаз, Анна готова была биться об заклад, что там столько же серьезности, сколько и сейчас. Окей, в глаза Скотту она даже не хотела бы заглядывать, но Курт и Ро - другое дело.
- Юные бунтари, - она провела пальцем по их изображению, шепнув комментарий под нос. Гроза рассказывала, что когда-то носила не совсем педагогичную стрижку, но изображений не показывала. - Что? Еще раз... - Она застыла на пару секунд, собирая в кучу полученные данные.  - Бред какой-то, серьезно. Из восемьдесят третьего в две тысячи шестнадцатый. Как давно это произошло? И куда делся наш Чарльз?
Она подняла фотографию на уровень глаз и несколько раз перевела взгляд с изображения на бумаге на мужчину, что сидел напротив. Сходство было очевидное, те же черты лица, та же прическа, даже выражение лица такое же. Без сомнения, человек на фотографии был тем же самым, что сидел в кабинете сейчас. Однако, она повторяла про себя, что глаза могут обманывать, как и уши. Как и разум, но не верить вообще ничему и никому - это будет пахнуть сумасшествием. Доверие, принятие, минимальное отталкивание и отторжение, все вот это - они сколько раз обсуждали эти проблемы лет десять назад с Чарльзом. И вот сейчас ей срочно требовалось применить итоги тех бесед к текущей ситуации.
- Допустим. Допустим, сейчас мы... познакомимся, и допустим, я верю и своим глазам, и тебе. Ты сам учил, будешь учить, вернее, меня больше верить и доверять, но, - она положила фотографию, накрывая ее ладошкой в зеленой перчатке, - Но.. Почему восемьдесят третий? Почему именно вы все, а не кто-то другой и из другого времени? Мне просто не понятно, не хватает информации, я... Не улавливаю, прости. Кажется, с отпуском в три месяца я переборщила.

Все-таки, как ни старайся, а перебороть себя порой сложнее, чем завалить армию врагов. К ним ты не испытываешь тех эмоций, которые эгоистично применяешь к себе. Их ты не ценишь, не отслеживаешь малейшие изменения в характере, в настроении, в поведении, а про себя вроде как все знаешь. И вот именно незнание подноготной врага делает его для тебя менее ценной единицей на этой планете. А уж если враг еще и не обладает душой и сердцем - так вообще раз плюнуть. Но когда речь заходила о собственной безопасности... Тут представления Шельмы переламывались и раскалывались на несколько частей. Первая кричала, что хоть голой грудью на амбразуру, ей же все равно, так?.. Нет, конечно, нет. Но вид она демонстрировала отличный, с самоотдачей и усмешкой, что б ни у кого не возникало сомнений, что ей-то не больно, ей-то все равно... Вторая часть кричала на этот мир: не трогайте меня! Никогда! Никто! Не трогайте, вам будет больно! Не ей, но окружающим, ей не хотелось этого ни для кого, не хотелось причинять боль, не хотелось ее забирать.  В эти моменты стена безопасности возрастала на километры вверх и в толщину. Никто и никогда не должен был этого делать, пока она не научиться контролировать себя. Если когда-нибудь научится. И третий кусок отвечал за ментальную безопасность. В целом, он был самый охраняемый, куда не пускался никто и, благодаря силам Кэрол, мозг стал в принципе закрыт для всевозможных потенциальных интервентов.
И вот теперь ей становилось страшно. Страшно от того, что никто не должен ковыряться в ее мыслях, никто не должен в них залезать, там слишком много ужаса, там слишком много темного, скрытого, охраняемого тремя сотнями Церберов мрака. Там слишком много тараканов, которых не вывести ни одним средством, ни вытравить ни одним психиатром. Она и сама-то в себе разобраться не может, сама себя никогда не переборет, уж о каких врачах может идти речь?
Но ей было страшно. Страшно на столько, что кошки в такие моменты выгибают спину и шипят, скаля клыки.
- Не надо, - мимика живая, ага. На столько живая, что недоверчивая усмешка, которая чуть кривила ее губы пару секунд назад, прошла, уступая место нервно сдвинутым бровям. Как тут не испугаешься, когда в голову настойчиво стучатся... - Прошу, не надо. Только не моя голова. Там... Черт ноги переломает, никому от этого легче не станет, моя голова, как каирские специи. Как ни старайся, а все равно будет перебор.
Она сумбурно махнула рукой, словно специально убирая волосы за спину и закладывая отросшую белую челку за ухо. Дурная была идея - отрезать ее по весне. Ну, птички там, цветочки, обновляется вроде как все. Она рассудила, что обновляться надо всем и по полной, да так, что достала в одно прекрасное утро ножницы и отрезала свою визитную карточку к чертям собачьим, превратив ее в белобрысую челку. А потом просто стало лень делать с ней что-то, потом переезд, работа новая, все как-то завертелось...
Она отложила на стол фотографию и откинулась на спинку кресла. Все еще напряженная, как пружинка, просто так кивнуть головой и сказать: ну хорошо, минус тридцать лет - ерунда, половина студентов поменялась местами с молодыми версиями - тоже ерунда, что еще? Конец света перенесен на послезавтра? Ну, есть время попить чайку! Какой там... Она сцепила пальцы, чувствуя, как натягивается кожа на тонких черных перчатках, как перекручивается подкладка, как ногти впиваются изнутри в швы на пальцах. Она молчала, слушала и пристально смотрела на мужчину. Профессор ли он? Возможно. Шельма не бралась говорить этого наверняка. Но и не бралась утверждать обратное. Фотографии, жесты, слова, внешний вид... Черт возьми, все можно подделать, было бы желание. Сердце, конечно, недоверчиво тянулось вперед, подсказывая хозяйке, что, может быть... Может быть это не обман? Но опыт, тот самый, набитый шишками, кричал, что пока еще рано распускать уши и принимать все на веру. Много вопросов. Слишком много.
- То есть, выходит, что спустя какое-то время, как я уехала, здесь все пошло наперекосяк и исчезла часть людей, а на их местах - появились новые их версии, из прошлого? - Она покачала головой, расставляя информацию по полочкам, - И если вы не сразу попали в школу, то... куда? Куда вас перенес этот маг? И известно, кто он?
С магией она дружила скверно. С технологиями было попроще, а вот магия... Она не содержала понятные алгоритмы, там все строилось на половину на ощущениях. И потом, они всегда были крайне напыщенны, всегда чуть выше остальных. С бойцами Анне было куда проще. Не надо было искать мега-оригинальный подход.
- Н-да-а-а, - протянула она, в задумчивости отводя глаза. Оригинально вышло: она пропустила все самое интересное, потому что сама попросила Чарльза найти ее в случае крайней необходимости. Не нашел. И сможет ли найти? Она не против будет, если вместо него обычного тут будет он, но гораздо более молодой. Для нее он навсегда будет тем человеком, который поверил, который смог принять ее, смог помочь. Другое дело, что скучать она будет именно по тому, который был. По долгим вечерним беседам, по чувству тепла, что исходило от камина вечерами, по запаху терпкого чая в те моменты, когда нужно было задушить в себе слезы и поговорить с наставником. А сейчас? Нет, кем бы ни был человек перед ней, она не сможет поверить, что Чарльза того, которого она знала, она больше не увидит.
- Чисто гипотетически, - она подняла ладошки, - В теории. Если мы сможем найти место, время, вселенную, что угодно, и вытащим оттуда всех тех, кого... заменили. Что получится? По два человека в одном месте? Звучит парадоксально, даже отталкиваясь от здравого смысла - кто первым сойдет с ума?.
Перспективу такого конца света для отдельно взятых разумов фантасты рисовали в своих книгах уже очень давно. Жить рядом с самим собой, так мучиться будут оба. Один - от осознания того, каким он уже никогда не станет, другой, глядя на то, каким ему уготовано быть в будущем.
Она забрала из рук Чарльза бумаги в толстой желтеющей папке. Запах бумажной пыли ущипнул нос, заставляя сморщить его. Но она честно приняла папку, уложила ее на колени, сняла перчатки и принялась изучать содержимой. Старые вырезки, фотографии, отчеты, протоколы, стенограммы. Она слушала, периодически кивая и перекладывая с места на место содержимое папки.
- Я помню этот момент в учебниках истории, да, статьи про Апокалипсиса, про тот ужас, что он принес. И я помню продолжение этого мира, возобновление ядерных программ, я как раз родилась через год, даже меньше... Хорошо, - она захлопнула папку, завязывая тесемочку, - Допустим, магия. Я в этой жизни уже в черта лысого поверить могу, не то, что в магию. К тому же, столько раз с ней сталкиваться, это все равно, что не верить в луну. Мое мнение, - она махнула рукой и пожала плечами. У всех должно быть свое мнение и посягать на чужое нельзя. Да. Она помнит. - Дело не в том, верю я или нет. Я не последняя часть нашей большой головоломки под названием "Люди Икс". И не самая значительная. Верю я или нет, но я знаю,что я могу делать, что я должна делать и где я хочу находиться. Мое место здесь, пока я буду нужна команде и студентам. Я... - Она на секунду прикрыла глаза, подбирая слова. Не хотелось говорить о причинах возвращения. Не хотелось поднимать сейчас этот мусор на поверхность не спокойной воды сознания. Но потом отложила обратно на стол папку с бумагами и покачала головой, - Церебро может использовать хороший мощный телепат. Джин. Эмма. Рейчел. Не только Чарльз, это было бы слишком эгоистично, нет? Я больше поверю носу старого друга. И, надеюсь, он никуда опять не сбежал?

- Все в порядке, я и не волнуюсь, - она пожала плечами, - скорее просто не рекомендую или предупреждаю. Я знаю, головы разные бывают, серьезно - моя не самая подходящая для приятной прогулки, да и со своими проблемами мне проще уже справляться самой.
Она не знала, был ли он в курсе того, что творилось у нее в голове или нет, оставлял ли Профессор какие-нибудь записи на этот счет или просто держал все в памяти, все их сеансы, все тренинги, все, что касалось сотен людей, запертых в одной полосатой голове, там, за кирпичной стеной, которые все пытались вырваться, но чем дольше там сидели, тем сильнее становились похожи на эхо себя прежних. Закольцованные призраки.
Шельма слушала внимательно, запоминая каждое слово, вслушиваясь в каждую деталь, в каждую интонацию, совершенно не понимая, как такое может быть, как так получилось, они действительно отличались лишь голосом да возрастом. И то, голосом -- в силу возраста. Она слушала и осознавала, что не знала всего этого, не могла знать, что тут происходила, южанка, всегда сильная и смелая, просто поджимала хвост в беге от самой себя, от своих проблем, от своих эмоций, эгоистично полагая, что сможет все это перебороть, пережить, что все это останется где-то далеко от нее, она забудет и проблемы растворятся. Как там говорят люди? Если я чего-то не вижу, значит этого не существует. Но сейчас она видела человека, что сидел перед ней, видела, как он говорит, слышала, что он говорит. Разум ее кричал, что не стоит верить всему, что слышишь, опыт поддакивал толстой жабой, но Анна отчего-то хотела верить. Да, люди умеют врать феерично, самозабвенно, обводя вокруг пальца самые тонкие и точные детекторы лжи. Самоконтроль, которого ей так не хватает временами. Но, тем не менее, она не оспаривала сказанное, не подвергала его насмешке и не пыталась докопаться до фактов. Если он действительно переместился сюда из прошлого, если действительно попал в психушку и вышел оттуда живой-здоровый, то... То тут человеку можно было только посочувствовать. Как-то все проблемы, связанные с недопониманием людей и мутантов, они отходили на второй план, казались несущественными, лишь бы было с чем сравнить. Хорошая терапия, ничего не скажешь. Она так хотела поговорить, а уже и не надо оказалось.
Она нерадостно усмехнулась, фыркнув. Не хотела показать этим ничего отрицательного, ничего плохого. Она не хотела смеяться над ситуацией или над человеком напротив. Чисто в теории принимая слова на веру пока что-то (ведь ей пока не сделали ничего плохого, чтобы резко прекратить верить и цепляться к каждому слову, сказанному ей или в воздух), пока что-то не проясниться.
- Допустим, этот маг смог сделать так, что все перенеслись. Допустим, он сможет заменить назад всех, если посчитает нужным, без потерь, без последствий. К нам вернуться в наше время все, кто должен быть на своем месте, вы все - вернетесь на свое место, повидав будущее, как в фильме. У меня только один вопрос пока возникает: зачем? Зачем это все? Кто получил от этого выгоду и какую? Просто поместить вас в психушку и завладеть школой? Бред какой-то.
Анна отодвинула кресло от стола, медленно вставая и отходя к окну. Погода начинала портиться, осенний дождик уже расчерчивал стекла кабинета полосочками из капель, а вдалеке гремел надвигающийся гром, предвещая хорошую бурю. Словно чувствует, зараза, что что-то тут не так, словно ощущает, что нужно все умыть и обновить. Зачем я уезжала? Будто что-то приобрела новое, а по сути - ничего.
- Не надо было мне уезжать, - нахмурилась она, глядя сквозь стекло на мокнувшие под дождем деревья, отвечая тихо куда-то собственным мыслям. Эгоистично? Подходящее слово для того, как она себя вела. Эгоистично. Не больше и не меньше, столько сил оставить здесь и устроить неконтролируемый отпуск, разве это было позволительно, ну так, по совести? Неделя, две, но не три месяца, за которые столько всего изменилось. Она мотнула головой, вновь пальцами поправляя огрызки челки за ухом, и повернулась, легонько улыбаясь, - Пусть попробуют пройти через систему обороны. Это не просто "посложнее", это почти нереально. Тем более, раз наши нюхачи в сборе. Вообще, я говорила о Логане, конечно. Но если в доме и Лаура, и Рейн и сам Логан... Тогда не о чем волноваться, я думаю. По крайней мере, ученики на месте, продолжают тренировки, вы на месте, здание на месте, вроде как все в том же Уэстчестере. Значит, в целом я вернулась туда, откуда и уезжала. Остальное - мелочи, с ними можно справиться. Команда на месте?
Она не хотела бежать и со всеми здороваться, это было совершенно лишнее. Может быть завтра утром, за общим завтраком, а может быть сразу на занятия пойдет, ей бы возобновить свой график и влиться обратно. А может быть и нет. В конце концов, кто знает, что еще твориться в этом мире и где она завтра будет нужна. А пока можно выдохнуть. Она дома.

Как уже было сказано: магия не была профилем Шельмы. Ни в каком ее проявлении, ни черная, ни белая, ни знахарство, ни вуду, ни спиритические сеансы, никак. Она верила, видела ее, трогала своими руками, довольно не плохо знала некоторых магов, но не разбиралась в ней, скажем, как в устройстве, которое можно потрогать, разобрать на зап.части, собрать заново, не потеряв ни деталей, ни логики сборки. Это не коробка передач в стареньком "Форде", тут не обойтись руками и головой, тут нужно было нечто большее, нечто неосязаемое. Нечто такое, что понять сложно даже в самой природе, в самой сути. Поэтому она старалась никогда не связываться с магами. Мутанты, сверхлюди, кто угодно, но не маги, там потом хлопот будет... мама, не горюй!
- Доказательства можно найти, если в правильном направлении развивать расследование. Но я так понимаю, что это всего лишь пока теории, - тихо добавила она, рассматривая капельки, стекающие по стеклу. Они образовывали забавные дорожки, капли бежали друг за другом, сливаясь и разъединяясь, показывая, что ничего в этой жизни не вечно. Вот они все вместе, вот они все разошлись в разные стороны. Как и всегда. Сегодня Люди Икс - команда, семья практически, а завтра прилетит вот такой вот маг-неудачник, заклинание которого отрикошетит от объекта и врежется в стену мироздания, и все, не будет больше ни Людей Икс, ни мутантов, ни Школы, никого из них, ходят по голой земле гигантские тараканы, шипят друг на друга... Эволюция, что. - В любом случае, рано или поздно, но что-то проясниться, если об этом не забывать. Я не маг, - она покачала головой, сцепляя на груди руки и поворачивась лицом к мужчине, - Я не возьмусь судить или рассуждать, специфика вопроса от меня слишком далека. Все эти тонкие материи и заклинания... Но я всегда смогу помочь, если потребуется грубая сила.
Нет, это не все, что она умела и могла. Как бы кто ни смотрел на этот вопрос, как бы кто не смеялся, это не все, чем ее наделила природа. Но именно это у нее получалось лучше всего. Кто-то рисует, кто-то поет, кто-то телепортируется, она может становиться прекрасным тараном. В пылу боя не важно, что думают пули о своих жертвах... Они потом оплакивают их  ночами.
- Серьезно? - Она улыбнулась и наклонила голову на бок, отчего треклятая прядка опять вылетела из-за уха, хлестанув по щеке, - Меняли будущее? Звучит, как сказка на ночь от фантастов. Как это было? Мы каждый день совершаем шаги вперед и меняем свое будущее, не зная, что нас ждет, пойди мы этой дорожкой или той. Откуда вы знаете, что в прошлый раз все поменялось?
Все эти пространственно-временные линии, парадоксы времени, скачки туда-сюда, изменения будущего с помощью прошлого - это все так напоминало старую-добрую фантастику в стиле "Назад в будущее", чтобы паренек в несуразной жилеточке прыгнул в машину времени и ворвался в быт собственных родителей совершенно нечаянно, но так вовремя. Для нее это было похоже именно на это. Раз там нет профессора, раз он тут, как меняется прошлое, как это повлияет на настоящее? Вдруг члены команды начнут исчезать, потому что в прошлом их не нашли? Или враги этого мира все-таки совершат свои злодейства потому что их не остановили? Даже она... Вдруг она сама исчезнет, потому что не смогла найти мир с собой в этих стенах?
Звучало кошмарненько.
- Ну, хоть что-то же должно радовать в такой-то... м, непростой ситуации, - ругаться она не стала, все-таки крепкие слова, даже относительно безобидные на фоне того, что Хоулетт мог рассказать этому миру при всех, не для стен этого кабинета. Где угодно, только не в учебных классах и не здесь. Ругаться не стала, но улыбка стала еще шире, беспокойство уходило крошечными шагами, может быть все не так уж и плохо, как показалось в первые минуты и, если будет становиться только хуже, они найдут варианты опять все исправить. Как будто это будет в первый раз... -К тому же, приятно, наверное, видеть тех, кого и не надеялся больше застать живыми на этом свете. Хотя, я даже не могу представить, что Рейвен могла расти, не как отменная стерва. Конечно, я многим ей обязана и за многое благодарна, все-таки она мне была, как мать... Но это не отменяет того факта, что она могла быть кому-то близким другом.
Анна прошлась по кабинету, медленно вымеряя шагами расстояние от окна до кресла, на котором сидела. Беспокоилась. Хоть и не показывала этого, старалась не показывать.
Да, поездка была ей нужна, как воздух, но она чувствовала себя немного паршиво от того, что бросила все и всех. Совесть что ли прогрызалась и лезла куда-то наружу, кто же знает, но ощущение того, что она сделала что-то неправильно не проходило даже после слов Чарльза. Никак. Да, не свали она подальше отсюда - рано или поздно разнесла бы чью-нибудь голову к чертовой матери, сорвалась там, где было бы нельзя, расскандалилась бы в край и все равно бы уехала, но в итоге настроение было бы испорчено у всех и возвращалась бы она с тяжелым сердцем.
- Да было бы за что говорить мне спасибо, - она в недоумении повела плечом, - Я не представляю, каково это - очутиться на вашем месте, но за себя могу сказать точно, что да, я вернулась домой. И это не пустой звук для меня, поверьте. Значит...все было действительно правильно. Сотня мутантов не может ошибаться на счет этого места, сотня спокойных детей, которые не стараются наложить на себя руки от отчаяния, не лезут в петлю просто от того, что им никогда не стать простыми людьми, не жить простой жизнью в тихом городке или шумном мегаполисе, от того, что им никогда не приблизиться к другим людям. Здесь они понимают, что все не так уж паршиво и можно перебороть свои страхи, поверить в себя. Это здорово, вы все делали правильно, и еще сделаете, я уверена. Впереди появился небольшой запас времени, нет? - Она усмехнулась. Другого места, чтобы спокойно жить и любить свое занятие, она так и не нашла, хоть  и старалась изо всех сил. Видимо, у кого-то судьба упасть на тридцать лет вперед, а у кого-то  - провести всю жизнь здесь, помогая таким же безнадежным уродцам, как и она сама. Хорошая перспектива, если все будет идти спокойно и гладко. - Спасибо, поужинала по дороге, я лучше спущусь завтра к завтраку, устрою всем сюрприз. Не стоит портить тренировку.

- Конечно, - улыбнулась она, прикрывая форточку. Свежий осенний ветер уже нес свою прохладу, добавляя в нее мелкую взвесь дождя, что оседала и расплывалась бесцветными пятнами на шторах. Конечно, они высохнут и не будет ничего видно, но приятного мало, к тому же, из двоих людей, что находились сейчас в кабинете, только ей не страшен промозглый ветерок, что врывался в окошко. Она чувствовала его, ощущала на коже лица влагу, пока закрывала форточку, но дискомфорта это не приносило ни грамма. Шельма коротко кивнула, - Терраса - так терраса. Я совершенно никуда не тороплюсь, а любопытство меня сожрет, если я не услышу все своими ушами.
А еще кроме любопытства там будет куча всего другого, и все это примешается чайной ложечкой к общему зыбкому доверию, которое никак не хотело выходить на старый уровень, да она пока и не допустит этот самый пресловутый "старый уровень". Через десять минут общения? Глупости. Она же не похожа на наивную пустышку с большими глупыми глазами? Анна надеялась, что нет, по крайней мере, всю жизнь пыталась никогда такой не становиться. Да и не за чем это было, моментов как-то не подбиралось, что б это сыграло на руку. Но любопытство. Любопытство - это совсем другое, во-первых, если все, что происходило тут без нее - правда, тогда просто обидно до соплей, что ее там не было. Узнавать все последней совершенно не интересно и во-вторых, после этого всего чувствуешь себя не в своей тарелки, получаешь выжимку, сухие факты, без эмоций, без переживаний в полном спектре. Нет, конечно, не изменить ничего она б не смогла, не повлиять, само собой...

Через какое-то время, забрав с собой и термос с кофе, и плед и даже какие-то бутерброды, они все-таки вышли на террасу, подышать свежим воздухом. Анна с приятным удивлением рассматривала небольшую крышу, скрывающую теперь часть площадки от осадков. Она хмыкнула, кивая:
- А мне нравится, классно вышло. Почему раньше никто не догадался? О, - она подтянула крошечный столик на высоких кованных ножках и поставила на него тарелку. Ее руки, конечно, сильные, но их только две, держать все не получалось. Поставив тарелку с сендвичами, Анна забрала плед из рук Профессора, встряхнула его и накинула себе на плечи. Конечно, мерзнуть она не собиралась, но от ощущения тонкой шерсти на плечах, становилось несколько уютнее и спокойнее в этот осенний дождливый начинающийся вечер, - Спасибо. Так будет приятнее, да.
Анна-Мария слушала не перебивая. Изредка она опускала глаза на Чарльза, не веря в некоторых моментах своим ушам. Потом вновь уставлялась на какие-то незримые точки среди желтеющих листьев и падающих со свинцовых туч капель дождя. Перед глазами проносились какие-то эфемерные зарисовки, пока мужчина вел свой рассказ. Она пыталась представить Школу в семидесятых, дернулась, сводя тонкие брови у переносицы, когда речь зашла о вакцине и блокировке способностей, позволила себе влезть в рассказ, быстро спросив:
- Выходит, что ноги это - побочный эффект от мутации и телепатии?
Персональный триггер не давал ей покоя никогда, казалось, даже во сне. Малейшие шансы обуздать собственное тело, решить эту проблему, которая приросла к ней корнями столетнего дуба, которая уже не беспокоила по большей части, но и не проходила сама по себе, эти шансы она собирала и коллекционировала в душе, не рискуя применять на себе. Эта вечная проблема, вечная ненависть к себе и страх потерять мутацию, это все боролось и не приходило к логическому концу. Без мутации Анна себя не представляла. Столько раз жалела о ней, столько раз была готова душу продать Дьяволу, лишь бы он избавил ее, содрал кожу и даровал ей новую...
Но речь шла не об этом. Речь шла о Школе.
- Кеннеди? Тот самый, Джей-Эф-Кей? - Тихо переспросила она. Вопросов возникало очень много, глупых, коротких, но вопросов. - Погодите, но зачем Эрику понадобилось его убивать и потом... А разве это был не Ли Харви Освальд?
Она слушала, слушала. Перемещения из будущего в прошлое, было ли это реальностью, дошли ли технологии до этого, как они смогли отправить создание в тело...
- Логана выбрали, как самого живучего, да?
Ну а то как же, кто еще мог быть жив и здоров в семидесятые и не постареть ни на день с того момента.
- А Стражи, устроившие геноцид... - Она отпила кофе, пытаясь просто осознать, что их мир - не их и что в прошлом всю их жизнь просто переписали, изменив на корню. - Каким был мир до того, как его изменили? Там оставались Люди Икс? А я... Интересно, какой должна была быть моя жизнь до того, как все изменили. Нет, здорово, что Стражи у нас остались только в качестве объектов тренировки, но в голове все равно укладывается слабо, звучит и правда, как сказка на ночь, - она улыбнулась, кивая скорее себе, а не ему, комментируя собственные мысли. - Не бредово, фантастично скорее. И много осталось записей? Странно это, я столько лет здесь живу, столько лет в команде и никогда даже не слышала обо всем этом... Это специально ото всех скрывалось?

- Конечно, - Анна пожала плечами, демонстрируя ширину улыбки, - Я же не телепат, а сидеть в неведении не люблю. Иногда хочется обладать полным спектром информации, чтобы не домысливать там, где не надо, - Где можно сильно пораниться, если начать придумывать кусочки паззлов. Уж она знала это по себе. Неоднократно попадая по юности в ситуации, когда было проще додумать и обкусать ногти вместе с пальцами, изводя себя нелепыми и ненужными мыслями, но никак не спросить в открытую, Шельма научилась не стесняться. Зачем, когда проще, действительно проще просто услышать ответ, каким бы он ни был. - От недосказанности появляется и недоверие, а еще сплетни рождаются, и мыслей слишком много ненужных.
А он просто первый раз с ней общается, хотя, некоторые не привыкают к такому годами, к акценту, к манере разговора, к шуткам, часто неудачным и злым. Но когда-то Профессор уже к этому привык, а может просто махнул рукой, не в ее возрасте ее переделывать, серьезно. Ну, любопытная, ну и не кошка, что б ее это сгубило. В конце-то концов, сколько уже ситуаций было, из которых она выпутывалась. Пара-тройка влипаний по любопытству ее уже не удивит. К слову о кошках.
- Да, плющ был бы очень красивым, главное, что б кошки его не трогали. Они любят пожевать растения, сами знаете. Может лучше дикий виноград? Он тоже краснеет по осени, хотя и не такой паутиной все оплетает, зато цветет по весне и ягодки потом остаются фиолетовыми кисточками, - ей правда нравился новый вид террасы, уютный, спокойный, такой домашний и теплый. Перед их лицами лил дождь, свежий прохладный воздух приносил запахи прибитой пыли и начинающейся осени. Осень Анна не очень любила, больше - весну, когда все расцветало, а осень... Было в ней что-то неземное, флер грусти, желание молчать, бездумно уставляясь вдаль, что-то трудноуловимое, светлая меланхолия, которую она любила прятать в душе от людей, чтобы наслаждаться ею, не допуская грязных сапог и отпечатков пальцев там, где только ее, только ее и ничье больше.
Она слушала максимально внимательно. Раньше они не обсуждали этот вопрос никогда, Чарльз всегда был повернут теплой отеческой улыбкой ко всем ученикам этой школы, в ее лице многие находили спасение, в любую трудную минуту своей жизни, в любую минуту неуверенности, слабости, всегда можно было прийти к нему, увидеть старые мудрые глаза, полные тепла, вселяющие надежду на будущее, можно было поверить в себя, принять себя... Сейчас она видела другого человека, слушая слово за словом, фразу за фразой, представляя картинку и почти переживая ее, она не верила своим ушам. Он спасал их всех годами, вытаскивая их души к свету, а сам, оказывается, пережил на столько сильное потрясение. И если бы одно, так нет, одно за другим. Никогда он ничем не выдавал этого. Держался ради учеников? Скорее всего, а они даже и не предполагали, не заглядывали так глубоко, это - учитель, это - лидер, он не может переживать, он слишком мудрый. Шельма и представить не могла, какого это - не просто потерять способность ходить, но и по такой нелепой случайности из-за того, кого они все всегда считали врагом. А у нее так вообще местами были личные счеты к Магнето.
Это все было довольно больно слышать, до скрипа когтями по душе. Она молчала, не перебивала в кои-то веки. Иногда человеку нужно просто рассказать свою историю вслух, дать имена своим демонам и проблема. Не убояться тьмы и посмотреть в глаза страхам, которые тянут лапы из прошлого, как шальная пуля, как гнев за преступления прошлого. И, кажется, этому она научилась явно не у книжек.
- Я столько тайн храню, - она аккуратно положила ладонь ему на плечо, кивая, - от еще одной моя голова не взорвется, уж поверьте. К тому же, сплетница из меня не очень, - она скривила лицо, быстро уходя в улыбку и убирая руку, чтобы смахнуть с лица волосы, поднятые порывом ветра, - У всех свои мотивы на тот или иной шаг, порой, мне кажется, даже если залезть в голову человека и попытаться его понять, ничего не выйдет. Тут с собой то договорится не всегда выходит, а что касается Эрика, это было его желание, его месть, мне кажется, его попытка спасти что-то именно в том ключе, в котором он мог сделать. Жаль, конечно, что у него не вышло спасти Кеннеди, может быть мы бы жили вообще в третьем варианте этого мира, и не пытались бы годами доказать людям, что мы, мутанты, ни чем не хуже. Но чужая душа - потемки, в чьем-то представлении и сдирание кожи с человека на живую - высшая степень человеческого счастья и блага.
Не к месту вспомнился Виктор. Анну передернуло. Не в таком месте и не в такое время было бы припоминать его.
Она сглотнула комок, блокирующий горло. Сесть. Подпольная организация. Война. И имена. Имена она знала все, всех этих мутантов знала лично, по имени, каждому готова была улыбнуться. И...
- Так мало? - Тихо спросила она, прокручивая список в голове еще раз, - Их было так... Мало? А остальные? А мы все? Неужели... Мертвы? Страшно представить. Выходит, лишь благодаря тому, что Логан смог перекинуться в прошлое мы все еще живы и я... Стою тут перед вами и любуюсь этой террасой. Это ужасно.
Она закусила губу, рассеянно кивая. Столько всего, столько информации, что она с трудом укладывалась в голове, столько фактов, столько нужно переосмыслить, пересмотреть чисто для себя и в целом, понять, что она чертовски многого не знает ни об этом мире, ни о том, что происходило у нее под носом. Она могла бы быть мертва, могла бы пытаться не сойти с ума от криков в голове, хотя, скорее всего - давным давно бы сошла, и если б не болталась в петле, то сидела бы в какой-нибудь лаборатории, разбираемая на запчасти. Они могли бы не знать друг друга вообще,в се мутанты, все Люди Икс. Столько жизней бы они упустили, столько людей бы не спасли. Все лишь из-за одного человека, того, кто сидит сейчас рядом с ней в инвалидном кресле. Все нити всех судеб так забавно переплетались и сходились в одной точке.
Она глубоко вздохнула, машинально повела плечами, разминая их, и, глядя куда-то в пляску листьев, срываемых ветром и каплями дождя, ответила:
- Да, я думаю, что можно часть вопросов отложить. Пока это переварить следует... Я? - Шельма усмехнулась, опуская голову и закрывая глаза, - Нет, конечно. Не нашла. Сложно это, Чарльз, очень сложно. Найти то, чего не существует, словно мечтать голыми руками поймать за хвост русалку в луже, - Анна замолчала на пару секунд, морща носик в отклик своим мыслям, и продолжила, - Я... Я - трусиха, наверное. Пыталась найти что-то в обычной жизни, отвлечься от команды, от тренировок, от всего этого, от людей. Но не получилось, судьба такая, видимо. Все было хорошо... Но я - мутант, чертов абсорбер, и этим все сказано. Никогда ни к кому нельзя подойти ближе, чем на пушечный выстрел. А там - живые люди, простые, которые не хотят лезть в политику и политкорректность, для них мутант - отродье и изгой. Я почти три месяца продержалась там, пока... Кхм, - она на долю секунды задумалась. Не хорошо, конечно, так поступать было, но она не специально, - Пока я чуть не убила двух парнишек. Пришлось бежать, так что история бесхитростная. Вот такие вот нерадивые у вас ученики, Профессор, - рассмеялась она.