Вокруг то и дело раздавались щелчки фотокамер, Мария сперва чуть жмурилась от ярких вспышек, но потом быстро привыкла - объективы этим вечером были направлены не в её сторону. Огромный конференц зал был сегодня наполнен не только прессой и охраной, а и влиятельными лицами, и, что немаловажно, некоторыми представителями Мстителей. Несмотря на изрядно подпорченную репутацию последних, не всё, что они делали, было провально или подвержено сомнениям в плане целесообразности, иногда случалось, что "ружье стреляло" безупречно, операции проводились чисто, без жертв среди гражданских, и удавалось обезвредить полноценные ячейки преступных группировок практически без потерь.
Сегодняшняя конференция была посвящена успешной операции по ликвидации ячейки АИМ, Щ.И.Т. очень долго подбирался к этим учёным, разрабатывающим новый вид биологического оружия, а после была спланирована операция, в ходе которой Мстители под прикрытием боевиков очень споро прикрыли деятельность подпольной лаборатории. Хилл могла бы гордиться тем, что операция, так же как и вся подготовительная работа, были проведены под её началом, наверное, это была победа - то, что ей удалось всё настолько спланировать, но отчего-то она не чувствовала ни гордости, ни удовольствия.
Скрестив руки за спиной, Мария стояла какое-то время недалеко от сцены, глядя, как Мстителей расспрашивает пресса и слушая их ответы. Это было однообразно... Хилл всё это слышала в живом режиме и знала, что за чем следовало, как именно действовали супергерои, чёрт, всё шло настолько гладко, настолько по плану, что она сама могла бы дать прессе на всё ответы. Но её никто не спрашивал... В какой-то момент Мария просто развернулась, отходя назад, в отдалённую и не такую освещённую часть зала, где было меньше людей. Она шла медленно, новые туфли жали стопы, последнее время ей не так часто приходилось ходить на шпильках, а тем более - в платье, юбка которого оказалась достаточно узкой, чтобы делать небольшие шаги. Но мероприятие было цивильным, и организаторы высказали пожелания - одеться стоит соответственно, хотя бы на один день забыв о такой удобной и привычной щитовской униформе.
Хилл подцепила бокал шампанского с подноса официанта, и, не думая, выпила его залпом, она даже заметить не успела, когда ей стало так паршиво на душе. Впрочем, плевать - в её сторону никто не смотрел, не она была в центре внимания не смотря на все заслуги. Мария не понимала, в чём было дело; осознавая, что раньше она бы стояла и радовалась вместе с героями, ей было странно ощущать горечь оттого что ни одна из почестей не была воздана ей. Теперь ей было мало простого понимания, что без неё все бы так гладко не сложилось. Хилл поморщилась, то ли шампанское было дешевым и кислым, то ли оскомину набило происходящее. Может, ей просто надоело оставаться в тени, быть безликим солдатом фронта, которому не требуются ни лавры, ни благодарность, ничего?.. Ни даже понимания, что кто-то знает о её существовании?.. Мария вспоминала о том, как всё готовили, о вечерах, неделях, потраченных на прослушку, наблюдение. Вспомнила, как среди ночи её подняли с постели и пришлось помогать вытаскивать шпиона, которого почти раскрыли. Теперь всё закончилось, но она ощущала лишь болезненную пустоту внутри, всё закончилось слишком пусто, чуждо, словно главный смысл её стараний отобрали и на блюдечке преподнесли другим. Она бросила взгляд в сторону сцены, где неестественно широко улыбался Питер Паркер, сцена была слишком далеко, чтобы разглядеть улыбку, но большой экран дублировал его лицо в масштабе два на три метра. О, этот мальчик узнал о существовании АИМ, кажется, за два часа до операции, и просто выполнил отведенную ему роль. Хилл вздохнула. Ей так хотелось просто уйти отсюда, уйти, уехать домой, принять ванну, забыть обо всём. Потому что если она послушает второе свое желание, протолкается на сцену, и расскажет, какие усилия на самом деле были приложены, то выставит себя на посмешище.
Никто не хочет знать правду.

Ничуть не увлечённая мероприятием, а даже раздосадованная Мария безо всякого интереса наблюдала за окружающими, уже не смотря на сцену и стараясь не слушать транслируемые громкоговорителями речи. К несчастью, усилители были установлены в зале в достаточном количестве, чтобы слышать и различать речь находящихся на сцене могли отовсюду. Хилл улавливала и отрывки чужих разговоров, "мастерская операция", "а ведь мстители - настоящие герои", "они почти не нуждаются в государственном финансировании, не то что...", "а вы знаете, на Мэддисон-стрит я купила сыну такой аутентичный костюм капитана Америки...."; всё это вкупе с мрачными мыслями клубилось вокруг неё тёмной тучей, от которой просто так не отстраниться. На какое-то мгновение Мария даже прикрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от всего этого потока, от фанатизма, от абсурда, ей даже показалось, что одна из журналисток направляется прямиком к ней, чтобы погвоорить с ней, наверняка тоже о Мстителях. Едва ли у Хилл получится состроить хорошую мину и послужить во благо своей репутации, потому разговора следовало избежать, Мария сделала шаг в сторону, пытаясь затеряться в толпе... И тут прямо перед ней, словно изниоткуда, возникла она.
Хилл узнала её неосознанно, вопреки крайне скверному настроению - приязненно и искренне улыбнулась, кивнула, и только потом подумала: как же её зовут, эту эффектную брюнетку? Тут же вспомнила: это была Хоуп ван Дайн, дочь Пима, она же не из мстителей, нет, что она здесь делает? Приглашенный для массовки гость? Не слишком-то интересное времяпрепровождение.
- Здравствуйте. Отчего же? Не помешаете, нет, особенно если с вами можно поговорить о повестках, - Хилл по-прежнему улыбалась, сощурив глаза. Хотелось ответить на первый вопрос, было что ответить, даже слишком много слов, но Мария прикусила язык. Хоуп попала настолько в точку, что это было даже странно, Хилл к такому не привыкла и на какое-то мгновение почувствовала себя ещё больше не в своей тарелке.
Впрочем, стоило ли пугаться? Мария оценивающе посмотрела на собеседницу, не вызывающе и в упор, а осторожно, вежливо, из-под полуопущенных ресниц. Она пыталась вспомнить, что она вообще знает о молодой ван Дайн. У неё есть некоторый управленческий опыт, и быть дочерью Хэнка Пима - человека, который практически прославился дурным характером среди правящей верхушки Щ.И.Т.а -  наверняка не то же самое что отдыхать на пляже где-то на Карибах.
- Таковы правила игры, кто-то должен убирать мусор, кто-то, кто не вынесет его на сцену, - Хилл с усмешкой кивнула в сторону горстки журналистов, которые продолжали засыпать вопросами мстителей, а последние, господи, Мария бы ни за что не смогла так же широко улыбаться навстречу камерам, у неё наверняка свело бы челюсть. - Но вы ведь понимаете, наша цель - не оказаться в эпицентре фотовспышек, и происходящее сегодня - скорее просто продукт успеха. Думаю, мирное население страны заслужило немного праздника, - речь Марии звучала так гладко, можно сказать, отрепетированная, отработанная, поставленная на рефрен и произнесённая мысленно десятки раз. Однако женщина до сих пор не верила тому, что говорила, она не ощущала гордость, лишь досаду и разочарование, настолько сильные, что у неё почти по-книжному "засосало под ложечкой", хотя Хилл описала бы это по-другому, словно там, меж рёбрами, не просто тянет или ноет, а что-то скользкое тревожно ворочается, мешая дышать. - А вы здесь какими судьбами? Уверена, всё, о чём сообщат на конференции, уже можно прочесть в газетах.