Ее нервы – это натянутый стальной канат, прочность которого неизвестна. Наташа держит себя в руках, вымотанная после недели совершенно бессонных ночей и дней. Постоянные выяснения отношений; постоянный надрыв, надлом, тяжесть. Разговор с Джеймсом дался ей тяжелее всего, Таша трет лоб, стоя в ванной перед зеркалом, отмечает, что синяки под глазами стали глубже, даже у совершенных солдат рано или поздно наступает кризис. Женщина нервно сглатывает, вновь плещет водой на лицо, медленно выдыхая. Вдова проходит в комнату, где повсюду валяется их одежда, проверяет телефон, и начинает одеваться. Нат знает, что Старк ждет ее у себя в башне, и понимает, что это будет очередной тяжелый разговор, который не будет сулить ничего хорошего. Рыжая смотрит на себя в зеркало, дрожащей рукой заправляя локон за ухо – за время пребывания в России ее волосы стали еще длиннее, и отстригать их просто было некогда. На Романовай полуботинки на толстом каблуке, черные джинсы, серый свитер и сверху соболиная безрукавка – щедрый подарок Дума. Таша запечетлевает на губах Джеймса утренний поцелуй, оставляет возле головы бумажную записку, где объясняет, что у нее встреча с Тони.

Ауди тормозит опять возле главного входа. Романова слышит, как стучит сердце в ушах, ее ладони крепче сжимают руль, когда голова взрывается воспоминания о том, что было все эти месяцы, как она буквально тонула в своих новых истинных воспоминаниях, которые разбили ей сердце, сломали ей жизнь. Вдова знает, что сейчас будет сложно сдержать себя, не показать, как сердце разбивалось от тупой бабской обиды, но она профессионал, она знает, что иногда так получается, что государственное стоит выше личного. Они не могли ничего поделать, нарушить правила, пойти против системы. Таша хочет быть честной с самой собой, но у нее не выходит. Вчера они обсуждали с Джеймсом этот момент, но все равно – гложет. А еще Наталья не может смотреть в глаза Клинту, и объяснить окружающим, почему именно тоже не может. Он же сломает ее окончательно, если начнет говорить и оправдываться, вот от кого точно, так от него она не хочет знать ничего. И остался он. Тони Старк. Мужчина, которому она признавалась в любви, когда пыталась украсть разработки; мужчина чью жизнь она спасала ни единожды, приглядавая за стальной задницей.
И с ним было сложнее всего. Ведь он не просто ее близкий друг, а Романова дружит в основном с мужчинами, он ее начальник, он директор ЩИТа, места, куда она собирается вернуться.

- Агент Романофф, - мужчина на охране кивает ей, поднимаясь со своего места, вызывая для Таши лифт. Она окидывает его спокойным взглядом, и чуть слышно поправляет.
- Агент Романова. Будьте добры запомнить это, агент Уэнс, - она заходит в лифт, разворачивается на пятках, и заводит руки за спину. Наташа словно проглотила палку, прямая и натянутая, тронь и зазвенит, но не переливчатым смехом, а сухим и деловым тоном. У нее, видимо, нет друзей, но есть работа. Хотя, конечно, не факт еще, что ее допустят до работы в Щ.И.Т.е. От этой мысли холодный пот стекает по спине, тут же бросает в жар, и становится ужасно не по себе. Пока никто не видит, Романова упирается ладонями в двери лифта, про себя считая до десяти и обратно, это помогает выравнять дыхание, прийти в себя, успокоить приступ панической атаки. Они ломали ее постепенно, не хотели сразу – боялись пережать. Но сейчас эта Черная Вдова не та, что была до своего исчезновения, даже если она держит лицо.

Она слышит его голос, он режет ее сильнее любого ножа. Наташа не выдерживает, и прислоняется спиной к закрытым дверям лифта, понимая, что если Старк скажет хотя бы еще одно слово, то она разревется от слабости, от страха, от ужаса, и не сможет остановиться. Но уже в следующее мгновение Вдова берет себя в руки, с невозмутимым видом проходит в комнату, ее губы дрожат в приветственной полуулыбке. Будто ничего и не было, будто никуда она не пропадала, никто ее не забирал на совершенно официальных основаниях. Ничего этого не было.
- Я бы не отказалась от чая, - Наташа вновь вежливо улыбается, присаживаясь на диван, закидывая ногу на ногу. Ее рука обвивает одну из подушек, а безрукавка покоится рядом. Грудь вздымается размерено, и от Таши веет спокойствием, равнодушием…болью. Она поднимает взгляд на Старка, и едва заметно пожимает плечами.
- Я не видела Россию. Но техника и технологии у них современные, хотя они и пользуются в особых случаях старыми разработками времен НКВД. Это неприятно, - Романова морщится, отворачивая лицо, чтобы Старк не заметил проскользнувшего ужаса в ее глазах, и того как побледнело лицо. – Не суетись, Старк. Мы взрослые люди, - она не говорит, сипит. Думает, что контролирует свой голос от и до, но это не совсем так. Наташа сталь, Наташа лед, она может многое, но она женщина, хотя и забывает об этом периодически.
- Я хотела узнать, сохранился ли мой доступ в Щ.И.Т.е? Я хотела бы приступить к работе, как можно быстрее. Я не могу оставаться без дела. Я понимаю, что необходимо пройти проверки, я готова сдать любые тесты, я… - Романова замолчала, понимая, что говорит слишком быстро, слишком торопливо. Она не выдерживает, поднимается с дивана, засовывает руки в карманы джинс, останавливается возле больошо панорамного окна, опуская голову и рассматривая пол у себя под ногами.

- Ты не хочешь об этом знать, Тони. Правда. Никто не хочет об этом знать, никому не надо знать больше того, что я уже сказала, - Романова разворачивается на каблуках, внимательно смотрит Старку в глаза, медленно подходя к мужчине почти вплотную. – Я умирала. Я оживала. Я тонула. Я была задушена. Меня били и испытывали на прочность, они хотели знать, как много на самом деле может выдержать Черная Вдова. Они сломали мою жизнь, которую я строила все эти годы. Пускай она была никчемной, но она была моей, понимаешь, Тони? – Наташа говорит это все спокойным тоном, голос даже не дрогнул ни разу. В глазах ни намека на боль, она – равнодушное создание, которое потеряло себя всю. – Мне было тяжело. Но лишь первые два месяца. Я ждала. Тебя ждала. Клинта. Барнса. Стивена. Всех вас вместе, или отдельно. Потом не то чтобы перестала, просто не было уже в этом никакого смысла. Все стерлось и превратилось в прах. А где чай?

Романова удобно устраивается на диване, прячет дрожащие руки, сцепляя пальцы в замок, и стараясь не смотреть на Тони, который ставит перед ней чайничек, чашку и стоит рядом, неподвижный, лишь рука ломает телефон. Романова едва заметно приподнимает бровь, ей едва хватает сил, чтобы сдержаться самой. Если говорить откровенно, то где-то глубоко внутри она кричит, не просто кричит, а надрывно, жаждет разломать тут все, высказать Старку в лицо все то, что думает. Да, в России ее почти сломали, но в нее еще осталась тонкая нить, которая держит все то, что еще хотя бы отчасти цело, но Таша боится, что это ненадолго. Она устает быть вот такой – надломленной, не собой. Хотя, возможно, она просто забыла, какой является на самом деле. Устало проводит ладонью по лицу, пытаясь не уйти в свои мысли, держать разговор ровно так, как было задумано изначально, но с Тони ты никогда не будешь придерживаться изначального плана, как ни крути. В этом их особенность, они сами меняют правила по ходу игры, подстраивая их под себя, стараясь выкрутиться из любой ситуации, любыми способами, но только не в этот раз.

Вдова наливает ароматный чай в чашку, подносит ее к губам и делает глоток, почти не замечая, что пьет кипяток. Какая разница, если рецепторы до сих пор не восстановились, если холод и жар почти не чувствуются. Делает вид, что все в порядке, отставляя чашку назад на столик, вальяжно закидывает руку на спинку дивана, чуть склонив голову набок, и внимательно слушает Тони. Но по мере его монолога, Романова ощущает клокочущее чувство злости, гнева, ярости, да подберите любой синоним и все равно не сможете в полной мере описать ее эмоции. Она наконец-то поднимает взгляд на Старка, едва заметно улыбается, просто тянет левый уголок губ наверх, и мимолетное ощущение улыбки пропадает. Неужели они этому верили, что, серьезно? Они верили в то, что им присылали. Хочется расхохотаться в полный голос, до слез, до хрипоты, но Романова держит себя. Господи, да сколько она уже может себя держать, может ради проформы закатить типичную бабскую истерику? Хотя нет, причин же для истерики нет.

- Успокойся, Энтони, - она помнит, что намного старше него самого, даже старше его отца, и поэтому сейчас ведет себя, не как ровесница, коей всегда себя ощущала, а как старшая по званию. Ее голос холоден, это не просьба, а приказ. Романова ведет рукой, - сядь, пожалуйста, я не люблю, когда со мной разговаривают сверху-вниз, тем более в подобной ситуации, - женщина вновь отпивает чай, облизывая губы. В горле постоянно сохнет, последствия проверок на реакцию на многие яды, возможно через полгода реабилитации это пройдет. Винит ли она Старка за то, что происходило? Да. Винит ли остальных? Да. Но какая разница, они все тут солдаты. Это только кажется, что на войне раненных не бросают, а на самом деле, когда нет другого выхода – оставляют на поле боя, чтобы потом продолжить эту самую войну. Наташа оказалась за бортом, пожертвовала собой ради других, ради Джеймса. Да, возможно это не был ее прямой выбор, но вместе с тем обстоятельства сложились именно так.

- Да, до меня уже дошла кое-какая информация. Даже несмотря на тот факт, что я пробыла в Аду, не отменяет моих связей и возможностей. Я пока не знаю всего, но надеюсь, что мой доступ, который, как ты говоришь, сохранился, позволит вникнуть во все быстро. И я бы хотела встретиться с Марией, я правильно понимаю, что теперь за многие миссии отвечает она? – Выгнутая бровь, легкая заинтересованность во взгляде. Черная Вдова размышляет над тем, как правильно сказать Старку, что она больше не будет членом Мстителей, что она их всех просто не может видеть, что ей надо назад на задания, чтобы прийти в форме. Чтобы забыть все. Старк опускается в кресло напротив, и задает вопрос, который мучал всех. А Романова старается сдержать горькие слезы из-за потери Стива, из-за всего. Когда она заговаривает, то ее голос дрожит – первая слабость. Пути назад нет, дорогая.

- Хочешь знать, что сказал тот, кто отдал за меня и за своего друга жизнь? Номинально отдал, я это уже говорила, - Наталья ухмыляется, а затем поднимается со своего места, пересаживается на подлокотник кресла Старка, рукой приобнимая спинку, и продолжает. – Толком не удалось поговорить, уже перед отъездом Виктор передал мне письмо от Стива, в котором он просил передать его щит Джеймсу Барнсу. Это ты тоже знаешь, что еще… - она задумчиво бьет себя пальцем по губам, не хочет говорить о личном, о том, что говорил именно ей Стив. – Он держался молодцом, магический яд распространялся быстро, но Вику удалось замедлить действие. Стивен просил держаться, говорил, что все будет отлично. И чтобы я, во что бы то ни стало, продолжала быть сильной. Что команда – это как семья, даже если мы все ссоримся. Что он, когда очнется, придет и проверит, как мы тут себя вели, - Наташа впервые за все время улыбается, задумчиво направив свой взгляд в стену. – Роджерс просил сделать все, чтобы эта ситуация не стала для нас переломной, для Мстителей. Я сделала все, но перелом наступил, - рыжая склоняется к уху Старка и шипит. – Я не вернусь в команду. Ни за что, - хрипло смеется, поднимается с места, и начинает ходить по комнате, сунув руки в карманы штанов. Мечется, как раненный зверь в клетке, пытаясь успокоить бушующее пламя, ей хочется высказаться, но с чего начать, да и зачем? Неужели это правда, надо?

Вновь садится на диван, скидывая сапоги, забирается с ногами, уткнувшись носом в колени, и заметно даже издалека, как дрожат ее плечи, на движение Тони, тут же поднимает голову, и останавливает злым взглядом:
- Не смей. Не трогай. Не подходи. Я ненавижу все это, ненавижу свою жизнь. Я столько раз хотела умереть. Знаешь, Тони, я умоляла их о смерти, правда всего один раз, но мне тут же четко дали понять – такого счастья не будет. Если бы не Беннер, о, спасибо хотя бы за это, то я наверное действительно сошла с ума. Хотя постой, я ведь сошла, - Она скалит зубы в улыбке. – Сколько ты знал Стива? Лет пять, да? Я знала его еще маленькой девочкой, когда он спас меня из лап фанатиков, когда он вытаскивал меня на руках тринадцатилетнюю девчушку, прижимая к себе и обещая, что со мной все будет в полном порядке. И ему я верила. А сейчас я верю только Барнсу, потому что он пришел. Потому что он подставил себя под удар, не побоялся этого, наплевал на все правила, на все. Да, блять, Старк, я взбешена, я в ужасе от того, что позволяю себе ныть, как пятнадцатилетняя школьница. Потому что когда я вернулась в место, которое считала домом, к людям, которых считала семьей, все, что я услышала - где Стив? Что со Стивом? Как так вышло? А некоторые и вовсе молчали. Нет, я не то, чтобы ожидала красную ковровую дорожку, фанфары, цветы и море любви, но хотя бы банального – Таша, родная, ты вернулась! Крепких объятий и пары дней на восстановление я ждала. А по итогу… По итогу я сделала вывод, что вам куда важнее Капитан. Не могу за это винить, - она вытирает предательские слезы, запрокидывает голову, чувствуя, как к горлу подкатывает волна истерики, делает два глубоких вдоха, пытаясь контролировать это все. И вроде бы даже получается. – Кто он, и кто я. Символ нации, самый честный, самый добрый и справедливый. Он был лучшим человеком, он остается им! И он лучше меня, поэтому, да, Тони! Лучше бы сдохла я, чем он, тогда может быть вы хотя бы устроили пышные похороны, а не допрос с пристрастием! И возможно тогда я не чувствовала себя виноватой во всем этом дерьме.

Весь мир – театр, это Наташа уяснила еще в детстве, когда попала в школу для юных шпионов, подвергалась муштре каждый день, каждый час. Но там же она поняла, что любовь и верность – это основы, которым она будет следовать, во чтобы то ни стало, она не сможет предать никого из тех, кого любит, эту истину в ее голову вложили Логан и Стив. Сейчас же Вдова понимала, что отчасти ее предали те, кого она любила, не со зла, не потому что хотели, а потому что так вышло. Она возвращается в своих мыслях к словам, которые произнес Старк на том первом собрании, что было еще вчера, и понимает, как сердце сжимается от боли, не такого она ожидала, не этого хотела. Но кому какая разница, верно? И сейчас все, что у нее есть – это напрочь сломанная психика, о чем она, разумеется, не хочет никому говорить, ведь как это так – сломанная Таша, такого просто не может быть. И все эти встречи тет-а-тет не приносят ничего, кроме невыносимой боли, от которой хочется реветь раненным зверем. И тогда Тони улыбался ей, как какой-то предательнице, как какой-то невыносимой истеричке. А впрочем, можем быть она таковой и стала? Пора взять себя в руки, девочка, тебе никто не поможет, кроме самой себя и твоего мужчины.

Старк задает вопрос, который едва ли не сводит ее с ума, взвесила ли она свое решение? Нет. Хочет ли этого по-настоящему сильно? Возможно. Но Вдова понимает, что это будет единственно правильным выходом, потому что на ее место найдут замену, они же справлялись как-то все эти месяцы и без ее харизмы, и без ее умений, не правда ли? Именно поэтому Наташа смотрит на Тони долгим, проницательным взглядом, будто хочет заглянуть в его мысли, раскурочить там все, а потом плюнуть и уйти, куда угодно, хоть в преусловутый закат, где скроется в лучах заходящего солнца, а волосы будут гореть ярким пламенем, мать вашу. А Тони не боится ее, он спокоен и почти уверен в том, что делает, а она не мешает, просто ждет, что будет дальше. Его руки теплые, и они не дрожат, в отличии от ее, его голова касается ее, и Таша понимает, что больше не может себя сдерживать, кажется, ей пора обратиться к Беннеру, чтобы он прописал ей успокоительные, но и они вряд ли смогут правильно подействовать на рыжую, это она проверила, живя в России.

- На самом деле никто не должен извиняться за это, Тони. Мы все люди, и я не могла требовать от вас невозможного, не имела права, ни как солдат, ни как женщина, подруга. Я просто ждала, что меня вытащат из этого ада. Я не говорила про Брюса на собрании, потому что он еще там по сути дела, потому что его ждут дела, а нас попытка замять все это дерьмо, - Наташа прикрывает глаза, чувствуя, как пальцы Старка ловко перебирают пряди волос, как успокаивают, пытаясь сделать невозможное. Но она пустая на самом деле, вчерашний день был адом, вчерашняя ночь была бальзамом на душу, а сегодняшнее утро просто…просто еще одно утро, в череде похожих. – Уход из Мстителей – это необходимая мера, чтобы не подставлять всех вас. Я не могу себе позволить, чтобы на Мстителей упало подозрение во всем этом, мне необходимо вовсе скрыться, чтобы не попадаться на глаза ни прессе, никому бы то ни было еще. У вас и так достаточно проблем, я не хочу стать еще одной. Во всяком случае, я не хочу продолжать ею быть, - Наталья села в полоборота к Старку, и в ее глазах уже не было прежней Романовой, лишь где-то очень глубоко, она сидела, прислонившись к стене, умирая от полученных ран.

- Я не ответила тебе там, на твои саркастичные вопросы, на твои ухмылки и взгляды, Тони, - она слышит каждое его слово, но понимает, что просто не может промолчать сейчас. – Ты спрашивал, где Романова? Ее больше нет. Они уничтожили меня, Тони. Я думала, что это невозможно, я думала, что это нереально, но они смогли. Шесть месяцев постоянных пыток и проверки на прочность, шесть месяцев настоящего ада, когда они всем скопом пытались понять, а на что я способна еще? Я убивала. Меня убивали. Они вновь открыли проект «Западный ветер», и об этом я еще не рассказала Джеймсу даже. ГИДРа подняла голову, а я не смогу ей противостоять. Я боюсь, что я уже перестала быть сильной, Старк. Продолжения у сказки не будет, - Таша кладет голову к нему на плечо, закрывает глаза, слушая, как бьется сердце Тони, слушая, как движется его ладонь по ее волосам, по-прежнему, стараясь успокоить, а затем выпрямляется, берет ладони Старка в руки.

- Я была не права, там в башне. Я сказала тебе много плохого, я язвила и убивала сарказмом, и за это мне следует попросить прощения. Мне никто ничего не должен, то, что я сделала – это был фактически мой выбор. Во всем этом замешано очень личное, даже не представляешь насколько. Я не представляла, что будет так плохо, но я знала, что меня заберут. И я бы сделала это еще раз, но только для того, чтобы человек, которого я люблю, которого любит Стив, смог получить нормальную жизнь. Я говорю о Джеймсе, и я надеюсь, что ты сможешь понять и принять тот факт, что теперь он – владелец щита Капитана, - Вдова смотрит в глаза Тони, и у нее щемит сердце. Она больше не может продолжать именно этот разговор, но добавляет, - я люблю его Старк. Я люблю его уже больше полувека, и он тот, кто смог дать мне дом и ощущение, что я не одна в этом мире. И для меня он лучший человек.

Ее плечи опускаются, Наташа отводит взгляд, а затем возвращается на прежнее место, опирается спиной на Тони, укладывает голову на плечо, понимая, что они оба были вчера не правы. Это было противостояние двух похожих личностей, которые не могут уступить, когда на них обращены все взгляды. Ната не могла потерпеть поражения, Старк не собирался сдавать позиций, и отчего-то только здесь, когда они лишь вдвоем, когда никого больше нет рядом, они могут позволить себе выдохнуть расслабиться. И Романова с ухмылкой говорит:
- К черту кресты, Старк, я скучала по тебе, и твоему занудству. Скучала по твоему бурбону и роскошной бородке. Я скучала даже по тому, как ты можешь ненавидеть меня. Но не жди от меня прежней Наташи, во всяком случае не так скоро, я хоть и дома телом, но разум мой еще там. И он болен, - Ната ловит ладонь Тони, которая покоится на ее плече, и в сестринском жесте целует руку, и вновь закрывает глаза. Это будет сложное время, которое даст понять им обоим, смогут ли они пройти испытание верой, или все закончилось окончательно.