Новый год она не любила. Новый год - праздник не менее семейный, чем Рождество, а семья... Семья. Семья у нее была, да только вот семейных отношений у нее с отцом не сложилось, а свою собственную семью она так и не завела, то одно, то другое, романы заканчивались на грустных нотах. В прочем, Хоуп это не смущало и не тревожило, не всем дано было сесть дома и вышивать крестиком подушки, ожидая супруга с работы. Она не была к такому готова, ей это не нравилось даже в мыслях. А новый год просто не любила, проводя его обычно в одиночестве с шампанским или среди знакомых на какой-нибудь вечеринке. А этот новый год встретила с новой "семьей", пусть и не многочисленной. Да, их было всего двое, а голова была забита вопросом "Что нам делать дальше с тем положением, в котором мы оказались?". Но зато получился практически эксклюзив, теплый воздух, песочек и вместо суеты и снега -  тишина и коктейль. Но дела не могли сами себя решить и как бы ей не хотелось заняться поиском решений, среди которых была мысль просто уехать в Англию и оставить все, как есть, Хоуп удалось взять верх над своими демонами и не бросить работу. В конце концов, Гордыня не позволила ей махнуть рукой и на корню загубить те результаты, к которым они вдвоем в симбиозе дошли. Что ж, Хоуп не сопротивлялась. Ей была приятна такая забота существа о них обеих.
Однако, Сан-Франциско встретил ее не самыми приятными новостями и пришлось оставить Пьетро там, попросив его не высовываться, потому что именно он пока засветился под Рождество сильнее всего, и уехать в Нью-Йорк. Она уверена была, что Гнев по достоинству оценит жизнь на восточном побережье в ее доме. Там его даже если и будут искать, то в последнюю очередь. К тому же, ее новый "брат", как он сам выражался, то тут, то там. Много ли шансов на то, что его быстро найдут? Правильно, мало, очень мало.
Нью-Йорк ее встретил зимней прохладой и легким пушистым снежком, который скрипел под ногами при каждом шаге. Легкими холодными хлопьями он сыпался с неба и покрывал собой плечи женщины и ее голову. Маленьким снежинкам было совершенно все равно, что Хоуп шла по Центральному парку, сокращая путь до нужного ей офиса адвоката, дышала свежим воздухом, наблюдая, как загораются огни на деревьях. Они ложились на ресницы, таяли на губах, пока она погружалась в свои мысли и прислушивалась к своим собратьям, которые молчали, молчали и не выдавали себя. Она пыталась выйти на связь с Морганой, но все было тщетно. Гордыня изводилась, металась в поисках жертвы, ныла, с самого Рождества она только и делала, что присматривалась к окружающим, но почти не выдавала себя.
Музыку и смех Хоуп услышала издалека, метров за триста. Было слишком, слишком шумно, весь это гул и гвалт вывели ее из состояния равновесия, заставляя присмотреться к тому, что происходит вдалеке.
Им весело. Им весело!
Это парад, они каждый год устраивают шествия, конечно, им весело.
Им весело. Их много. Это так прекрасно, я чувствую их, я чувствую каждой клеточкой. Я ощущаю их мысли, я ощущаю их чувства. Они все... Они все. О, дорогая, им так не хватает нас! Мы просто обязаны на это взглянуть.
Сложное чувство, когда в голове звучит не только твой голос, но и твой... Такой чужой и такой близкий, словно эхо собственного я. Или это она становилась эхом себя самой?
На встречу Хоуп продвигался небольшой парад, с музыкантами, с улыбающимися Санта Клаусами всех возрастов и мастей. С натуральными седыми бородами и отъетыми боками, с накладными усами и в плюшевых красных костюмах. С очками и без. Азиаты, черные, даже женщины были в костюмах главного "волшебника" этого праздника. Тут были и карликовые эльфы в цветных гетрах, рядом с ними толпились дети с шариками, скучающие отцы, их восторженных жены, которые не переставая щелкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть для памяти соц.сетей каждый шаг их обожаемых детишек. И все улыбались, все пританцовывали и бежали следом. Взрывали хлопушки, играли в снежки. Дети. Дети были в восторге, не подверженные никаким другим эмоциям, они ловили исключительно радость и дарили ее этому миру. А родители... Родители и актеры, которые стояли на платформах, которые шли рядом и махали руками, они были другие.
Гордыня подняла голову, довольно улыбаясь и облизывая губы. По спине побежали мурашки, когда она двинулась навстречу параду, не сходя с их дороги и не реагируя на взмахи руками, которыми полиция призывала ее убраться в сторону и не мешать праздничному шествию.
Нет.
Покачивая бедрами, медленно вышагивая по тонкой невидимой никому линии, уверенно приминая каблуками снег на  тропинке, Гордыня плыла навстречу людям. Она не боялась их, не боялась, что они начнут кричать и пытаться сместить ее с пути. Пытаться! Им это не под силу. Они слишком слабы, они не видят ничего дальше собственного носа и камер своих смартфонов. И они такие... Вкусные.

В Центральном парке Нью-Йорка начиналась паника. Люди бегали. Кричали. Они ругались друг с другом, дети плакали, матери орали на своих чад, призывая не позорить их прилюдно. Мужья кричали, что их вторые половинки были найдены на помойках  Детройта. Что их дети не могут быть такими тупыми и уродливыми, что их жены им изменяли, что они не стоят и цента на рынке проституции. Жены плакали и кидались акриловыми ногтями в глаза своим мужьям, выкрикивали оскорбления, требовали не трогать их и пальцем. С платформы летели накладные бороды и клоки костюмов, Санты пошли врукопашную. Каждый из них был уверен в своей собственной исключительности. Каждый из них пытался оторвать атрибутику новогоднего святого со своего соседа. Каждый пытался быть лучше. Залезть в этой пищевой цепочке выше, сожрать конкурентов ввиду того, что каждый из них - самый уникальный и оригинальный.
С платформы упало первое тело. Раздался женский крик, щелчок затвора, первый выстрел и снова - крик. Не крик, вопль. Она кричала, что на ее пальто упала кровь. Немыслимо! На нее! Кровь! Чужая и испортившая брендовую вещь. Второй выстрел принес детский плач и визг полицейских сирен.
Гордыня стояла, окруженная ссорящимися людьми, она улыбалась, обнимая озябшие предплечья собственными руками. Она сияла, распуская свои сети, внедряясь в разумы людей, выворачивая наизнанку их чувства и мысли, вытаскивая их гордыню, выпуская их самовлюбленность, подталкивая людей к демонстрации собственного превосходства. А люди... Люди так слабы. С такой радостью они впитывали грех, с таком самоотдачей они выплескивали его через себя в этот снежный вечер в пространство парка.
Гордыня отдыхала от длительного сдерживания в сознании Хоуп. Хоуп не обращала на это никакого внимания. Это всего лишь люди. Они смертны и они уходят из жизни каждый день. А сегодня это это сделают в окружении ненавистной ей новогодней сказки. Идеально.

Это сродни эйфории, прямо книжное описание ощущений. Это сродни кайфу от дозы для наркомана. Нирвана? Нет, в эти края она никогда не углублялась даже с точки зрения расширения кругозора. Но то, что сейчас происходило вокруг Гордыни действительно помещало ее в кокон эйфории. Теплый такой, покрывающий негой с головы до пят. Охватывающий каждый волос на голове, протекающий по каждой вене на теле. Заставляющий распускать вокруг себя волны, одну сильнее другой. Она радовалась, как ребенок, была горда собой и своими собственными силами, горда за то, что так здорово все получалоссь. Люди не были в эйфории, люди достигали эмоционального пика, срывались в безумие, забирались по головам, все выше и выше, шаг за шагом, выжатый пальцем глаз соперницы, вырванные волосы мужа, сломанный каблук о голову идущего мимо, разбитый нос невесты... Люди ругались, доказывая друг другу, что каждый из них лучше, достойнее, выше, нужнее, прекраснее, совершеннее... А несовершенное, чтобы не отвлекало их взор, нужно убрать с пути. Они - ничтожные, они - недостойные жизни, но они при этом - конкуренты. Конечно, куда им всем до одного-единственного меня, идеального! - Так думал каждый из тех, что находился здесь. И каждый реагировал с особой жестокостью, каждый мстил за случайные пятна на себе, на каждую рану, за каждый свой кусочек тела, за идеальный, но оторванный кусочек тела!
А Гордыня была в эйфории, она столько откликов получала от разрастающейся толпы народа. Каждый, кто пытался хоть как-то помочь бедолагам, что разносили рождественские декорации на резко оборвавшемся параде, каждый попал в ее сети, расставленные до безобразия небрежно, раскинутые широко, ловящие рыбок, которые подплывали слишком быстро. Не рыбки даже. Мотыльки. Мотыльки с тончайшими коричневыми крылышками, мягкими и нежными, что сгорали в мгновение ока при приближении к огоньку.
А она была в эйфории, улыбалась, спокойно, расслабленно, местами даже нежно. Так нежно, что улыбка искажала лицо носительницы, отвыкшей под влиянием греха от таких эмоций, оставившей все там, далеко в прошлом, все ненужное, мелкое, глупое. Недостойное. Она скрестила на груди руки, пряча озябшие ладошки в руками. Она посмеивалась, иногда потряхивая головой, роняя с волос налипающий снег. Она с предвкушением обернулась на подъехавшие полицейские машины, словно взглядом приглашая их присоединиться. Они не успели даже опомниться, как вместо того, чтобы призвать всех прекратить беспорядки и оставаться на своих местах, сами были втянуты в этот клубок из людей, ненавидящих друг друга, но обожающих самих себя. Мельком Гордыня подмечала и втянувшихся прохожих, которые кидались разнимать дерущихся родителей, что начали уже разрывать между собой орущего, испуганного и покалеченного ранее ребенка. Эти прохожие просто хотели помочь, просто остановить безумство, но по своей ли воле подставили вторую щеку под удар ближнего, по чистой случайности попали ли в заварушку, переступив через магический барьер, но и они оказались в водовороте событий и, уставая от нехватки кислорода, уходили ко дну, словно с камнем на шее.

Снег окрасился в красный цвет, теплые реки крови топили его под ногами. Женщина сцепила пальцы в замок, улыбаясь при взгляде на собственное детище, и легонько подула на озябшие руки. Еще немного и нужно будет уходить отсюда. Не хватало для полного счастья журналистов и военных. Нет, они будут тут лишние, если продолжить и подтянуть под влияние  еще больше людей,она может просто не остановиться и сама начать захлебываться. А зачем ей это нужно?
Не зачем. Точно так же, как и не прошенные гости.
Ты не справишься с ним. Не трогай, я прошу.
Это ты не справишься. А он от рождения давно мой.
Хоуп знала этот звук, да каждый в этой стране его знал, казалось, уж особенно - жители Нью-Йорка. Костюм и Железный Человек. Тони никогда не скрывал свою личность, хотя, сколько раз его технологии пытались выкрасть?.. Что бы не поддаваться на подобные провокации нужно быть именно Старком, никто другой не сумеет удержать это все в своих руках, силенок не хватит.
А кто не мечтал в этом городе, что именно рядом с ним опуститься на землю красно-золотой костюм? Не было таких. сколько угодно люди могли поносить имена Мстителей, но каждый мечтал с ними столкнуться. Однако, именно здесь и сейчас Хоуп меньше всего хотела здесь видеть Тони. Не Гордыня, но Хоуп. Не стоило ему вмешиваться во все это, не нужно было лезть, меньше проблем огребет потом, меньше ей перед ним держать ответ придется. Как он вообще узнал, что она тут?..
Уйди.
Она слышит выстрелы, слышит, как рикошетят пули от брони Железного Человека, слышит, как он зовет ее по имени. Слышит и сожалеет, зря Тони пришел. Будет еще хуже, если он пришел по ее душу, если все-таки узнал, что она была в том ресторане с Пьетро, Профессором, Ленью и той рыжей девчонкой. Она отступает на пару шагов, позволяя людям встать между ними, скрываясь от шальных пуль, что прилетают не в нее. Люди увидели того, кто может посягнуть на статус лучшего на этой "вечеринке". Кто может сравниться с Тони?...
Она смотрит на него через плечо, отворачивается, не теряя улыбки, отходит еще дальше. Град пуль усиливается, вторая поправка не играет на руку никому сейчас. Откуда столько пистолетов?.. Откуда столько оружия? Копы? Простые жители? Им не нравится Старк, они сделают все, чтобы его растерзать и занять его место.
- Зря, Тони, - она покачала головой, поворачиваясь на него корпусом и отступая на шаг, - Зачем ты искал меня? Ты же видишь, я в полной безопасности. Я взрослая девочка, умею за себя постоять. А вот ты им не нравишься...
При желании она могла бы и выключить все, что успела тут распустить, заставить всех успокоиться, снять влияние. Но зачем? Такой материал, такая благодатная почва для Гордыни идет просто в руки греху самостоятельно.
Ах, Тони. Ты даже не подозреваешь, к чему ты приближаешься. Тебе это не нужно. Беги.
Мотылек, который сожжет свои крылья, если не отступиться и подойдет чуточку ближе.
А она не могла его развернуть и заставить уйти, убежать, улететь. Он тоже пострадает. Все пострадают, а она не сможет помочь, только навредить.
Хоуп мысленно зажмурила глаза, сжимаясь в комок, она этого уже не хотела. Не так, пусть люди, пусть шум, пусть реки крови у нее под каблуками. Но не Тони Старк. Не он, он слишком дорог для нее, слишком много в душе занимает места. Она не хотела, чтобы он пострадал в этом аду. Но желания носителя и желания магического существа не всегда совпадают. А пули все летели, а руки все тянулись к маске и горлу, желая уничтожить гения, разорвать его на части, втоптать в землю Центрального парка, чтобы некому было больше занимать Олимп.

А нападающих на Железного Человека было все больше. А они пытались его победить голыми руками, кидались, поднимали мусор с земли, тот, что остался от парада, бросались со спины, с рук, с плеч. Пытались сорвать маску, выцарапать начинку из костюма, ногтями и зубами, которые крошились, оставляя кровавые полосы на броне, не заботясь о том, что голливудские улыбки и утренний маникюр теперь похожи на итоге боев без правил. Все эти люди,  они все пытались обойти друг друга в схватке за мнимый трон короля этого мира. Отталкивали друг друга, рвали на части, лезли все дальше и дальше. Все это напоминало бойню в ресторане, но доставляло Гордыне больше эмоций, они уже были не смешанные чувства, останавливаемые телепатом, смешанные с Гневом, с паникой, с удушьем от угарного газа. Нет, это было чистое чувство! Чистейшее, эссенция гордости, гордыни, которая заставляла людей идти вперед, к своей цели, гордо поднимать голову и не чувствовать ничего другого, не обращать внимание на боль, на сломанные части тела, на ранения, которые они получали от вылетавших пуль, от рикотешетящих пуль. Им было не важно, они шли вперед, как армия послушных оловянных солдатиков. Как крысы, следующие за невидимой флейтой.
Хоуп рассматривала картинку в паре метров от себя, то и дело отступая все дальше и дальше от Тони. Полшага, еще немного, чуть пританцовывая, совсем капельку, почти не заметную для окружающих, от радости, от эйфории. Чуть качнулась на каблуках, утопающих в грязи, которая не успевала застывать алой коркой на легком морозе. Гордыня видела, как Железный Человек пытался отбиваться и спасать раненых. Безуспешно. Безуспешно, их было слишком много и они не хотели останавливаться и слушаться окружающих. Он мог бы всех победить, если бы захотел, уложить штабелями, как умел это проделывать со своими врагами. Что, руки в крови? А что поделать с этим, у него такие методы устранения врагов, он - оружейник, он - инженер, гений. Он своего рода убийца тысяч людей. Гнев бы свел его с ума, это точно.
А она продолжала ускользать, зная, что ни одна пуля не заденет ее, ни одна рука не поднимется, и пусть вокруг нее нет никакого купола, никакого кокона, они все, эти люди, они все не тронут ее ни пальцем. Магия - вещь подчас не постигаемая умом, это уникальный тип энергии, которую не отследить ни одним известным прибором или устройством. Поэтому... Сколько не сканируй, дорогой искусственный интеллект, никаких сигналов не уловить, не засечь, увы.
- Отмечала новый год, - она пожала плечами, наклоняя голову на бок и спокойно улыбаясь. Давно она не чувствовала себя на столько хорошо и уравновешенно. Откровенно говоря - очень, очень давно. Мир всегда подкидывал ей забот, заставлял проявлять характер, куда-то бежать, что-то делать, о чем-то волноваться. О карьере, а компании, о наработках отца и их секретности, даже о самом Тони, хоть он и не просил. - Что еще можно делать после Рождества? А ты даже не позвонил, не поздравил. Хотя, постой, - она усмехнулась, отступая на несколько шагов в сторону, - Я же выключала телефон, да.
Никто не должен был их отследить и найти, было шумно в тот вечерок и голова потом долго болела, шишка только-только сошла с ее затылка, а вот небольшой загар только подчеркивал зеленые глаза и почти незаметные по зиме веснушки, тщательно скрываемые за тональным кремом. Где она была после Рождества? Аккуратно и красиво покидала сцену, чтобы вернуться на ней с бенефисом сегодня. Совершенно случайно, ведь в ее сумке лежат документы, которые она везла на подпись адвокату. Доедет ли теперь? Ох, нет. В таком виде ей гордость не позволить зайти в контору.
Уйди.
Мысль настойчиво билась в сознании женщины, но сказать ее не выходило. Пусть он уйдет, пусть улетит, пусть бросит все к чертям собачьим. Она получит свое удовольствие и снова аккуратно сбежит, не привлекая лишнего внимания.
Люди нападали на него, а он взлетел. Взлетел над ними, всего-то поднялся еще выше, туда, где они его не достанут и этим поднял новую волну людских эмоций. Кто-то летает, а не они! Было в этом что-то от Зависти, в конце концов, грехи всегда связывались между собой.
- Домой?.. - Она попалась, так глупо оказалась в стальной хватке железного костюма. Тони встряхнул ее за плечи. аккуратно, но довольно ощутимо, вероятно, пытаясь привести ее в чувство, - Нет. Мне далеко до дома, слишком много дел впереди. Иди домой, Тони. Сам говоришь, тут будут все и будет зачистка, - Хоуп качала головой, пытаясь смотреть в глаза маске. Так глупо выглядело, там лишь светились огоньки, а она по привычке смотрела именно туда, - Какой скандал будет, если тебя тут поймают, я расстроюсь.
Замолчи, прошу! Дай мне с ним поговорить, он уйдет, я обещаю.
Уже никуда он не уйдет. Зачем ему уходить, если он может присоединиться?
Хоуп не нравилась эта идея, глубоко в душе она понимала, что Гордыня и Тони... Да они должны были с самого начала идти рука об руку, почему сосудом выбрали именно ее? И если сейчас они смогут окутать его чарами гнева, если он станет одним из зараженных в совершенно другой стадии, если он... разделит эту магию с ней, что же тогда будет?
Будет больше эмоций, больше пищи, больше грешников. Они будут строить это мир всеми вместе заново, они преподнесут его Моргане на блюдечке.
Он уже не тряс ее за плечи, он крепко прижимал ее к броне. Из такого захвата без костюма с частицами Пима она бы не вырвалась сама по себе. Да, Хоуп великолепно умела вырываться из когтей врагов в рукопашную, но сейчас это было нереально. Она и не хотела бы, в душе где-то было тяжело именно сейчас и именно так. Не хотелось делать больно дорогому человеку, не хотелось подчиняться Гордыне впервые за долгое время, не хотелось отходить. Вот так, спрятать голову, закрыть лицо руками, оказать дома.
Нет.
Нет. Она подчинилась и приняла и сейчас единственно-верное решение, которое диктовалось ей настойчиво.
- Я не пойду никуда, Тони. Отпусти, я не боюсь этих "зачисток". Просто отпусти, - она подняла лицо, настойчиво пыталась отступить назад, - Все в порядке, поверь. Поверь мне, ты же меня знаешь не первый год. Отпусти и, если захочешь, ты пойдешь со мной.
Сети магического воздействия. Они распускались все сильнее, но были направлены уже не на толпу. Только на одного человека. Только на Тони Старка. Только он сейчас будет запутываться в них, пропитываться грехом. Иначе... Ей не уйти.

Никакая, даже самая умная, самая совершенная система не способна была бы прочитать то, что здесь происходило. Никакой электронный помощник, ни одна вопросно-ответная система, даже если ее создатель сам Тони Старк, не сможет увидеть те нити, что распускались сейчас над грязным месивом из некогда белого снега в Центральном парке. Сколько бы он не просил Фрайдей, но искин не найдет ничего. Ровным счетом. Потому что все смотрели лишь на технику, на то, что можно увидеть или изучить с помощью точных наук, но никто не обращал своего внимания на магию. До некоторых пор и Хоуп считала ее пережитками сказок, прекрасно объясняя "магические" явления научным языком, благо вокруг хватало ученых всегда, чтобы нет-нет, да и подхватить что-то в новой для себя области. И поэтому сейчас, чувствуя кончиками пальцев легкие покалывания магии, она осознавала, что все анализы местности в любом спектре будут совершенно бесполезны. Никакого излучения ни одного известного уровня. Тишина и спокойствие, возможно только повышенная температура окружающей среды, но все было крайне логично: разгоряченные люди проливали на землю теплую липкую кровь, выпускали друг другу внутренности, накаляли атмосферу вокруг себя своими же собственными телами, своим дыханием.
- Да, отключала, - она сдвинула брови, криво улыбаясь, всем своим видом показывая, что в таком нормальном поведении нет ничего, с чего оно могло бы вызвать столь странные вопросы, - Так ведь праздники же, я не хотела ни с кем разговаривать, вот и выключила. Со мной все в полнейшем порядке, Тони, - нет, вкрадчивый голос, способный успокаивать психов и детей никогда не был ее коньком. Ее не учили успокаивать или уговаривать, ее учили командовать, доказывать, тянуть одеяло на себя. Все это так сладко подогревалось грехом изнутри, так точно и так тонко играло на всех душевных струнках, что избавиться от этого было практически невозможно. Как она ни старалась говорить максимально доброжелательно и вкрадчиво, голос то и дело приобретал чужие оттенки. - Ты прав, Хэнк слишком много паникует. Я способна за себя постоять, ты знаешь. Но я не собираюсь отчитываться и оправдываться за свои поступки. И помогать... С чем?
С магией? Нет. С магией она не собиралась им помогать. Выдавать свои козырные тузы, показывать их противнику вот так легко и просто?..
Он не был ей противником, в душе и в голове женщина прекрасно понимала, что вставать в сопротивление будет очень глупо и очень жестоко по отношению и к нему, и к себе и в целом ко всему, что всю жизнь их объединяло. Идти против своих же на пустом месте, подлость, беспочвенная подлость, глупая мелочная, это же словно избивать беспомощных щенят, зная, куда ударить, чтобы доставить максимальную боль. Ее собственный голос то и дело беззвучно кричал ей, чтобы она прекратила и переключилась. Если Гордыне надо действовать, если ей хочется привлечь внимания, вознести свою особу на этот пьедестал, окружить себя толпой, окружить себя трупами под ногами, покрыть их свежими цветами, чтобы не воняло так ужасно, если ей так хочется - она может найти любой другой объект, а не тот, в который знает, как ударить заранее. Не Старка.
Нет. Его. Именно его. Именно из-за его гордыни, что скрыта в глубине карих глаз, там, там, где покоится гений, который признает себя и свой талант, ставит его выше других, оценивает себя не стесняясь. Он был бы идеальным носителем, не сопротивлялся бы по пустякам.  С другой стороны, она и так выбрала подходящую оболочку, осталось только испытать свои силы на нем. Хотя бы временно. Хотя бы немного. Хотя бы чуть-чуть, но приблизить его к тому котлу, где варят гордецов.

Люди вокруг затихали,пустыми глазами уставляясь на то, что они успели наделать. Где-то там, метрах в пятнадцати от середины этой кровавой сцены, там, совсем недалеко, завыл ребенок. Сквозь слезы и крик на одной ноте можно было разобрать слово "мама". Хоуп ужаснулась. Готовая дернуться, закрыть уши, убежать, скрыться от этой дикости, скрыться от кошмара, но ноги не двигались, словно вмерзшие в лед и снег под каблуками. Даже голова не повернулась в сторону плача. Только сердце надорвалось, заходясь в бешеном ритме, который через пару секунд ласковой рукой магического существа был успокоен и приведен в порядок.
Не дергайся. Не стоит так переживать. Всего лишь пешки, всего лишь люди. Они бы рано или поздно попали бы под колеса автобуса или под заварушку Мстителей...
Но люди, они продолжали стоять, медленно осознавая себя в этом мире, в том, что происходит, что они наделали. Как немые декорации, как страшные, разорванные манекены.
- Я и не пряталась, - немного соврала она. На самом деле отель на островах не был прикрытием, не был тайной, она вполне легально купила билет на свое имя, и если бы кто-нибудь захотел ее найти - нашел бы, конечно же, - И теперь не убегаю.  Ты знаешь, где я живу, возможно, я даже буду дома. Только вот искать меня не надо, Тони. Мне это не нравится, - она уже не улыбалась, смотрела из-под челки, холодно, слишком спокойно и слишком зло. Ей не нравилось, что ее удерживают против ее воли. Искать ее? Никто не собирался искать, а если и искали - плохо это делали. И сейчас все это - лишь пустые разговоры. Она покачала головой, - Жаль, знаешь, мне действительно жаль. Твое место не тут, ты придумал это сам себе, навязал общепринятый образ героя на свое голову, размахиваешь им теперь, как флагом. А ведь мог бы и уйти, пока я предлагаю. Ты не поверишь, чего бы ты мог добиться, куда развить свой потенциал, на сколько высоко подняться, на сколько далеко улететь. Это уже не детские игры, мой милый, это куда серьезнее, чем может показаться.
Нить за нитью, как паук окутывает свою жертву, она выпускала собственную паутины, невидимую, тонкую, но на столько крепкую, что никому не под силу было бы разорвать ее, попади один раз.
- Приятное чувство, правда? - Гордыня наклонила голову на бок, хитро улыбаясь, - Теплое. Чувствуешь?
Готов подняться над толпой? Ты лучше, чем они.
Лучше.
Выше.
Умнее.
Ярче.
Смелее.
Лучше.
Лучше.
Лучше...
Голос, не Хоуп, но Гордыни был направлен только на одного человека. Только на него. Легким шепотом он стучался к нему в разум, легким шелестом отражался от мыслей четко и ясно, заставляя самого Железного Человека запутываться в собственной гордыне.
Ей не важен был гул приближающихся машин полиции, скорой, спасателей. Не важен крик и плач, не важны последние предсмертные хрипы, что пробегали по толпе, пришедшей посмотреть парад. Только один человек. Только одна личность. Только одна жертва. Один новый собрат, которым Моргана смогла бы гордиться.
И за обман и использование которого Хоуп будет ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь.
Так нельзя. Но кто ее сейчас услышит в собственном разуме?

Она наблюдала, молча наблюдала, то возвращая легкую усмешку на губы, то теряя ее. Рассматривала швы на броне, отмечала какие-то новые элементы в обмундировании, которых не видела раньше, скорее всего - это новая модель костюма. Хотя, она и не была большим специалистом в тонкостях Марков, если они были практически неотличимы между собой. Пока она слушала, пока смотрела на блики на красном и золотом, редкие секундные вспышки в голове возвращали ее к настоящему мышлению, перебивали грех, что правил бал сегодня. Временами хотелось замотать головой, закричать, зареветь, сказать, что это все не правда, это все не она, она бы так не сделала, она не на столько жестока. Да, тверда, да местами сурова может быть, холодна, но не жестока на столько, чтобы позволить матери убить собственного ребенка. Что бы позволить родителям разорвать друг друга на части на глазах у другой крохи. Что бы позволить людям, словно одичавшим зверям, нападать на Тони. Нет, это все не она, но это все ее руками.
- Хм. Я? Я и пальцем их не трогала, ты и сам видишь. И да. Я знаю, что творится в "ПимТех", я ни на секунду не оставляю работу, даже если я где-то и с кем-то отдыхаю, - Ох, Тони, если бы ты знал где и с кем - ты бы сильно удивился, голову даю на отсечение, -  И я по прежнему руковожу большей частью процессов, так что мимо, ни одна из последних разработок не уходит в производства не получив одобрения и моего тоже. Забыл? Я - председатель совета собственника.
Увести в рабочую тему разговор, так легко, чтобы не отвечать на поставленные вопросы. Она бы с легкостью раскрыла карты, будь ситуация несколько другой. Согласилась бы, пошла бы домой, уехала бы из города, или просто позволила бы себя увести в безопасное место. Но сейчас ей этого не хотелось и ей это было не нужно. Она там, где должна быть, посреди того хаоса, который сама и сотворила. Не венец творения, конечно, за много тысячелетий Гордыня творила и большее зло, это не жалкий парад, разнесенный в клочья, это войны, это борьба братьев за трон, это вырезанные города, сожженные поселения. Конечно, это не так масштабно, как проделки Гнева или Похоти, но зато она умела это делать... с высоко поднятой головой. И так, что никто бы и не заподозрил именно ее. Молодец. Может гордиться собой. Без ложной-то скромности. Гордыне сейчас мешала только крошечная деталь в ее простом, как два плюс два, плане. Тони Старк. Мешался, призывая Хоуп к совести, взывая к каким-то ответным чувствам, воспоминаниям, эмоциям, уводя носительницу в дебри собственного разума, собственных решений, никак не связанных с задуманным. Грех бесился, распуская нити все сильнее и сильнее, опутывая местность вокруг них двоих плотным коконом. Будь они в другой ситуации, в другом месте и в другое время, все бы сложилось совершенно иным образом, магическая сущность не могла полностью подчинять себе носителя, делать из него безвольную марионетку, поэтому, вполне может быть, что Тони и не заметил бы ничего.
Но не тогда, когда вмешался во все происходящее.
А может быть, оно и к лучшему? Может быть, так даже будет проще? И приятнее?

- Ответить на какой из вопросов, Тони? - Гордыня начинала искать пути отступления, оставить его тут, обмотанного, пропитанного, уйти в темноту ночи и снегопада, сделать вид, что ее тут и не было, позволить Хоуп дойти до адвокатов с теми самыми документами, с которыми она приехала сюда. - Есть ли вариант собрать "штуку", которая сможет все объяснить и всем помочь? Нет, нет такого варианта. Я ли это? Или возможно ли с этим справится? - Она пожала плечами, оборачиваясь и оценивая обстановку. - Ну, вполне точно, что я - это я, плоть, кровь, разум, все на месте, не переживай. Или я похожа на пришельца? Манекена? Робота? Нет, - Гордыня рассмеялась, покачав головой. Несколько снежинок упало с челки на нос, защекотав женщину и превратившись мгновенно в капельки воды. Она смахнула их рукой, фыркнув, и продолжила, пока еще было время что-то сказать, покуда сирены спасателей не превысили допустимый для ее ситуации звуковой барьер, - Возможно ли с этим справится? Дай-ка подумать... Справится с чем именно? С тем, что ты наконец-то осознаешь, что тебе нет равных, и что тебе нет дела до всех тех, кто окружает тебя, кормится на твоем имени, использует твой разум, твой гений, твой талант, Тони, на благо своих целей? А ты им еще и помогаешь в этом, усаживаешь на шею, поправляешь их ножки. Твои Мстители, твои друзья. Ты в них уверен? Ты уверен в том, что они не воткнут тебе нож в спину просто из зависти? Потому что они никогда... ни-ког-да не смогут подняться до тебя, не опалив крылья из бумаги?
Хоуп тяжело вздохнула. Она не хотела бы это ему высказывать, она знала, что это не правда. Он верил команде, а команда нуждалась в нем, в конце концов, у каждого были свои таланты, они все - уникальны по-своему. Но речь сейчас шла не о том, чтобы похвалить таланты Ника в подборе кадров, а в совершенно других целях. Сети натянуты, рыба должна в них запутаться и задохнуться. Да, эффект будет не постоянный, но на какое-то время хватит. По-крайней мере, Гордыня будет теперь и его слабым местом.
- Не сопротивляйся, Тони. Прими себя. Дай мне уйти, у меня еще полно дел. В конце концов, не все работают круглосуточно, как мы, нужно торопиться. К тому же, я замерзла, - она мягко улыбнулась, кожей чувствуя то магическое тепло, которое окружает их куполом. Она подняла руку, провела ладошкой по железному подбородку шлема, глубоко в душе катастрофически сильно сожалея о том, что, возможно, уже никогда не сможет увидеть его, обнять, как прежде. Никогда уже не рассмеется очередной шутке. Никогда они уже не выпьют, как в старые добрые времена. Все потеряно. Даже если она сможет взять под контроль грех, даже если начнет сопротивляться, даже если Гордыня исчезнет в один прекрасный момент... Сможет ли он простить ее? Сможет ли она простить саму себя?

Женщина отступила на пару шагов, прощаясь с Тони лишь отблесками в глубине зеленых глаз. Мир изменился слишком сильно для нее. И, хоть сейчас ее вторая "половина" всеми силами пытается завязать узел и затянуть петлю на шее Старка, сама Хоуп отчаянно убегает от этого. Жаль только, что убежать не выходит, ноги не идут.
- Все верно, уже ничего не важно, кроме тебя и твоего триумфа. Мне больше нечего тебе сказать, прости. Мне пора.