- Ну, привет… А ну уйди отсюда. Тебе нельзя пить.
Чарльз попытался ухватить Мистик за шкирку, но та ловко увернулась, в процессе едва не скинув со стола початую бутылку коньяка. Почему-то этой кошки жутко нравился коньячный запах.
- Иди спать, Мистик.  Пожалуйста. Я не в состоянии сейчас чесать тебя за ушами.
Кошка презрительно прищурилась, задрала хвост и неторопливо отправилась в сторону спальни. Чарльз прекрасно знал, что Мистик терпеть не может спать одна в кровати. Ей нужно было как минимум нагретое место, а в идеале еще и рука Чарльза, на которую можно было навалиться всем своим мохнатым телом. Шел уже второй час ночи, и обычно в это время Чарльз уже был в кровати. Но последняя неделя выдалась слишком тяжелой, Чарльз иногда и вовсе не ложился, и Мистик это совершенно не нравилось.
Впрочем, Чарльзу это тоже не нравилось. Меньше, чем через сутки, ему нужно было выезжать в Вашингтон и играть в политику. А он был не готов. Морально не готов. Пустая школа, в которой осталась только команда… Это угнетало. Не меньше угнетали и попытки черт знает кого его убить – за себя Чарльз уже не успевал волноваться, а вот за детей переживал. Настолько, что даже завещание составил. В случае его смерти все его движимое и недвижимое имущество за исключением лаборатории отходило Эрику. Лаборатории и вклад на исследования доставались Хэнку. Остальные валютные средства он тоже оставил Леншерру, но при условии, что тот продолжит его дело и сохранит школу. И иксменов. В противном случае деньги переходили на счет школы и автоматически принадлежали тому, кто станет новым директором. Само собой, в завещании была куча нюансов, чтобы деньги шли на благо учеников, а не кому-то в карман. Но Чарльз был уверен, что Эрик не отдаст дело всей жизни Ксавьера кому-то незнакомому. В конце концов, пусть они и пошли разными путями, цель и мечта у них оставались общие.
Как ни странно, но после написания завещания стало чуть легче. Ровно до того момента, как пришли первые вести с Авалона. Эрик был недоволен. Впрочем, Чарльз ничего другого и не ожидал. Но выбило его из колеи даже не это, а то, что Эрик устроил ему бойкот. Ничего не передал ни на словах, ни в письме. И даже мысленно не орал – наоборот, закрылся, не обращая внимания на робкие попытки Чарльза связаться телепатически.
Будто словно наступили те десять лет, за которыми последовали еще десять. Вымотанный Чарльз сотню раз на дню твердил себе, что он справится. Что он должен сражаться за своих друзей и детей. Что должен, должен, должен, должен…
Ему хотелось просто расслабиться и перестать думать. Все было в порядке. Дети и Эрик в безопасности, у команды все хорошо. Новых арестов не было, у Старка вроде бы проблем не возникало. И сына Чарльз смог перевезти в безопасное место. Альдриф тоже удалось помочь… А вот помочь себе у Ксавьера без коньяка не получилось. Сейчас бы к коньяку еще шахматную доску и Эрика…
Расставленные на доске фигуры, казалось, смотрели укоризненно. Но Чарльз все равно пил. Без фанатизма, неторопливо, убеждая себя, что будет легче. Легче не стало после первых пятидесяти грамм. И после ста. Сейчас Чарльз печально смотрел на четвертый по счету бокал. Раздумывая, стоит или нет. В голове приятно шумело, мысли отступили. Захотелось покурить, но сигареты остались где-то в спальне, и ехать за ними не хотелось. Вместо этого Чарльз перетащил коньяк, бокал и тарелку с кривовато нарезанным сыром на журнальный столик, перебрался из коляски на диван и позволил себе окончательно расслабиться.
Если в дверь и стучали, он не услышал.

Чарльз слышал, как кто-то шел по коридору. По голосу он узнал Белладонну, по мыслям - то, что ей захотелось выпить чаю. И что она довольна тем, что наткнулась на Мистик. И когда только эта рыжая бестия успела проскользнуть из спальни в коридор? И, главное, как? Чарльзу казалось, что дверь он закрывал, а на дверную ручку кошку точно не прыгала. Значит, забыл. По хорошему стоило добраться до двери и закрыть ее, но никаких сил для совершения данного элементарного действия у Чарльза не осталось.
В соседней комнате насторожился Линкольн.
"Это Белла, идет пить чай. Все в порядке, Линкольн. Дом на сигнализации, поэтому можешь спокойно спать".
Само собой, спать телохранитель не пошел, но несколько успокоился. Исполнительный парень, что уж тут. Чарльз все же взял бокал. Прикрыл глаза, вдыхая коньячный запах и пытаясь ни о чем не думать и вспоминать. На то, что кто-то вошел, он внимания не обратил - подумал, что, наверное, Линкольн все же решил проверить комнату. Телохранитель всегда проводил осмотр помещений перед тем, как Чарльз отправлялся спать. И Ксавьер догадывался, что не только перед сном, но как минимум один раз за ночь. И... Почему-то стало стыдно. Чарльз представил себе, как он выглядит со стороны, и мысленно вздрогнул. Нет, определенно, Линкольн не должен был видеть его таким - парню и так хватало проблем и беспокойства по поводу своего малоподвижного "подопечного".
Тихо скрипнула кожаная обивка дивана.
Угрожающе блеснуло дуло пистолета.
- Чарльз!? Бога ради, извини. Я понятия не имела, что ты здесь.
- Это радует. А то я было уже подумал, что меня тебе заказали.
Не сказать, что было так уж страшно. Должно было быть, но почему-то не было. Коньяк замечательно притуплял чувство сохранения. Но, к счастью, пока еще полностью не отключил мозги.
- Надеюсь, что когда ученики вернутся, ты не будешь ходить по школе с огнестрельным оружием. - Судя по тону, эти слова являлись прямым указанием к действию, а не высказанным вслух предположением.
Чарльз подтянулся, перегнулся через подлокотник дивана и включил ночник. Потом, помогая себе руками, спустил с дивана сначала одну ногу, потом вторую. Привычное действие давным-давно не вызывало ни смущения, ни стыда, ни неудобства.
- Я вообще не имею привычки брать чужое без спроса. Я, должно быть, не вовремя?
- Ну, я не сплю и никого не жду. Так что не могу сказать, что ты не вовремя. Но, как ты могла заметить, - Чарльз указал взглядом на коньяк. - К героическим свершениям немного не готов... Белла, ты не могла бы открыть окна и принести мне из тумбочки в спальне сигареты и зажигалку?
Все же хотелось выпить еще. И курить хотелось. Последнее Чарльза совершенно не радовало - за последние три месяца это был второй раз, когда он брал в руки сигареты. Слишком много. Значит, справляться не получалось.
- Стой. Прости. Нет, не надо сигарет.
Взгляд снова наткнулся на шахматную доску. Чарльз замолчал, уставился на фигуры, мотнул головой и поспешно отвернулся. И тут же уткнулся взглядом на фотографию Рейвен.
В этой комнате было слишком много воспоминаний. И, что самое страшное, воспоминаний до боли приятных. Напоминающих о том, что как раньше уже не будет. Ни с Рейвен, ни с Эриком. И не только с ними. Джин, Скотт... Алекс.
Чарльз решительно опрокинул в себя очередной стакан коньяка, задержал на пару-тройку секунд дыхание и резко выдохнул.
- Мне жаль, что ты увидела меня... Таким. Очень прошу тебя никому об этом не рассказывать.- Чарльз обернулся к Белле, посмотрел ей в глаза и нахмурился. Девушка как-то осунулась и выглядела хуже, чем обычно. Не так плохо, как в ночь их знакомства, но все же. Сознание немедленно переключилось с собственного состояния на состояние Белладонны, - Что с тобой? Тебе нехорошо? Так. Давай все-таки откроем окна. И ты хотела чай, так ведь? Сейчас я все сделаю.
Чарльз потянулся к коляске, оперся о подлокотник. Коляска неслышно откатилась назад, рука соскользнула - Чарльзу едва слышно выругался.
- Да что за день такой...

- Был такой момент. Лет двенадцать назад. Но я отказалась.
- Это тоже приятно слышать. Хотя тогда это был… другой я. Но не думаю, что он бы затаил на тебя обиду, даже если бы ты согласилась. В конце концов, это жизнь. И иногда для того, чтобы ее сохранить, требуется отнять чужую. Как бы сильно я не желал обратного, но избежать этого можно не всегда.
Конечно, Чарльз в принципе мягко говоря не одобрял существование Гильдий. Ладно там еще Гильдия воров, но убийц… Первые хотя бы всего лишь крадут, а не убивают, тем более за деньги. Но, само собой, вслух этого Чарльз говорить не стал. Белла и так была чем-то огорчена, и еще больше портить ей настроение было уже чистой воды садизмом. Потому что ей сейчас по всем параметрам было сложнее, чем остальным. Во-первых, Реми и Шельма, которые работали на Щ.И.Т. Во-вторых, проблемы с Гильдией. И, наконец, пусть и интересный, но весьма выматывающий процесс обучения.
- Об этом не беспокойся. Всем нам иногда нужно расслабиться. А тебе особенно. Я бы сама сейчас пару стаканов пропустила. Давненько мне не было так паршиво...
- Мне нельзя расслабляться. Но, как видишь, я не выдерживаю давления. Как и раньше. Это чревато. Но почему-то сегодня не получилось остановиться.
Белла сама открыла окно, поставила чайник и нашла чай и кружки. В итоге Чарльз решил не перебираться в коляску. На диване было удобнее – за день даже на самой лучшей коляске спина уставала, а поясница затекала и начинала болеть. Да и как-то коляска придавала любой беседе некоего официоза, который в данной ситуации был совершенно излишним.
- Полагаю, ты уже все понял?
- Присядь. – Чарльз подтянулся, устроившись полулежа и слегка подтянув ноги, и жестом указал на освободившееся на диване место. – Дай подумать… Повышенная утомляемость, тошнота, изменение вкусовых пристрастий, усилившаяся восприимчивость к запахам и звукам, беспричинное чувство тревоги… И, главное, изменения у тебя вот здесь, - Ксавьер коснулся кончиками пальцев виска. – Изменения, которые уже произошли в твоем подсознании. Не, но еще не достигли разума.
Чарльз улыбнулся, кивнул в сторону кипящего чайника. Подождал, пока Белла нальет себе чай, вернется на диван и отставит чашку.
- Поздравляю, милая. Думаю, отец Реми? И судя по тому, что он не бежит сюда из Щ.И.Т.а, то он не в курсе. - Чарльз немного грустно улыбнулся. - Лучше сообщи ему. Понимаю, что у вас с ним и Анной Марией все очень сложно, но он имеет право знать. К тому же, как бы Реми не отнекивался, но детей он любит. Он, конечно, мягко говоря не очень надежный парень. Но он иксмен в конце концов, и если что, мы всегда тебя поддержим. Или, если захочешь, можешь оставаться здесь. Джин в восторге от твоих уроков самообороны. И, думаю, старшим студентам это будет не лишним. Не все на способности полагаться.
У Чарльза в голове и мысли не было о том, что Белла может не захотеть оставить ребенка. И не только потому, что он вообще не понимал, как можно не хотеть детей. А потому, что у самой Беллы даже намека на такие мысли не было. Она, конечно, еще не до конца осознала эту несомненно приятную новость, но Чарльз был уверен, что в итоге и сама Белладонна будет очень сильно хотеть этого ребенка. Хотя бы потому, что она по-настоящему любила Реми. А влюбленная женщина - самое решительное существо во вселенной.
- Пей чай, милая. Коньяк я тебе не дам ближайшие месяцев девять. Но могу спасти тебя от соблазна и прикончить эту бутылку. Если ты пообещаешь к утру забыть весь тот пьяный бред, который от меня услышишь.

- Если позволишь, дам совет - не пей в одиночку. Иначе станешь как я.
- Боюсь, тебе до меня далеко.
Они все же были очень похожи. Сколько лет Белла ждала Гамбита? Больше пятнадцати, кажется. Примерно столько же времени потребовалось Чарльзу, чтобы наконец-то нормально поговорить с Эриком и снова с чистой совестью назвать его «друг мой». Оба руководили достаточно серьезными организациями.  Оба были вынуждены каждый день доказывать окружающим, что по праву занимают свои места… И оба были чудовищно одиноки.
- Ветром надуло… Ну, ветром так ветром. Я понимаю тебя, Белла. Понимаю, что тебе больно видеть их вместе. Но… Прости, милая, но вряд ли Реми выберет тебя. Это понимаем и ты, и я, и Анна Мария. Ребенок ничего не изменит. – горькая правда для Белладонны. Но лучше уж правда, чем ложь, которая в итоге причинит больше боли.  – Но… Он не виноват, что его отец такой. От ребенка Реми не откажется. И ты если что не отказывай ему в праве быть с вашим сыном или вашей дочерью.
Конечно, это было сложно. Очень сложно. Но Чарльз искренне считал, что если у ребенка есть шанс иметь двух родителей, то нельзя лишать его этого шанса. Даже если одного из родителей он будет видеть редко. Уж лучше так, чем никак.
Чарльз мягко сжал ладонь Беллы, погладил пальцем ладонь и грустно улыбнулся.
- Ты псионик. И мы поддерживаем ментальную связь. Конечно, ты в состоянии ощутить мои эмоции и чувства, если они достаточно сильны. Кстати, чтение ощущений – наш следующий этап тренировок. Ну да речь сейчас не об этом… Да, я влюблен и люблю. Уже очень давно. Примерно столько же, сколько и ты. Только у моей любви нет не только будущего. У нее нет ни прошлого, ни настоящего. И я, как и ты, вынужден смотреть на то, как человек, которого я люблю… Смотрит не на меня.
Некстати вспомнилась та ментальная связь Джин и Эрика под воздействием Похоти. Некстати всплыли воспоминания Эрика о его погибших жене и дочери. Чарльз вздрогнул, резко отдернул руку, опасаясь, что Белла тоже это увидит. А этим он делиться права не имел.
- Но я научился. Научился испытывать счастье, если счастлив он. Даже если он счастлив не со мной. – Чарльз перевел взгляд на бутылку коньяка и долил остатки в бокал. Почти полный – но этого все равно мало, потому что… Потому что сейчас Эрика сложно было назвать счастливым. Да и… Да и счастье как таковое никак не уменьшало боль. Скорее, помогало терпеть. – Но мне проще. Я инвалид. Когда я понял, что либо я буду телепатом в коляске, либо наркоманом на своих двоих, и сделал выбор в пользу первого… Было не так уж сложно смириться с тем, что личные отношения мне не светят. – Чарльз тихо хмыкнул и мотнул головой. – Были моменты, когда я жалел, что паралич коснулся только ног. Попади пуля на пару сантиметров выше, и физическое желание меня бы не волновало. Но к счастью или к сожалению, меня все еще можно назвать мужчиной. Поэтому я тебе, наверное, немного завидую.
Говорить с Беллой на столь интимные темы было не так уж сложно. В конце концов, не о сексуальных фантазиях же речь шла, а о банальной физиологии. Фактически то же самое, что и разговор о беременности Будро, с учетом половой принадлежности и ситуации.
- Ты можешь его поцеловать. И… Сама понимаешь. А я могу себе позволить лишь изредка его обнять. Так сказать, по праздникам. – Чарльз сделал большой глоток коньяка, поморщился и резко выдохнул. – Но знаешь, возможность называть его своим другом того стоит. Так что ты подумай… Любовь легко превратить в ненависть, но очень сложно в дружбу и сотрудничество. Зато такая дружба… Она навсегда.
Чарльз отпил еще немного коньяка, перевел взгляд на доску и тихо добавил.
- Это Эрик.
Откровенность за откровенность. К тому же Чарльзу действительно нужно было с кем-то поделиться и поговорить. Знали Логан, Джин и Хэнк. И Моргана. С Джин говорить о своих чувствах Чарльз не мог по понятным причинам – не только из-за того случая, но и потому, что Ксавьер все же оставался ее учителем. С Логаном? Логан эту тему вообще обходил за километр, да и не с характером Росомахи вести такие разговоры. Ну а Хэнк слишком явно недолюбливал Леншерра. Ну а о ведьме и речь не шла.
Вот и получалось, что не с кем.
- Я не хочу сейчас влезать в твою голову, чтобы узнать, что ты об этом думаешь. Я и сам не знаю, что я о себе думаю… Надеюсь только, что тебе не противно. А то сложно будет продолжать занятия.

- Прости, Белла, я в Бога не верю. Ни в Бога, ни в богов. Я верю только в синтетическую теорию эволюции, спонтанные мутации, естественный отбор и стечение обстоятельств.
Конечно, верить в Бога было бы удобно. Испытание? Это все свыше, ради благой цели и очищения бессмертной души. Боль? Это чтобы точно место в раю получить, потому что путь к нему ведет через страдания. Нечто хорошее случилось? Это небеса наградили за хорошее поведение… Да, вера во многом была удобной штукой. Давала смысл и цель в жизни, говорила, что правильно, что нет. Поясняла, почему следует жить по совести и морали. Помогала держаться тогда, когда держаться невозможно. Вот только Чарльз был генетиком. И не только генетиком, но и ученым. И как любой ученый жаждал данных и доказательств. И если доказательства эволюции он видел, то доказательств существования богов – нет. Все те, кто называли себя богами, на деле оказывались кем угодно, но не представителями, так сказать, небесной братии. И совершали обычно настолько нечеловеческие поступки, что если им где и было место, так это в аду.
Впрочем, верить другим Чарльз не мешал и не запрещал. Даже переубедить не пытался. В конце концов, вопрос веры – как вопрос любви. То есть дело личное и интимное, и сугубо добровольное.
- Да и как-то не хочется мне считать любовь, пусть и безответную, ношей. Это скорее… некая внутренняя эволюция. Взаимная любовь делает человека счастливым. Безответная заставляет человека взглянуть не только вглубь себя самого, но и учит смотреть по сторонам в поисках окружного пути к этому самому счастью. А, оглядываясь по сторонам, можно заметить много интересного и нового. Это помогает саморазвитию.
Наверное, не будь в прошлом Чарльза разговора самим с собой, он бы относился к своим собственным чувствам несколько иначе. Но с тех пор он понял слишком многое и пережил слишком многое. И многому научился – например, смирению и принятию. А Белладонне только предстоял этот нелегкий путь. Но Чарльз почему-то был уверен, что в итоге у нее все получится. Хоть и не сразу. Поэтому он не стал читать нотаций на тему «как плохо желать другим людям зла». Агрессия Беллы была результатом не зла, а боли, которую не усмирить никакими таблетками.
- А я… Я когда-то тоже его ненавидел. Убийство Кеннеди… Я так сильно его ненавидел, что запросто поверил, что это сделал он. Думал – вот казнят его, и мне станет лучше. А потом как представил, что его больше не будет… Совсем не будет… А у меня останется только ненависть и воспоминания… Тогда я воспользовался телепатией, чтобы «убедить» суд сменить высшую меру наказания на пожизненное заключение. Мог бы и в невиновности убедить, но это было бы неправильно. Потом еще вписался, помогал строить для него тюрьму. И продолжал ненавидеть уже и его, и себя. А потом узнал, что он невиновен, - Чарльз грустно усмехнулся, посмотрел на пустую бутылку. Перевел взгляд на мини-бар, сосредоточился кое-как и при помощи телекинеза подтянул к столу бутылку с виски. Коньяк закончился. – И вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Мы так друг на друга орали, что самолет чуть не рухнул. Зато после… Оказалось, что прощать и признаваться в собственных ошибках – гораздо проще, чем я думал.
Теперь взгляд наткнулся на шахматы. Те самые… Точнее, почти те самые. Некоторые вещи в том мире, откуда пришел Чарльз, и в этом, определенно, являлись абсолютной константой. Например, эти вот фигурки, сделанные по специальному заказу Ксавьера. Дерево, кость и металл, чтобы Эрик мог играть при помощи своих сил.
- Да, милая, я предлагаю тебе смириться и идти дальше. Не сразу, со временем. Не искать кого-то, чтобы влюбиться или делать вид, что влюбилась. А просто жить дальше. Возможно, ты будешь любить его всегда… Знаешь, как поется в песне… Колосс недавно напевал, как же там… - Чарльз припомнил слова русской песни и как мог перевел. – Есть одна любовь, та, что здесь и сейчас, есть другая, та, что всегда… и одна ничем не хуже другой. И одна вполне имеет шанс на жизнь, когда уже есть другая. Правда в том, Белла, что человеку… Нужен кто-то, кто будет его любить. Не обязательно любить той любовью, которая создает семьи. А просто любить. – Чарльз кинул взгляд на живот Беллы, улыбнулся и добавил. – У тебя скоро будет такой человек. И все изменится. Поверь многодетному отцу-одиночке.
Шутка получилась так себе. Но жизнь Чарльза действительно изменилась в лучшую сторону с тех пор, как в доме снова появились дети. Пусть и чужие.
Чарльз подался вперед, дотянулся до бутылки и налил себе виски. Подлил еще чаю Белле.
Смена темы последовала слишком неожиданно – Ксавьер чуть было не поперхнулся виски. Хотя, впрочем, он был вовсе не против сменить тему, а то от всех этих разговоров, мыслей и воспоминаний – как своих, так и Беллы – впору было впадать либо в слезы или истерику, либо в махровый алкоголизм.
- Чарльз, только без обид! Как друг другу, твоего астрального двойника всё-таки надо научить драться.
- Белладонна, без обид, но и я, и мой двойник умеем драться. Еще я владею холодным оружием и умею стрелять. Просто я не люблю физического насилия, особенно когда его можно избежать. К тому же думать у меня получается лучше, нежели драться. Но если ты хочешь устроить боевые тренировки астральными двойниками… Я не против. Но только при том условии, что я закрою и свое, и твое сознание. В моей голове слишком много того, что никому не стоит видеть... Часть ты уже увидела, - Чарльз говорил спокойно и тихо, но было ясно, что он не очень рад этому факту. - И, надеюсь, если ты и не сможешь забыть то, что увидела, то хотя бы не станешь ни с кем этим делиться.

- Да-да...я видела...
- Только давай без иронии и сарказма, ладно? – Чарльз недовольно поморщился. Казалось, что воспоминания о том времени до сих пор причиняли боль. – Не стоит путать бой телепатический с боем астральных проекций. Телепатия… Мозг – сложная структура, работающая как и вся нервная система посредством передачи электрических импульсов между нейронами. Телепатия – не только способность мозга без непосредственного контакта читать чужие мысли и передавать свои. Это воздействие при помощи своего разума на разум другого существа. Воздействие любого вида… - Чарльз прикрыл глаза и отпил немного виски. Он не был уверен, что стоит продолжать эту тему. Но объяснить все же стоило. - То, что ты успела увидеть – не проекции, а всего лишь визуализация, которую разум создает для своего удобства. Иллюзии, которые мой разум создавал для Апокалипсиса. Я мог бы залезть в его голову, но это означало бы игру на его поле.  Пришлось пустить его в свою. Я и не надеялся выиграть этот бой в одиночку – мне нужно было всего лишь выиграть время. Несмотря на то, что Апокалипсис не был телепатом, его мутации позволяли ему выдерживать не только огромную физическую, но и психическую нагрузку. Апокалипсис регенерировал практически мгновенно – в том числе и его мозг. А у меня регенерации нет, а каждый удачный удар в телепатическом бою – разрушенные нейронные связи. – Чарльз до сих пор с ужасом вспоминал те жуткие мигрени, преследовавшие его на протяжении пары недель после победы над псевдобогом. – Даже вместе с Джин мы бы как телепаты не справились. Даже если бы я смог каким-то образом закрыть его в его же сознании, он бы рано или поздно выбрался. Поэтому уничтожение на физическом уровне при помощи Феникса был единственным вариантом, и Джин это знала.
Чарльз до сих пор не был уверен в том, что поступил тогда правильно. Но, с другой стороны, разве у них был иной выход? Такую силу, как телепатия, передавать в руки этому маньяку было нельзя. А самоубийство тоже выходом не являлось – Всадники нашли бы другого мутанта, пусть и с иными способностями. И Апокалипсис стал бы еще сильнее.
- Ты не телепат, поэтому такие бои тебе, к счастью, не светят. А вот в псионических и астральных ты сможешь добиться невероятных успехов. Они чем-то похожи, но и отличия есть. В общем смысле астральная проекция – это измененное состояние сознание, переключение восприятия с внешнего мира на себя самого. Когда ты создаешь астральную проекцию, ты переносишь в нее свое сознание. Или часть сознания. Все, что происходит с проекцией, ты будешь ощущать сполна. Но ты в любой момент сможешь «вернуться» в тело – более того, в случае реальной угрозы здоровью мозга сработают рефлексы, и тебя «вернет» независимо от твоего желания. Псионические конструкты – самое легкое. В случае псионического боя ты создаешь энергетический конструкт и управляешь им, как… марионеткой или персонажем в компьютерной игре. Грубо говоря, ты вкладываешь энергию в управляемый предмет. Здесь никаких ощущений не будет. Мы начнем как раз с этого. Подучишь меня драться – я наверное за все это время в коляске забыл больше, чем знал. А я научу тебя удерживать конструкт. От которого мы постепенно перейдем к полноценной астральной проекции.
Даже сейчас, будучи уже нетрезвым, Чарльз не мог отказать себе в удовольствии прочитать небольшую лекцию. Правда, эта своеобразная лекция была спонтанной и не несла в себе цели обучить чему-то Беллу. Чарльз скорее просто делился своими мыслями – точно так же художник мог начать рассуждать о разных типах красок после вопроса о том, какими материалами он рисовал картину.
Чарльз протянул руку, и на ладони появилась маленькая полупрозрачная белка. Белка ловко перепрыгнула на руку Беллы, забежала на плечо – при этом Беладонна могла почувствовать и маленькие коготки, и мягкую шерстку, и даже дыхание.
- Псионический конструкт. Ощущается как почти материальный, да?
Белка растаяла в воздухе. С другой стороны от Белла появился двойник Чарльза и положил ладонь на то же плечо, где недавно сидело животное. На этот раз ощущения были иными – не было ощущения прикосновения пальцев. Только согревающее кожу тепло.
- Астральная проекция.
Двойник, как и белка, растаял в воздухе. Вместе с ним растаяла и комната – не было ни стен, ни шкафов, ни мебели. Зато появился берег океана. Обжигающе-горячий песок – мягкий, сыпучий, тут же забившийся под одежду. Теплые волны, ласкающие обнаженные ступни, солоноватый привкус на языке. Запах моря, который, казалось, впитался и в одежду, и в кожу. Легкий ветерок, играющий с волосами, из-за чего те щекотали шею, и возникало желание то ли захихикать, то ли передернуть плечами… Зрение, обоняние, осязание, вкус, слух – все говорило о том, что это место реально.
- Телепатическое внушение.
Чарльз убрал пальцы от виска и сдержанно улыбнулся. Отставил на время стакан, и, помогая себе руками, спустил на пол сначала одну ногу, потом вторую. Разговор становился все более серьезным, и вести его, развалившись на диване, было как-то невежливо.
Чарльз внимательно выслушал Беллу – теперь было ее время выговориться. Потом помолчал немного, снова притянул к себе Беллу, а в итоге вовсе уложил ее головой себе на колени. Запустил пальцы в волосы, аккуратно коснулся висков, начиная делать ненавязчивый массаж. Тех секунд, которые он потратил на создание иллюзии океана, хватило, чтобы прочитать то, что Белладонна боялась и стыдилась сказать. Но акцентировать на этом внимание Чарльз не стал – придет время, и она сама расскажет. А пока нужно было просто добиться того, чтобы она расслабилась. А то перетянутые струны не только громче звенят, но и чаще рвутся.
- Твой отец был киллером. И твоя мать. И другая твоя родня. И они справлялись. Я не одобряю убийства, ты же знаешь… Но я не считаю, что убийцы не умеют любить своих детей. И что они не могут быть хорошими родителями. Вот сама посуди – твой отец ведь любил тебя, и ты отвечала ему тем же. Тебе было важно, кто он? Нет. Он был твоим папой. – Чарльз стал давить пальцами чуть сильнее, переходя к полноценному массажу головы. – А если у тебя будет двойня, ты будешь не просто мамой, а дважды счастливой мамой.
- Чарльз, а свои дети у тебя есть?
Чарльз на какое-то время замер, потом как-то странно ухмыльнулся. Пальцы начали слегка подрагивать, поэтому массаж пришлось прекратить. Теперь Чарльз просто неторопливо поглаживал Беллу по волосам – примерно так же он гладил Мистик, когда та решала спать у него на коленях.
- Есть. Я же говорил. Целая школа. Они все мои… Некоторых я растил лет с четырех-пяти… - Чарльз понимал, что Белла спрашивает не об этом. Но толком не знал, как рассказать о своем непростом семейном положении. – У моего предшественника в этом мире есть сын. И так как я – это он… И так как у меня в свое время тоже были тесные отношения с той же женщиной в моем мире… Да. У меня есть сын. Я узнал о нем совсем недавно, а мой предшественник, видимо, был не в курсе. Так вот… Моему сыну тридцать. Он мутант. Омега-уровень по потенциалу, но контролировать силы он не умеет. Изначально он телепат, но при помощи телепатии он может поглощать личности и силы других людей и мутантов. Множество  вторичных мутаний – по одной-две на личность, - Чарльз снова потянулся к стакану. Говорить о Дэвиде было и приятно, и сложно одновременно. - У него шизофрения. В его случае неизлечимая. Но я пытаюсь если и не учить его, то хотя бы помогать тем, чем могу. И если ты не против… Я не готов говорить о нем.

- Все бы тебе тренироваться... Понимаю, теперь еще страшнее, потому что защищать нужно не себя одну. Но и перегибать палку не стоит. Сначала - обучение, потом тренировки. Переутомление психическое иногда бывает более страшным, нежели физическое. Поэтому даже не думай о том, чтобы ближайшие года два жить в прежнем ритме. Многое изменится, Белла, - Чарльз аккуратно убрал упавшую на лицо Беллы прядь волос и продолжил. - Но желанный ребенок всегда меняет жизнь к лучшему, даже если сначала доставляет больше проблем, нежели удовольствия.
Мистик широко зевнула и запустила когти Чарльзу в ногу, старательно пытаясь привлечь к себе внимание. К затяжкам прибавились мелкие красные капельки - Чарльз боли не чувствовал, поэтому не дергался, и Мистик честно считала, что все в порядке. Лежит, когтит себе ногу "любимого мужчины", а ее за это еще и гладят.
- Вот зараза. Четвертые брюки, Мистик! И это за неделю. В этом доме полно мест, где ты можешь точить когти, но ты всегда выбираешь либо меня, либо мои вещи. - Кошка лениво зажмурилась, вызывающе зевнула и потянулась, вытягиваясь в длинную тонкую колбасу. Чарльз сокрушенно покачал головой, но все же принялся почесывать кошку за ухом, в то время как Белла наглаживала ярко-рыжие бока. - Вот ведь, животное. Ревнует, отвлекает внимание.  Так, о чем мы? Знаешь, Белладонна... Если честно, я сомневаюсь, что Реми сможет быть постоянно рядом. Не тот характер. Да и не с его авантюрами втягивать в неприятности еще и семью. Но так сказать "приходящим" отцом он будет отличным. И уж поверь, это не самый худший вариант.
Чарльз, конечно, в голову Гамбиту влезть не мог никаким способом. Но почему-то был уверен, что вариант "папа-капитан дальнего плавания" Реми весьма подойдет. И для семьи безопасно, и, опять же, ребенок будет знать, что отец у него есть. Настоящий. Ну а то, что родители в разводе... Гораздо хуже, когда семья только ради ребенка и держится. Этакий суррогат, иллюзия, в большинстве случаев приводящая у детей к необоснованному чувству вины и проблемам в личной жизни.
- Красивые имена. Анри... Так ведь звали брата Реми? Его убили здесь, в школе. Я читал. Но мне кажется, что Реми понравится. А почему именно Вивьен Луиз? Имя красивое, тут я даже не спорю, но раз вариант один, значит, это имя для тебя имеет особенное значение? - Чарльз немыслимым образом изогнулся и дотянулся до бутылки. Мистик неодобрительно фыркнула - кошка никогда не любила резкий запах алкоголя. Ну а для какао, который и сама Мистик с удовольствием пила, было не то время. - А моего сына зовут Дэвид. Дэвид Чарльз Хэллер. Понятия не имею, зачем она использовала мое имя как второе, хотя в графе «отцовство» стоит прочерк. Как-то это нечестно. Я понимаю, что он был сыном того, другого меня, и мне остается только догадываться, что между ними произошло, но… Не могу не думать о нем, как о своем сыне. Но ему уже тридцать, и, черт возьми, это все ужасно странно.  - Ксавьер помолчал какое-то время, потом неожиданно тихо расхохотался. - Боже, я сейчас говорю как... как... Ужас. Я и раньше был зануден, но в последнее время это переходит всякие границы.  То ли пить надо больше, то ли говорить меньше.
Разговаривать с Беллой было очень легко, если беседа затрагивала в основном личные темы. Забывалось то, что она убийца, у которой руки по локоть в крови. Забывалось то, что она руководила – и будет руководить, судя по всему – целой преступной организацией. Будто не было всего этого. Оставалась только женщина, невероятно молодая внешне, но живущая достаточно для того, чтобы ужасно устать, женщина. Со всеми свойственными женщинам желаниями, переживаниями и слабостями.
- Ты не голодна, милая? Если хочешь, можем сварганить что-нибудь поесть.

- Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Я говорил с Реми о Гильдиях и о его планах об объединении. Он даже мне написал список людей, которым можно доверять. Как там у вас… en cas! Так вот, имен там достаточно. – Чарльз задумчиво покачал головой и немного пьяно улыбнулся. – Мой французский стал отвратительным. Позанимаешься со мной? В свободное время, конечно.
Опасения Беллы Чарльз прекрасно понимал. Воры. Убийцы… Не те люди, которым стоило доверять. Но ведь были же и исключения из правил. Впрочем, Чарльз был готов, если нужно, лично поехать в Новый Орлеан и устроить проверку на «детекторе лжи». Ну и еще кое-что заодно сделать. Связанное с показанной отметиной на теле Белладонны.
- Знаешь, Белла, многие ученики и учителя сначала осуждали мое решение. Убийца в школе… Сама понимаешь. Но они начинают к тебе привыкать. Они меняют свое мнение о тебе, потому что начинают судить по твоим поступкам. Я был здесь, - Чарльз аккуратно коснулся пальцами виска Беллы, - И знаю, что ты более чем заслуживаешь счастливой жизни. Знаю и то, что ты не хочешь убивать. И… Все очень сложно.
Все действительно было очень сложно. Чарльз терпеть не мог насилия и убийств. А уж заказные убийства – это было из ряда вон. Но получалось так, что… Что убивали многие. Логан. Лора. Джин… Эрик. Но Ксавьер прекрасно знал, что никто из них по-настоящему не хотел причинять зла. Просто так складывались обстоятельства. Просто так получалось. Просто они защищались и защищали, и винить их за инстинкт самозащиты, чувства и эмоции никто никакого права не имел. За кровь на руках – да, возможно. И именно поэтому Чарльзу было так важно их желание отмыться, исправиться. И именно поэтому он готов был сделать все, чтобы поддержать их стремление стать лучше.
Сейчас главной целью Беллы стало убийство Кандры. Не совсем верная цель, но… Это желание Чарльз понимал.
- Ну, насколько я понял, Апокалпсис и на мое тело претендовал. Не знаю зачем – объективно, он хорошо так сохранился в его-то годы. И вроде не разлагался, да и ходить мог... Но кто их знает, этих мутантов с комплексом бога. Но вот что я тебе скажу, Белла… В день десятины я пойду с тобой. Это не обсуждается. И если не получится решить дело миром – уж прости, но не попробовать я не могу – то… Опыт есть. И шансы тоже. К тому же я буду очень стараться без встречей с Кандрой не… скажем там, не получать ментального сотрясения мозга.
Чарльз действительно не собирался отпускать Беллу одну. Мало ли, каким образом метка избранника могла влиять на тело и психику. Мало ли, что может сделать Кандра, узнав о том, что Белладонна беременна. А вдруг эта Кандра явится не одна? В ее распоряжении был как минимум Сборщик, и мало ли кого она нашла, почувствовав, что теряет силы.
- Запомни уже, милая. Не «у меня», а «у нас». Кандра менее амбициозна, нежели Апокалипсис, но то, что она делает… Сколько людей уже погибло из-за ее желания играть в войну между гильдиями?
Чарльз снова запустил пальцы в волосы Беллы – успокоившаяся было девушка снова разволновалась. А это как-то поневоле заставляло Ксавьера трезветь в ускоренном темпе. А трезветь как раз совершенно не хотелось. По крайней мере сейчас. Пьяным Чарльз себя, конечно, не чувствовал, но желание напиться никуда не пропало. Разве что напиваться при Белле было как-то стыдно. Мужчина же должен быть сильным, а не топить проблемы в высокоградусном.
- Ну…мы не будем загадывать на будущее, не так ли? Знаешь, Реми  не так давно у меня спрашивал, можно ли любить сразу двоих женщин. Вот я считаю, что можно. Можно любить нескольких людей, по-настоящему любить, но немного по-разному. И это хорошо. Любви мало не бывает. Любовь – то чувство, которое никогда не уходит, если появилось. Либо перерастает в ненависть, либо преображается в нечто менее страстное, но не менее прекрасное. Уходит боль, остается только грусть. Но такая… Светлая. Приятная. Не мешающая идти дальше, не мешающая снова влюбляться. Так что не пытайся прогнать ее. В конце концов, наши нереализованные чувства будут очень нужны нашим детям. Ну или тем, кто нас будет любить. – Мистик дернула ухом, встала, потянулась и перетекла Чарльзу на колени, привалившись теплым боком к голове Беллы. – И кого полюбим мы. И я имею в виду не мужчину, которого ты, несомненно, встретишь еще. Я о друзьях и семье. И… Пойдем нарушать главное правило Хэнка. Наедимся на ночь всего самого вкусного и вредного. Я за какао, шоколадное печенье и хороший такой кусок кекса. А еще есть мороженое. Кажется, клубничное.
Мистик с колен пришлось согнать. От помощи Беллы Чарльз отказался и переместился в коляску сам.
- Не забудь туфли, милая. На кухне холодный пол.

- Скорее перестраховываюсь. Не люблю сюрпризы. Список написал? Серьезно? Может как-нибудь покажешь? А я в ответ подтяну твой французский.
- Написал. После того, как я неделю его донимал этим требованием. В сложившейся ситуации мне необходимо знать, кому можно доверять. И кого нужно будет защищать, если правительство пойдет дальше и решит устранять и, так сказать, сочувствующих. Но вы можете не переживать, этот список я Старку не передам. Все же, как ни крути, но все эти люди ведут не совсем праведный образ жизни.
Говорить о политике сейчас не хотелось. Вообще не хотелось вспоминать о проблемах. Хотя бы одну ночь. Одну чертову ночь не помнить о том, что за пределами поместья идет настоящая подпольная война. О том, что детей в школе нет не потому, что настали каникулы. О том, что утром придется снова садиться в коляску…
- Не говори глупости, Белла. Конечно, я тебе ничем не обязан. Как и ты мне. Но я имею право на собственные желания. И если я хочу помочь вам разобраться с Кандрой – значит, я этого действительно хочу. В конце концов, хоть прогуляюсь, а то в последнее время я из особняка только до Белого Дома катаюсь. К тому же я рискую своей жизнью каждый раз, когда спускаюсь по лестнице, на которой нет пандуса. Поэтому давай без «я не могу». Можешь. Ты умная женщина и прекрасно понимаешь, что мое присутствие все же повысит шансы на победу.
Тему любви Чарльз решил не продолжать. Слишком уж это задевало Беллу, да и его самого наводило на грустные мысли. Еще и слова эти… «Недостойна». И он тогда, получается, любви не заслужил. Вообще не заслужил за все свои сорок с лишним лет. Причем в том числе и любви родительской, а это… это было совсем печально. И совсем не хотелось думать о том, что в будущем лучше не будет. Ведь как ни крути, но Чарльз Ксавьер этого мира так и остался один, и…
- Круассаны – это замечательно. Если честно, я всегда был неравнодушен к сладкому. Хочешь, сделаю тебе какао?
На кухне алкоголя не было – за этим Чарльз следил особенно пристально. Поэтому бутылку пришлось захватить с собой. Пожалуй, сейчас Ксавьер был рад, что в особняке практически никого нет. А те, кто остались, если увидят – поймут. Ну, Чарльз надеялся, что поймут. Хотя, конечно, не одобрят. Но прятать бутылку, как какой-то подросток… Нет уж. Это было бы уже слишком.
В повороты Чарльз пока что вписывался, но по широкой дуге.
Пока Белла разогревала еду, Чарльз готовил какао. По привычке на двоих – раньше он всегда готовил себе и Рейвен. Потом – себе и Эрику, хотя последний фанатом этого напитка не был. Но все равно пил, чтобы не обижать Чарльза. Чарльз в свою очередь после какао всегда доставал коньяк – по пятьдесят грамм на нос хватало на целую шахматную партию. И спалось потом лучше.
Круассаны и впрямь оказались чудесные, о чем Чарльз тут же сообщил Белладонне. На пиццу, соленья и зефир он не претендовал. Просто какао, круассаны и виски.
- Впервые заедаю алкоголь выпечкой и запиваю какао.
В таком сочетании алкоголь бил по голове гораздо сильнее, чем в чистую.
- Буду. Пойдем за Кандрой – тогда и буду. Так что ловлю на слове.
Наконец-то наступила та стадия опьянения, когда руки становились тяжелыми, а голова – необычайно легкой. Чарльз снова начал улыбаться непонятно чему, хотя по-настоящему хотелось плакать. Только то время, когда он напивался и рыдал, уже давным-давно прошло, а теперь… Теперь Чарльз просто улыбался, никак не показывая своего состояния. Даже Хэнк, который за эти годы научился «читать» состояние Ксавьера, не всегда замечал, в какой момент алкогольная расслабленность сменялась подобным состоянием.
- Обязательно поделись с Джин рецептом. Она будет очень рада.
Какао Чарльз выпил очень быстро. Больше, чем вкус самого напитка, Ксавьеру нравилось послевкусие. Мягкий сладко-сливочный вкус с примесью легкой горечи. Было немного жалко, что он полностью перечеркивался одним-единственным глотком виски, после какао кажущегося обжигающе-горячим. Чарльз в очередной раз приложился к бутылке, резко выдохнул, передернул плечами. Еще пара глотков, и наступит следующая стадия, после которой качество начинает перерастать в количество, а легкость в голове сменяется тяжелым туманом.

- Не переживай, Белла. Я слежу и за собой, и за мистером Старком, и за теми, кто держит нас под прицелом. В переносном и, увы, прямом смысле. Но нам не привыкать, так что все в порядке.
Ну, тут Чарльз, конечно, немного покривил душой в том, что касается слежки. Следил, конечно, но не постоянно - к сожалению, дел было слишком много, чтобы концентрироваться на чем-то одном. Чаще всего Ксавьер не обращал внимания как раз на безопасность, разумно считая, что себя не так жалко, как тех же, например, учеников, ну а Железный Человек прекрасно может себя сам защитить.
Чарльз поболтал бутылкой и печально посмотрел на то, что осталось. Чтобы полноценно напиться, нужно было больше. Больше алкоголя, больше одиночества и больше отчаяния. По крайней мере именно эта схема сработала когда-то в прошлом. А сейчас... Сейчас Чарльз был даже рад тому, что не смог - или не успел? - напиться до потери пульса. Он был нужен Белле. Точнее, даже не так... Белле был нужен хоть кто-то, именно здесь и сейчас, и так получилось, что он просто оказался рядом. И раз уж так получилось... Нужно было срочно трезветь.  Ксавьер водрузил бутылку на стол и взял вместо стакана еще один круассан.
- В Новом Орлеане я был. Но очень давно. В шестьдесят третьем. И это был Новый Орлеан из, так скажем, моей жизни. Поэтому будем считать, что в этом мире я нигде не был. Так что с удовольствием принимаю твое предложение.
Говорить о школе Чарльзу не хотелось. Он сейчас предпочел бы обсудить моральное состояние Беллы и те мысли, которые настойчиво крутились у нее в голове. Чарльзу даже не нужно было специально лезть в ее разум, чтобы их услышать... И именно поэтому он молчал. Белладонна была в том состоянии, в котором люди не просто ничего не слышат, когда речь заходит об их проблемах, а попросту не хотят слышать. Чарльз мог бы прочитать ей целую лекцию по поводу того, ради чего стоит жить. Мог бы начать убеждать ее в том, что развод и безответная любовь - не конец света. Что жить стоит не только ради мести или ради ребенка, а прежде всего ради себя самой. Чарльз мог бы сказать, что ребенок не вырастет счастливым, если у его матери в глубине души навсегда поселится черная дыра, полная боли и безысходности. Дети ведь все чувствуют, и особенно остро чувствуют настроение своих матерей. Чарльз мог бы напомнить Белле о том, что она никогда не сдавалась, что она сильная женщина, способная все это выдержать. Он мог бы сказать много правильных и правдивых слов, только Белле не нужны были слова. Слов было уже недостаточно. Чарльз понимал, что теперь ему будет нужно не только тренировать Беллу, но делать все, чтобы она сама поняла, почему стоит не просто существовать, а жить.
Задача не из легких.
- А Джин готовит? Она не говорила. У тебя и правда школа для одаренных! Расскажи мне о ней. С чего все началось? Ведь когда-то это был просто твой дом.
- Да. Тут все так или иначе готовят, с определенного возраста у нас есть дежурство по кухне. Но Джин готовить любит. – Белла смотрела с явным интересом.  Вопрос был задан не для поддержания беседы, и Ксавьер понял, что отделаться каким-нибудь «так получилось» не выйдет. – Как все начиналось… Это долгий разговор. Вернемся в кабинет? Там расскажу.
История ни для кого не была тайной, но Чарльз опасался, что воспоминания в сочетании с алкоголем вызовут непредсказуемую реакцию. А на кухню могут зайти дети… В итоге было решено забрать с собой поднос с едой, приготовить еще какао и вернуться в кабинет. Минут через пятнадцать Чарльз снова устроился в углу дивана, предоставив остальное место и плед Белле.
- Дом… Да. Просто дом. Родители много работали, виделись мы редко. Иногда пару раз в месяц. У меня были няньки, гувернеры, слуги. Я… Я рано начал слышать голоса. Это пугало, и я рассказал матери. Она вызвала психиатра. Я сильно испугался, так сильно, что на приеме накричал на врача. Кричал, что я нормальный, что все в порядке, что мне не надо в больницу. А врач замер и… И тогда я узнал, что могу заставлять людей говорить то, что мне нужно…
Чарльз говорил тихо и спокойно, но как-то совершенно безэмоционально. Рассказал о том, как появилась Рейвен. Как умер отец, как в доме появился отчим и сводный брат. Рассказал об алкоголизме матери – кратко и скупо, будто рассказывал о совершенно посторонней женщине. Впрочем, так оно и было. Рассказал о ревности Кейна, а смерти матери и отчима. О том, как убедил суд в том, что опекун им с Рейвен не нужен. Об учебе и университете. Об армии и войне, о том, как его предала Мойра, решившая выйти за муж за другого.  Рассказал о Каире, схватке с телепатом, о своем решении помогать мутантам, потому что это показалось достойной целью. О своем нежелании возвращаться в этот дом. Рассказал об Израиле, работе в психбольнице и встрече с Эриком. О том, как они вернулись в США, о получении третьей ученой степени. Этот рассказал занял на удивление мало времени – Чарльз опускал детали. Не все из прошлого хотелось вспоминать в принципе, не то, что подробно.
- А потом она подошла ко мне, а я… Я же стер Мойре память о себе. Она не помнила о том, что мы хотели пожениться… Я прочитал ее мысли, и… Не мог остаться в стороне. В итоге мы с Рейвен рассказали ЦПУ о мутантах. Эрик тоже присоединился. Он не мог не присоединиться, потому что это был шанс найти и отомстить мутанту, который убил его маму. В общем, мы стали работать на ЦРУ. Там мы познакомились с Хэнком, и он показал мне Церебро. Мы с Эриком стали собирать команду. О, Белла, это было такое чудесное время…
Чарльз рассказал пару забавных случаев  - например, как один из мутантов с перепугу выстрелил в них огнем, и им пришлось очень-очень быстро раздеваться. А потом еще и добираться в полуголом виде для мотеля – тогда Чарльз старательно отводил людям глаза и в итоге свалился к вечеру с мигренью. Или о том, как они демонстрировали свои способности Энджел, и Эрик долго не мог понять, почему после демонстрации способностей Чарльзом мутантка странно на них смотрит и называет Ксавьера извращенцем.
- А потом на штаб напали. Шоу и Азазель убили всех людей. И Дарвина. В итоге мы с Эриком решили, что нам нужно тренироваться. Тогда я предложил временно «спрятаться» у меня в особняке.  И… Я понял, что мне нравится учить. Что это важно не только для меня. Тогда я впервые почувствовал, что… Что так и должно быть.
Чарльз прервался, чтобы промочить горло. Он уже практически протрезвел, поэтому говорить становилось все сложнее и сложнее. Поэтому вместо того, чтобы рассказать о том, что произошло на Кубе и после нее, он просто показал. Все равно он не смог бы подобрать нужных слов. Повисшее после этого молчание слишком сильно било по нервам.
- Мойра предложила мне открыть школу. Мне показалось это хорошей идеей, к тому же… Эрик ушел. Рейвен ушла. Но у меня остались Хэнк, Алекс и Шон. И тысячи детей, которым нужна была помощь. А у меня были и дом, и деньги, и целая жизнь, которая оказалась не нужна тем, кому я хотел ее посвятить. Поэтому я стер память всем агентам ЦРУ, кто знал о мутантах. И открыл школу.

- Ну после такого описания я просто обязан не просто осмотреть достопримечательности, а пару-тройку дней там пожить. Там же наверняка есть хорошие гостиницы? Какие-нибудь старые, истинно луизианские… И обязательно нужно будет посетить местные рестораны. Мне говорили, что южная кухня – одна из самых вкусных. И еще у вас там есть квартал вуду, да?
О Новом Орлеане Чарльз много слышал от Реми. Гамбит был по-настоящему влюблен в этот город – не нужно было быть телепатом, чтобы в этом убедиться. А теперь еще и Белла… У нее аж глаза заблестели, когда она говорила о своем доме. Чарльз немного грустно улыбнулся и тихо вздохнул.
- И вот теперь я понимаю, что ты точно не останешься здесь. Не сможешь, потому что ты очень хочешь домой… Мы тебе его вернем. Твой дом. Обещаю.
Пустыми обещаниями Чарльз никогда не разбрасывался. Да и не пустыми тоже. Один раз он уже обещал… Обещал и сдержал свое слово, за которое платить пришлось слишком дорого. И платил тогда не только Чарльз. Но в случае с Белладонной Ксавьер был уверен, что поступает правильно. Он прекрасно осознавал, на что решился пойти – на убийство. Чарльз прекрасно понимал, что все эти его «мы поговорим с Кандрой» ни к чему не приведут. Чарльз прекрасно понимал, что им придется драться, и что схватка закончится только тогда, когда кто-нибудь из них умрет. Именно поэтому он не собирался брать с собой никого из команды. Не то, что брать – он и говорить им ничего не хотел. Потому что одного не пустили бы.
Совесть ждать не хотела. Царапала острыми коготками, пока еще не сильно, словно на пробу проверяя реакцию. Играючи пробегалась холодком по позвоночнику, оставляя после себя неприятное, тянущее ощущение где-то в районе затылка. Будто пыталась пробраться дальше, в подсознание, чтобы прочно пустить там корни. А ведь Чарльз еще ничего не сделал – только озвучил свое решение. Просто… Он сам боялся. Боялся себя самого – решиться на убийство, пусть даже теоретическое… С Апокалипсисом все было по-другому. Апокалипсис не оставил им другого выбора, в отличие от Кандры.
«Я все делаю верно. Я попытаюсь с ней договориться. Мы найдем выход, оптимальный выход. А если нет, то это будет только на моей совести. Да, так будет правильно, и…»
- Это она?
- Прости? – Чарльз вынырнул из раздумий, проследил за взглядом Беллы и коротко кивнул. – Да. Это моя малышка. Здесь не было ее фото, я с трудом нашел в архивах и распечатал. Я так привык за те двадцать лет видеть ее лицо. Каждое утро. Здоровался с ней. Глупо, да? – Чарльз вгляделся в до боли знакомый снимок и улыбнулся. – Она меня любила. Очень любила. Жутко ревновала, отгоняла тех девушек, которые мне нравились. Постоянно спрашивала, считаю ли я ее красивой. Могла среди ночи залезть ко мне в кровать – якобы испугалась чего-то, а со мной спокойнее. А я делал вид, что не понимаю ее намеков. Я люблю ее, но как свою сестру. Тогда она была не готова это принять. Потом появился Хэнк… Она в него влюбилась. С первого взгляда влюбилась. Так что я все делал правильно. А в итоге… - Чарльз передал фото Белле и отвернулся. – Она провела ночь с Эриком, которого не любила, но которым восхищалась. Мой бедный Хэнк. Моя бедная Рейвен...
Это все было так давно. Казалось, что не просто в прошлой жизни. Казалось, что это было с кем-то другим. С другим Чарльзом Ксавьером, который запросто подкатывал в любой девушке в баре. Который наивно верил в светлое будущее и считал, что сможет его не просто построить, но еще и успеет в нем пожить. Которому еще не было больно.
- Знаешь, а я ведь понятия не имею, кто она в этом мире. Моя ли это сестра? Или совершенно другая женщина, в которой совсем не осталось Рейвен… Только Мистик. И я боюсь об этом спрашивать. Знаю, что это трусость, но ничего не могу с этим поделать.
Фото вернулось на комод.  Чарльз еще раз посмотрел на счастливую Рейвен и не смог сдержать нежной улыбки. Его сестра… Такая сильная, независимая, уверенная в себе, для многих ставшая символом свободы мутантов. Такая нежная, ранимая, женственная, в глубине души мечтающая о самом обычном человеческом счастье… Как и каждый из них.
- А потом была война во Вьетнаме...
- А потом была война во Вьетнаме, на которую ушли все мои ребята кроме Хэнка. На которую я не смог пойти, потому что больше не мог ходить. А потом погиб Шон. Он умер быстро. Даже понять не успел. А я понял. Потом… Энджел. Азазель. Эмма. Они умирали долго. Больно. Так больно. Их много. Их очень много – больше, чем на фото в досье. Десятки мутантов, которых убил Траск. И люди. Люди во Вьетнаме. Сотни. Тысячи. Умерших. Калек. Так больно. – Чарльз замер, уставился в одну точку. Этого он не хотел вспоминать, но забыть не мог. Призраки прошлого, которые остаются в человеческом сознании в виде воспоминаний, до сих мор были живы в его голове. Их мысли, чувства, мечты. Их страхи, тревоги, их боль. Время не лечило – время всего лишь помогало притерпеться. Время всего лишь научило Чарльза не кричать, а тихо плакать. – Эрик сказал, что я их бросил. Ведь я их действительно бросил. Да, я не мог быть рядом и держать их за руку. Не мог быть рядом и закрыть собой. Но я мог сделать так, чтобы им не было больно. Я обязан был их защищать. Я мог бы залезть в голову Траска, и ничего бы не произошло. Но… Такой слабый… Такой жалкий. Эгоист. Каким я был тогда трусом. От всего отказался, лишь бы не было больно мне.
Чарльз медленно выдохнул, провел ладонью по лицу, стирая слезы. Плакать было поздно – Чарльз уже и не плакал. Оплакивал. Чувства вины это не умаляло, легче не становилось. Но… Ксавьер не мог позволить себе их забыть. На это он не имел никакого права.
- Прости. Но это я тебе показывать не буду. Теперь это мое. Только мое.