Странная у неё выходила зимняя сказка. Совсем не сказочная. Впрочем, чего же в этом странного? Было бы куда более необычно и неожиданно, если бы вдруг Алая Ведьма получила самое обычное Рождество, простенькую незамысловатую сказку, с предсказуемым финалом. Как она давно мечтала, насмотревшись картинок в книжках, а потом и начитавшись таких историй. Даже звеняще-грустная история про часы и гребни, так похожая на них с Пьетро, казалась несбыточной мечтой. Что уж говорить о тёплом доме с камином, большой елью и подарками?..
Ванда брела по фешенебельному кварталу Сан-Франциско, пиная мягкий лёгкий снег и чуть жмурясь, когда от обилие белого и бликов начинали болеть глаза. Она никуда не спешила, потому что было уже некуда. Самым сложным было поверить, успокоиться и найти. Все три стадии Максимофф прошла на удивление быстро. Снова законы сказок не сработали - никаких пар железных сапог и прочих неприятностей. Хорошо, когда ты ведьма, ну хоть чем-то это хорошо. Неосязаемая помощница научила её многому, сказав, что дальше придётся самой. И как-то интуитивно у Ванды всё получилось.
Пушистые снежинки лениво оседали на распущенных и немного спутанных ветром волосах девушки, на бровях и кончиках ресниц едва уловимыми холодными иголочками кололи кожу. Наверное, скоро она бы замёрзла вот так, почти налегке, но оставалось идти буквально сотню метров. Внутренний радар, в кои-то веки правильно, с пониманием настроенный, уверенно показывал направление, и у Ведьмы всё сильнее тянуло под рёбрами, ныло и рвалось. Бежать, бежать, вот только куда? Вперёд или назад? Она не могла свернуть, но и не могла не осознавать, что может не найти там Пьетро. Его настоящего, только оболочку. Её Пьетро сделать такого не мог бы... а если бы и мог, нужна была причина! Веская, серьёзная  причина.
Почему?! Почему ты это сделал, не сказав мне? Что ты скрывал, как долго и почему? Почему ты оставил меня?.. Это была месть, да? Расплата?
Непонимание терзало её сильнее, чем ужас от содеянного братом. В конце концов, им не впервой убивать. В конце концов, за плечами Гидра, Заковия, Мстители... Кто считал смерти? Кто распределял их по виновникам? Просто Пьетро зачем-то сделал это публично, официально. Все они в крови, на ком-то живого места нет от многих слоёв чужой крови, и ничего, успешно называются героями.
Ванду не страшил факт. Терроризм всего лишь громкое слово. Не страшили даже причины. Но то, что Пьетро вёл двойную жизнь, скрываясь от сестры, что вот так исчез, бросил её, не сказав ни слова - о, это грызло и грызло. Неужели он подумал, что она не поймёт? не примет? не уйдёт с ним? что она осудит и откажется? Ну да, а как он мог подумать. В памяти всплывал тот разговор. Раз сестра не пошла с ним до конца тогда, за ним не пошла...
Максимофф остановилась у порога шикарного особняка. Сердце дёрнулось и замерло. Замерли над ней снежинки, замерло всё. Купол невесомости, беззвучия и безвременья на несколько секунд накрыл Ведьму. Она закинула голову и смотрела вверх, в небо. Бесконечное, снежное низко наклонившееся небо, одновременно здесь и везде. Вечное, непокорное и очень мёртвое сейчас. Опадающее холодными хлопьями. Ванда медленно выдохнула в небо свой страх, отпустила время в бег и шагнула на порог.
Нашла.
Замки? Что Ведьме какие-то замки? Одно движение пальцев по кругу, и алые искорки сделали своё дело. Замок открылся, даже не щёлкнув. Она без спроса ступила в чужой дом, потому что здесь было её. Единственная безусловная ценность жизни Ванды Максимофф - её брат. Значит, ничего не может и должно остановить её. Один раз она совершила роковую ошибку, заслужила недоверие и упрёки родного человека, больше этого повториться не должно. И не повторится. Она услышала голос Пьетро откуда-то сверху, и уверенно пошла вверх по лестнице, оставляя мокрые рифленые следы от ботинок. Снег она не отряхнула даже с волос, и он почти мгновенно растаял.
Слова про трусость остались без ответа, и сопровождались звуком удара. Ванда торопливо прошла туда, подумав, что у брата назревает ссора, но второго голоса не было. И никаких больше ударов. Кажется, он говорил сам с собой, в пустом немного гулком из-за размеров доме. В сердце снова будто выстрелили. Он предпочёл это отполированное одиночество обществу Ванды. Ну что ж...
- В твоём гневе, Пьетро?
Она негромко сказала это, стоя на пару шагов за порогом комнаты. С краёв рукавов пальто капнуло на пол и тыльную сторону ладоней.
- Чем мир заслужил его?
Пьетро был так близко и так далеко. У Ванды свело пальцы от желания шагнуть ближе и привычно протянуть ему руки. Позже, немного позже.

Мой. Всё ещё мой.
От сердца немного отлегло. Пусть плохо, пусть больно, страшно, как угодно - но живо. Если бы в теле Пьетро не осталось его самого, это означало бы, что сердце Ванды умерло. И уже не наполовину, как тогда, а полностью, пока она не вернула бы его или не сгорела в попытках. А так пусть болит, пусть заходится дробью, живое же. Отдаётся, встречает ритм напротив. Ванда даже улыбнулась немного, или подумала, что улыбнулась. Было такое желание, но лицо её не очень слушалось, как и тело.
Какой же ты...
И она даже рот приготовилась открыть, чтобы сказать брату, как скучала, как искала и боялась, и как он ни капельки не другой, тот же, такой же. Но Пьетро обронил фразу, и пол куда-то поехал из-под ног у Ведьмы. Да, среди них было чудовище. Но это совершенно точно не Пьетро, и никогда не был.
- Нет, - и это было слишком тихо, чтобы расслышать, почти одними губами.
Был им уже тогда... Ванда нахмурилась, вспоминая свои ощущения. В самую первую. Когда он стрелял в рыжую иксменшу. Пожалуй, в брате было что-то такое... От чего брала оторопь. Чего не должно было быть. Он называет себя чудовищем, значит, оценивает это не как то, что он хотел? С ним что-то сделали насильно? Да, это многое бы объяснило... Но почему он не сказал? Ведьма медленно ворочала тяжелые залипающие мысли, они цеплялись одна за другую, не давая разложить их в цепочку. Сбиваясь на чувства, она видела целую картину, но не части. И целая картина представала так, что в Пьетро есть какая-то вторая сущность, личность, влияние, контроль - как угодно, но что-то, кем он стал. Может, сам, может, нет.
Что? Не стоило приходить?
Ведьма сощурилась, рассматривая брата. И того, кто смотрел на неё его глазами, что-то тёмное, то самое чудовище. Их сказка вряд ли превратится в диснеевскую, но лёгких путей ведь никто не ищет, верно? Особенно теперь. Ванда зеркально сжала кулаки и упрямо вздёрнула подбородок, встала ровно, показывая, что никуда не уйдёт. Вот ещё.
- Ах мне не стоило приходить? - чувствуя, как странно закипает в груди злость, протянула Максимофф. - Неужели? А как же "мы есть друг у друга, и это единственное, что всегда было нам нужно"? Как же то, что мы клялись быть вместе до конца? Ты так мстишь мне, Пьетро? Ты оставил меня потому, что мстишь? - голос поднялся до звенящего почти крика. - Ты упрекал меня, что я не пошла за тобой тогда, бросила тебя. Пускай. Теперь ты бросил меня. Тоже пускай, но знаешь что? - вокруг пальцев Ведьмы вспыхнули знакомые алые искры, превратившиеся в гибкий плотный дым. Он завился у рук, стараясь переползти выше, живой, непрестанно шевелящийся. - Никуда я не уйду. Не провалюсь, ни к Мстителям, ни к дьяволу в ад.
Сил было много как давно не было. Силы, уверенности, и теперь умения. Она была уже не той немного неловкой девочкой с разрушительными возможностями, не сломленной горем, не одинокой. Ванда боролась за своё: семью, счастье, жизнь, право на этк самую жизнь, за того, кого единственного она безоговорочно любила. Может, и сильнее, чем могла осознать. Она нашла его, пришла - и не уйдёт. Никакие Снежные королевы, никакие чудовища, ничего не сможет её остановить или заставить отказаться.
- Говоришь, ты чудовище? - вдруг сменив тон на нежный, спросила Ванда. Ей хотелось обнять его, погладить по волосам, как и всегда, прошептать это на ухо, но приходилось говорить так, на дистанции. - О нет, жизнь моя, чудовище здесь не ты... Что бы ни сделал, кем бы ни стал. Ты - не чудовище.

Отредактировано Wanda Maximoff (18-04-2017 13:03)

- Нет, - твёрдо и уверенно повторила Ванда, чувствуя, как рвётся с поводка бурлящая магическая энергия. - Не верю, - и губы почти не кривились.
Она вытянулась в струнку, как будто стараясь казаться немного выше и больше, не так контрастировать с этим светлым и слишком большим домом, с Пьетро, который словно бы стал ещё выше и шире в плечах от своего бешенства, от вечного двигателя, рычащего на разные лады. Ведьма его слышала, этот двигатель. Но если раньше он был для неё ручным тигром, периодически ласковым домашним котом, то сейчас с гор сходила лавина, грохочущая, неуправляемая и смертоносная. Глаза Максимофф сверкнули красным, и этот свет заволок радужку полностью. Алая Ведьма не зря носила своё прозвище. Хотя по-прежнему упрямо предпочитала иные цвета в одежде. После Заковии она почти не носила красный. Цвет крови.
Пальцы танцевали лёгкий ведомый подсознанием танец по воздуху. Ванда ждала. Первый ход сейчас не её, и первый удар, и первое слово - всё не её. Пьетро должен ей объяснить, ответить. Он хочет это сделать, она не сомневалась, что тайны дались ему непросто. Это не вытравить так просто - их связь.
Надежды?...
О, это не про них. Дыхание вышибло раньше, чем Ванда уловила движение брата навстречу. Она задохнулась от боли в груди и отлетела как тряпичная кукла, вписалась спиной в шкаф, на спину, плечи и голову посыпались книги. Пытаясь выбраться и встать, девушка рефлекторно подняла руки, часть книг разлетелись, вместе с тем в потолке промялась неплохая вмятина, от неё пошли мелкие трещины. В следующую секунду пальцы Пьетро клещами впились ей в руку, и её вновь как ничего не весящую вздёрнули и поставили на ноги.
Господи боже, она никогда не видела брата таким. И не слышала подобных слов, мечтала, что не услышит никогда, что это невозможно. И больше костей и ушибленных тканей в груди болели его слова. Дыхание подпирало горло, а в голове набатом гудела ответная ярость. Несправедлив, он несправедлив к ней! К самому себе! Он просто забыл... или хотел забыть? И Ванда простила бы. Не ответила бы. Если бы не одно.
Семья.
Ведьма осела на пол, как подкошенная, и какое-то время смотрела перед собой, куда-то на носки обуви брата, слушала, слушала, и играл в груди росла, и уже вполне напоминала лом, который крошил её рёбра вместе со всем, что ещё было Вандой. Куски с хрустом обваливались, ломалось терпение, ломалось чувство вины. Оставалась самая сердцевина: обида, ревность, гнев и страстная любовь. Именно такая, чёрно-раскаленная, из-за которой убивают с мотивацией "не доставайся ж ты никому". Всполохи магии подняли в воздух сначала рассыпанные книги, потом к стенам прибило мебель, а под заключительную речь Пьетро впечатанным в стену и шкаф напротив оказался он сам. Ванду подняли над полом потоки материи, они же растрепали ей волосы ореолом, как ведьмам в мультиках. Она раскинула руки, усиливая давление. Попробуй-ка вырвись из этого плена, мой быстрый братик...
- Я пришла за тобой, - начала она глухо, слова плохо проходили сквозь забитую глотку. - За тобой, кем бы ты там к чертовой матери не был! В отличие от тебя я не тяготилась нашей семьей, Пьетро, не считала и не считаю ее... вымученной страданиями, так?! - Сдерживаться больше было невозможно, и Ведьма закричала, вкладывая всю боль в голос, не сдерживая слёз. - Как ты посмел?! Как ты мог сказать такое? У тебя наконец-то есть семья?! А я тебе кто?! Случайная прохожая? обуза? Разочарование? Что ты говоришь обо мне своей новой любящей семье? "Я никогда не любил её"? "Она не ценила меня?" Что ты им врёшь, Пьетро?! Мы близнецы, милый брат, хочешь ты того или нет, я в твоём сердце, а ты в моём. Я всегда буду с тобой, в твоей голове, в твоей душе, как видишь, я ведьма, жизнь моя, - она почти смеялась, подплывая ближе к Пьетро. - Это лучший наговор, мы с ним родились.
Потом резко опустила руки, и всё рухнуло. Встряхнув теперь брата как что-то неодушевленное, Ванда шипела ему в лицо, уже стоя на ногах, не то в злости, не то в прощальной скорби.
- Мне нужен ты, только ты, ты сам, идиот! Нужен как воздух, как свет, как... Половиной он не хочет быть... Да это я без тебя никто! Мститель, герой, злодей, убийца, Гнев, да хоть сам Дьявол - мне всё равно, понимаешь, всё равно? - Ванда вдруг исступленно обхватила Пьетро за шею, зацепляя кольцами пряди растрепанных отросших волос, приблизила его лицо к своему. В расширенных зрачках Ведьмы кипело пламя. - А ты оставил меня... Ради чего? кого? новой семьи? о да... А я бы пошла за тобой. Я бы убивала с тобой, ради тебя, хочешь, я сделаю это прямо сейчас? хочешь? Только скажи. Ты нужен мне, Пьетро. Ты, - Ванда выдохнула ему в лицо имя и отступила. А через мгновение размахнулась и влепила брату пощёчину, полыхая уже злостью задетой женщины, задетого чувства. - Вечные страдания, значит?! - Вторая пощёчина. - Как ты мог...
Её душили слёзы, не очень понятные, но очень злые. Что-то сродни... нет, даже не подобрать слова. В книжках Ванда такого ещё не встречала в отношениях брата и сестры, а у самой опыта с гулькин нос было, чтобы что-то там правильно идентифицировать. Её просто до трясучки бесило происходящее, и очень хотелось посмотреть, что же за там семья такая. Любящая. Которая попыталась заменить Пьетро Ванду. Посмотреть - и уничтожить.

Отредактировано Wanda Maximoff (18-04-2017 10:28)

Сам дурак!
Ванда бы так и огрызнулась, зло, по-детски, как всегда это делала. Если бы могла произнести это вслух. А так пришлось огрызаться мысленно, потому что локоть брата пережал ей горло, и получилось только выдохнуть и тщетно пытаться нормально вдохнуть. Боль физическая уже стала каким-то привычным фоном для эмоционального шторма, бушевавшего между ними. С тихими хрипами Ванда пыталась выцедить себе немного кислорода, пока Пьетро этот самый кислород в ней упорно выжигал. По крайней мере, состав крови явно менялся. Отравы, одна другой крепче, смешивались в непонятных пока пропорциях, и она едва успевала отсеивать ненужное, оставлять важное.
Он, наверное, не понимал сам, как нелогично звучит, как противоречит сам себе. С чего Пьетро взял, что изменился? Что стал каким-то принципиально другим? Он защищает сестру, даже такой, с чем-то там иным внутри, в ситуации, когда мог бы убить, нажми посильнее вот прямо сейчас. Максимофф замерла, забив на попытки вдохнуть, слова были важнее. Из Пьетро рвалось такое отчаяние, такое... что-то непереносимое совершенно. О нет, нет, это всё ещё её брат, её любимый Пьетро. Кому ещё важна её жизнь? Кто ещё мог бы считать её хорошей? И отталкивать из желания уберечь? Кто так же любил её?...
В целом свете - никто.
Твоё место всегда рядом со мной. А моё - с тобой. Что за глупое желание менять это?..
В глазах уже немного темнело, дом пошёл мелкой дрожью, отзываясь на бунт тела Ведьмы, не желавшего сдаваться. Ванда-то почти приняла мысль, что потеряет сознание, а может, потом и умрёт здесь, у ног Пьетро, в чужом доме. Она не имела ничего особенно против, главное было сказано и понято - Пьетро по-прежнему любил её. И не бросал из-за недоверия. Всё остальное может быть отфильтровано и выброшено на помойку памяти.
Глоток воздуха девушка сделала рефлекторно, едва ослабло давление на шею. Хрипло вдохнула больше, чем следовало бы, закашлялась, пытаясь отдышаться, и тут же заткнула сама себя. Из глаз брызнули слёзы, до того драло горло, но Ведьма их только смаргивала, стараясь не упустить ни слова, ни движения Пьетро, ничего. Дом дрогнул последними толчками и затих. Вместе с яростью Пьетро, вспышками Ванды. Стало очень тихо, как-то даже пугающе, только треск и шелест то и дело падающих предметов немного оживлял комнату.
- Пьетро... - нежно прошептала Ванда, осторожно поднимая руки. Обычные, холодные на кончиках пальцев руки, уже не окутанные магическим огнём. Первое прикосновение было как шагнуть с моста. Страшно и почти не ощущается. А потом ничего уже, потом полёт. - Останусь, конечно, - это было единственно правильно, даже странно, почему он спрашивал. Ванда погладила брата по волосам, бережно, медленно, словно боялась сделать больно. Обычно это она утыкалась лбом ему в плечо в поисках опоры и защиты, а теперь её очередь укрывать руками от всего мира. Как сможет. - Не нужно страдать. Не нужно прятаться и бояться. Будь тем, кем ты хочешь быть, это неважно. Мы все меняемся. Ничего страшного. - Я люблю тебя. Любого. - Ты хочешь быть здесь? Хорошо. Не будем возвращаться. Оставим всё в прошлом, Заковию, Мстителей, всё это... - Ведьма осторожно переместила ладони на шею и плечи Пьетро, успокаивающе поглаживая.
Я не знаю, что это, как оно в тебя попало и как его можно утихомирить или ослабить. Но я узнаю. Ты расскажешь мне или другие расскажут. Всё будет хорошо, жизнь моя. Ты обязательно будешь счастлив, я обещаю...На этот раз я пойду до самого конца, и горе тому, что попробует меня остановить.
- Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив, Пьетро, - так же негромко сказала Ванда, смаргивая очередную порцию слёз. Едкая соль оседала в горле и очень хотелось откашляться, но она боялась лишний раз вдохнуть. Брат дышал ей в плечо, и от этого было щекотно, шее и где-то внутри. - Только... не покидай меня. Позволь мне быть счастливой тоже. А без тебя я не смогу... - Ни быть счастливой, ни просто быть. Мир рушится и превращается в пыль, если я не могу обнять тебя. Мир превращается в ад, если ты не со мной. - Посмотри на меня, - попросила Ванда.
Глаза скажут ей больше. И они сказали, когда Пьетро выполнил её просьбу и поднял голову. Ведьма невесомо погладила брата по щеке и ничего больше не произносила. Достаточно было посмотреть в глаза, тем более когда он не зол, не пытается её задушить или сломать ею шкаф. Пьетро её любит. Может, не так, как раньше, может, как-то там иначе, больше или меньше, да без разницы, но ни подделать, ни скрыть это он никогда не мог и не сможет. Не от неё.
- Позволишь?..

Пьетро задавал ей тот же вопрос перед тем, как они согласились стать подопытными кроликами Гидры - "ты понимаешь, на что идёшь?". Точнее, перед тем, как согласилась Ванда, потому что изначально брат хотел идти один. Он-то отлично представлял, что придётся пережить, и что можно не выжить, можно сгинуть в этих подземных лабораториях... И он, как всегда, хотел уберечь от этого Ванду, пройти путь в одиночку. И как всегда, она ни в какую была не согласна на такой вариант. Близнецы Максимофф были страшно упёрты, и при этом в другом всегда надеялись эту упёртость продавить, разумеется, во благо. Ванда ведь на месте брата поступила бы так же.
Тогда она честно сказала "нет", но всё равно пошла. Сейчас она собиралась сделать то же самое, но... не смогла произнести. Просто кивнула. Скорее всего, она плоховато представляет, на что идёт. Но это совершенно не важно. Что может быть страшнее тех подвалов? Дней и ночей напротив неразорвавшегося снаряда? Что может быть чернее и безнадёжнее тех недель, что Ванда провела в уверенности, что осталась одна в целом мире? Ничего, конечно.
Так зачем говорить? Весь мир? Что он может, весь этот мир против них, да ещё теперь, когда оба умеют гораздо больше. Мстители? Ох ну конечно, Ванде хватило нескольких иллюзий, чтобы расколоть их, раздавить психологически, заставить ошибаться. О людях и их армиях и речи нет. Миру лучше не воевать с близнецами Максимофф, если уж на то пошло. Потому что Ведьма пока действительно не представляла, на что способна в условиях настоящей войны, борьбы не только за свою жизнь, но и за жизнь брата. За их жизнь друг с другом.
Жестокость и ярость... В нас обоих это есть. Но только ли этим полна твоя новая жизнь, брат? Моргана может дать тебе лишь их, допустим. И силу. Но я дам тебе больше. Силу не совершать жестокости, если не захочешь, выбор - свободу. Мы наконец будем свободны.
Ванда молчала, ведя мысленный монолог, обращённый к Пьетро, гладила его по волосам, выбирая и стряхивая крошево от штукатурки, краски и дерева, прикасалась к лицу, смотрела в любимые глаза и сдерживалась, чтобы не прижаться к брату ближе.
Я хочу тебя. Мне всё равно, в какой жизни.
И снова она просто кивнула, уже более уверенно.
Когда Пьетро вдруг опустился на колени, рукам стало пусто и обморочно холодно, Ванда дёрнулась и застыла. Голова брата ткнулась ей в живот, и привычным жестом она опустила ладони ему на затылок, запуская в волосы пальцы, погладила. Обычно это бывало, когда Пьетро сидел, частенько сидел с разбитым лицом, например, и вот когда Ванда уже, преодолевая едкий запах антисептика и собственное раздражение, заканчивала с приведением близнеца в относительный порядок, он так, вместо извинения или вместе с ним, утыкался в неё покаянной головой. И Ванда не могла больше злиться. Потом, когда достать до лица Пьетро уже мало кто мог из-за его скорости, это случалось гораздо реже, и Ведьма не могла припомнить, чтобы брат хоть раз вставал на колени перед ней. Это было... неправильно. Неровно.
- Никогда, - тихо и твёрдо пообещала Ванда.
Она размотала на ощупь шарф, сбросила не глядя на пол, расстегнула верхние пуговицы пальто (странно, что они не отлетели), потом так же, как до этого Пьетро, медленно почти сползла на пол, удерживая брата за плечи, опустилась на колени. Если он не хочет смотреть ей в лицо - не надо. Есть подставленное плечо, есть шея, в которую можно уткнуться, и Ванда даже не будет жаловаться, что щетина царапается, а от дыхания щекотно. Пусть будет так, как хочет Пьетро, просто ноги его вмиг уставшую сестру плоховато что-то держали. Они вполне посидят тут на полу, обнявшись, молча.
- Никогда тебя не оставлю, - шёпотом пообещала Ванда ещё раз, обхватывая брата за плечи и целуя в растрёпанную макушку.
Чего бы мне это не стоило.

Отредактировано Wanda Maximoff (18-04-2017 17:41)