Абонент не дозвонится,
На все четыре пусть щемится.
С кем хочет спит, на ком хочет женится.

Таких было много. На каждый сезон, на каждый месяц, на каждую неделю. Такие, которые дежурили около стоянки или же находили их в местном баре недалеко от стадиона. Там подавали отвратительное пиво, а сам бар казался старым сараем с потрепанной барной стойкой, с лысым чернокожим барменом, с вечными Че-ты-мне-сказал?- и Пойдем-выйдем-персонажами. Обычный мужской бар, а потому и нравился Пьетро и ребятам из команды.
Так вот, таких было много. В основном они сидели в баре и глотали невкусное пиво, давились отвратными снэками, чтобы потом уйти за ручку с ним или, например, с Люком, здоровенным детиной в цветных наколках. Сегодня блондинка уходила с Пьетро. Ее имени он не помнил, но отчетливо врезался ему в мозг запах ее духов. Едкий, жгучий, вызывающий желание заткнуть себе нос. Пьетро морщился, но ласковые руки девушки манили за собой на улицу.
Максимофф игриво хмыкнул и допил одним глотком свою бутылку, попрощался с ребятами из команды и подхватил ключи от ауди со стола. Он приобнял девушку в коротком платье и, вдруг тяжело вздохнув, направился к выходу. Их было множество, они были одинаковые и служили не более чем удовлетворением низменных потребностей. Каждой из них он вызывал такси еще ночью, до того, как Ванда придет в их просторную квартиру, где найдет его не одного.
Ауди завелась привычным быстрым оборотом. Тихо-тихо заработал новый мотор, фары осветили улицу и Пьетро успел заметить, как сторож гасит свет на оставшемся справа стадионе. В гаражах там спокойно томились их помятые от долгой службы авто, на которых они с командой выступали на ралли-кроссах.
Пьетро любил скорость. Никогда не мог объяснить ни себе, ни Ванде почему выбрал этот спорт и зачем ему каждые полгода нужна новая машина с количеством лошадей под капотом на порядок выше предыдущей. Зачем ему нужно на треке разгоняться до отсечки, чтобы подпрыгивать в машине, зацепив обочину, переворачиваться, пролетать кувырком пять, шесть, семь, восемь оборотов... Ванда редко могла смотреть его заезды. А он злился на это и еще сильнее давил на педаль, выкручивал руль и бился защитным шлемом о каркас внутри машины, когда снова вылетал на обочину.
Стрелка спидометра завалилась к ста шестидесяти километров и блондинка завизжала, вжимаясь в кресло и закрывая глаза. Пьетро уныло рассмеялся - этот трюк он проделывал с каждой новой. Ничего не стоило их удивить, распалить, заставить хотеть его, когда на скорости под двести километров он одной рукой брал их за колено.
Только с Вандой было иначе. Она давно привыкла к его скоростям, давно спокойно смотрела на быстро двигающуюся стрелку, а если и взвизгивала или улыбалась - он ликовал. Это была другая радость, а она была совершенно другой девушкой.
Машина припарковалась у входа в высокое здание. Девушка уже подрагивала от нетерпения и Пьетро, старательно изображая заинтересованность, потащил ее в лифт. Жаркие поцелуи, гулящие руки; а от нее все так же пахло мерзкими духами. Пьетро вышел на своем этаже и быстро открыл дверь - Ванды еще не было. Ему иногда хотелось, чтобы она была дома. Как ребенок он пытался задеть ее, наказать, достать, вытащить на скандал, чтобы наконец-то все ей сказать, выплеснуть всю злость на нее, а не на трассе, где адреналин туманил разум.
Спален здесь было две. Его всегда это бесило.
Пьетро подхватил девушку на руки легко, словно пушинку, она потянул его футболку вверх. Дверь в спальню осталась открытой.

Такси ехало медленно, а девочка надула губы, потому что Пьетро отказался оставить ей свой телефон. Вся комната пропахла этими духами, он уже ни о чем больше думать не мог. Наконец телефон оповестил, что такси прибыло на место и облегченно Пьетро вздохнул, желая скорее смыть с себя запах.
Замок в двери щелкнул раньше, чем он успел застегнуть на себе штаны.

Он обидел её, до смерти растоптал.
Он так любит ее, Господи, идиот!

Блядовать - отличное определение всей его жизни в последние несколько лет. Ровно с того момента, когда он впервые себя поймал на мыслях о ней. Тогда же начались эти хреновы гонки, череда девиц-на-одну-ночь, деньги, постоянная покупка машин и попытки себя в них разбить. Пьетро носил внутри себя такую адскую злобу на целый мир, что не мог уже найти новый способ ее выплеснуть.
О, Пьетро бы обязательно показал Ванде жестко на кровати почему и какого черта он меняет этих шлюх каждую ночь. И на что злится.
Но молча он наблюдал как скрывается за дверью незнакомка, которая стонала под ним и выкрикивала его имя, пока он, зажмурив глаза, представлял себе другой голос, другие бедра и другие ноги на своей пояснице. Пока его выворачивало от едкого запаха духов и собственного отчаяния, что позволить он себе может только эти дешевые объедки, а та, кого боготворит и жаждет, трется каждый день в одном белье рядом, но ускользает так далеко. Он ненавидел себя за каждую эту мерзкую мысль, выжимал из себя остатки человечности, душил и давил себя в адреналине, пьянстве и оргазмах. Лишь бы забывать ее глаза, так и сверкающие на солнце алыми искрами.
Он сжал зубы и провел ладонью по своим выбеленным волосам. Позер - так всегда говорила Ванда на любые его финты и примочки. То волосы покрасит, чтобы ехидно и дерзко улыбаться девчонкам на сайтах по ралли-кроссу, то влезет в драку прямо на дорогах Нью-Йорка, если кто-то его подрежет, а потом пачкает кровью из носа водительское; то его приволочет среди ночи Джордж на своих руках. Пьетро будет блевать до утра, а Ванда носить ему лекарства и воду бутылками, пока вся дрянь не выйдет из организма. Позер. Придурок.
Волосы неровными прядями падали на лоб - он не причесывался, вышел к ней как был, только после бурного секса. Ему противно от самого себя, но злость сильнее.
- Это и мой дом тоже, - вскинул он подбородок и с прищуром изучал разозленную Ванду. Признаться честно, он даже невольно вздрогнул, когда услышал ее голос, а затем испытал такое наслаждение от ее искренних наконец-то эмоций, что даже забыл как дышать. - И если, Ванда, - вкрадчиво произнес он, чеканя слова, - захочу трахнуть здесь шлюху, то я буду делать это даже на обеденном столе, - выдохнул он и нахмурил брови.
У них давно уже было все не гладко. Пьетро с головой ушел в попытки перестать любить свою сестру той любовь, от которой хочется прижимать ее к каждой стене в доме. А Ванда будто не замечала его голодных глаз, она уходила в работу, услужливо оставляла ему возможность каждую ночь здесь кого-то иметь или биться на своих гонках. Она якобы просто ему не мешала. Но заговори они обо всем этом... И криков, обвинений и осколков разбитых ваз не сосчитать. Они грызлись до утра, будили соседей, а те вызывали полицию. Максимофф долго объясняли копам, что такого больше не повторится, да и они в целом любят друг друга и живут душа в душу, а здесь, мол, случай такой неприятный был... ну, они должны же понять, они же тоже люди. Один штраф, второй, третий... Ванда складывала их в небольшую шкатулку, а Пьетро потом оплачивал по дороге на стадион.
Какое-то время жили мирно, а потом фитиль поджигался и снова мир взрывался. Потому что он не мог ей ни черта объяснить, чтобы она не упекла его в психушку. А она даже не пыталась допустить самой мысли, что... А, к черту. Грызни не миновать и сейчас.
- Боже, Ванда! - вдруг рявкнул Пьетро и от безысходности воздел руки к потолку, а затем опустил их на свои глаза и глубоко вдохнул. - Ты на столько же глупа, на сколько красива! - простонал он и прошел вглубь квартиры, тяжело опустил обе руки на обеденный стол. Затем еще раз, еще раз, ударяя с силой. Мышцы на его спине вздымались буграми и расправлялись, перекатывались под кожей. - Я, черт возьми, рад, что твои ухажеры предусмотрительны и снимают вам номер, - закричал он вдруг и повернулся к ней лицом. Оно было искажено гневом. - Поздравляю! Ты бережешь наше уютное гнездышко, здесь не шастают в душ потные мужики, не слышно твоих стонов и скрипов кровати. Ты у нас как всегда лучшая, предусмотрительная, осторожная! И только я - вечный мудак, который портит твою жизнь! Который трахает всех без разбору. И даже иногда на твоей кровати, - это конечно вранье, он бы ни одной суке не позволил даже взгляда поднять на свою сестру, не говоря уже о том, чтобы осквернить ее спальню чьими-то дешевыми духами. - Только я и мешаю тебе наслаждаться жизнь, верно? Так может пора уже разъехаться, а? Ну что ты? Деньги же есть! И будем водить в свои постели всех, кого захотим.
В его голосе такое отчаяние, такая мольба, глаза жадно смотрят на Ванду - он каждый раз изучает ее заново, потому что ее образ в его фантазиях - единственное, что остается во всем этом кошмаре, в который он сам же себя погрузил. Ему бы по щелчку пальцев просто взять и разлюбить ее, но как это вообще возможно с Вандой? Как можно не ненавидеть ее за те ночи, что она не была дома? Когда он ворочался в постели, представляя с ужасом, как кто-то снимает с нее белье и что вытворяет с ней. Как же его ломало, как же выворачивало суставы наизнанку, в холодном поту он вскакивал под утро, прыгал в ауди и летел по утренним улицам Нью-Йорка, намеренно игнорируя красные светофоры и надеясь, что выпрыгнувшее из-за угла такси все-таки войдет ему в левый бок. Прямо туда, где сидел водитель, чтобы изувеченным железом раздавить ему грудную клетку.
И он находил свое уже раз. Когда Ванда кричала рядом, пока над ним пилой разрезали металл, пока доставали его в крови из хонды, пока спасатели под оживленный гомон толпы грузили его на носилки. А потом дежурила у его кровати, шептала что-то, оба извинялись, он говорил ей глупости под наркозом, Ванда смеялась.
И так ни разу и не поняла от чего он пытается сбежать.

Отредактировано Pietro Maximoff (30-05-2017 22:32)

У них все будет не как у всех
На планете не найдется прекрасней пар.

- Черт, Ванда, что ты... - он закатил глаза в привычной манере и тихо взвыл - опять эти женские замашки. Обиды, цепляния к каким-то лишним словам, смешные выводы. Вот это все любимое девичье, от чего любой мужчины выл и прятался под душем, не понимая давно, что происходит. - Ты не стра... Оооох... - он не успевал вставить слова в поток гневной речи, от чего заводился еще сильнее. Несносная, наглая, глупая девица. Вечно гнущая свою линию, не желающая открыть глаза чуть шире, чтобы увидеть всю отвратительную картину реальности, а не свой кусочек иллюзий, которым жила. - Ауф...
Пьетро удивленно выдохнул и широко раскрыл глаза, пялясь на сестру. Они, конечно, бывало дрались, бывало кидались вещами, но каждый раз, когда та заносила руку, чтобы ударить его, Пьетро замирал удивленно, будто бы не веря, что она способна сделать ему больно. Да и не могла, ладно... Оплеуха - иллюзия ее силы. Пусть думает, что делает ему больно, пусть выпускает пар. Если Ванде нужно будет бить его ногами, он свернется на полу и будет терпеть, сжимая зубы. Все равно он был удивлен. Тряхнул волосами и ничего ей не ответил на это. И зря. Ему бы следовало сразу признаться во лжи, но он только открыл рот и тут же пришлось резко пригибаться - в него летело что-то небольшое, но явно весомое. Опять фарфоровые летуны, что уже неоднократно разбивались о стены во время их скандалов. Еще один осколками рассыпался за спиной Пьетро, а тот от удивления вновь перешел к злости.
- Да ты совсем охренела?! - хриплый голос оказался на пару тонов выше ее. Он не любил на нее орать. Делал это часто, исправно, но всегда выл в своей машине, курил в тайне от сестры, закусывал губы и не мог простить себе каждого грубого слова, сказанного в ее сторону. Но не сейчас, не в момент ссоры. - Дура, я ни с кем тебя не ровняю! Я... Блять, да проверялся я! - он снова закатил глаза. Серьезно? Обсуждать с ней проверялся ли он после всех этих шлюх у врача? Может быть стоит напомнить Ванде, что ему давно не шестнадцать и он исправно покупает презервативы?
Но вместо каких-то объяснений, он смотрел как Ванда мечется по квартире и ему хотелось схватить ее, поцеловать... Или наорать. Одно из двух. А, может быть, все вместе. Пьетро сложно сейчас ориентировался в своих эмоциях и желаниях.
- Никому я ничего не объясняю, прекрати выдумывать лишнего! - рявкнул он, перебивая сестру. - Они не остаются на ночь, потому что мне не нужно от них ничего, кроме секса. Они рады повести ночь с моим членом и не более того. Думаешь кто-то из них хочет строить отношения после двух бутылок пива в баре и пьяной ночи? Да о чем ты вообще говоришь?! - Ванда, конечно, не видела уровень этих девиц в коротких юбках, что подмигивали им пьяными глазами за стойкой. К счастью, она крутилась на званых вечерах среди моделей, среди дизайнеров, среди богатеньких денди. Поэтому понятия не имела о том, как низко он падал каждую ночь и под чьи юбки запускал свои пальцы, лишь бы глушить мысли о...
- Не смей говорить о родителях, Ванда! - Пьетро сжал кулаки. - Сколько раз мне просить тебя... А, черт! Я не умру как они, поняла? Скорость - мое второе имя, я ничего не контролирую так же хорошо, как скорость, - выдохнул он и разжал пальцы.
Конечно это была ложь. Не было бы тогда тех аварий на треке или же на дорогах. Его бы не выносило на обочины, она бы не сидела у кровати, не умоляла его вернуться к ней и не умирать. А он поправлялся и все равно садился за руль.
Она - маленький хаос. Алый хаос в этой своей странной кофте с длинным шлейфом, что развивался каждый раз, когда сестра металась по квартире. Ванда не успела пронестись мимо, Пьетро схватил ее за локоть и развернул к себе. Нет, она не сбежит от этого разговора, сколько можно?! Его душила злоба, он уже не мог бороться со всем этим так же легко и играючи, как делал это последние несколько лет.
- Да, жалок, - выдохнул он. - Не представляешь себе на сколько жалок! - Пьетро отпустил сестру. - Да никого я не хочу, - взвыл он и ударил кулаком в дверной косяк рядом с головой Ванды. - Ни-ко-го! Просто... Да за что ты такая дура, Ванда?! Какого же черта ты ничего не можешь понять уже столько лет?! Выползи из своей светской раковины, посмотри наконец, что происходит между нами! Ты правда думаешь, что смысл моей жизни перетрахать как можно больше баб в этой квартире, да? Ты думаешь я живу, чтобы ругаться с тобой, разбиваться на радость публике на соревнованиях, а потом пить до синевы? - он оттолкнулся уже ноющей рукой от дверного косяка и сделал несколько шагов назад. - Идиотка.
Пьетро развернулся и направился на кухню. Он резко открыл сразу два окна, достал сигареты, что держал подальше за крупой и какими-то бутылками в шкафу, закурил.
- Конченная идиотка. И не трогал я твою кровать! - крикнул он через плечо, сжимая в зубах сигарету.

Дома будет дикий секс и глубокий сон,
Как у них заведено после громких ссор.

В голове еще крутились все едкие слова Ванды, и Пьетро сжигал их на запаленном конце сигареты, выдыхал их медленно, пытаясь избавиться навсегда. Голый торс холодил ветер из открытых окон. Город спал, до рассвета оставалось несколько часов. Пьетро провел ладонью по своему лицу, снимая паутину ярости, и замер так, закрыв глаза.
Она ведь была так чертовски права. Он старательно загонял себя в яму безнадеги, с упорством, достойным лучшего применения, уничтожая всего себя. Так, чтобы и без того немногочисленные мозги, вовсе отключились. По-детски глупо, по-подростковому отчаянно. Как и все типичные самоубийцы, Пьетро всего-лишь пытался привлечь ее внимание, он всегда хотел, чтобы она видела кем он становится. Чтобы застукала его в постели с двумя шлюхами, чтобы сидела на трибуне, когда его машина вылетит с трассы, чтобы стояла рядом, пока его будут вынимать из металла, чтобы слышала, как он насмехается над жизнью, чтобы хоть раз задумалась, почему он не хочет жить нормально.
Она так четко описывала его, что даже смеяться захотелось.
- Самоубийца и павиан, - Пьетро невесело усмехнулся и в который раз подумал, что рано или поздно удача ему изменит. И тогда он точно доиграется.
Парень проследил за тем, как неумело курит сестра, закатил глаза, но ничего ей не ответил. Он очень хотел съязвить и уточнить, что именно он делал этими губами с той шлюхой, прежде, чем взять в рот сигарету, но не стал. Хватит грубых шуток и вранья, чтобы разозлить ее сильнее - она и так тряслась от злости. Пьетро молча закурил еще одну, оставив Ванде докуривать ту первую. Щелчок, вспышка огня на темной кухне, тяжелый вдох. Он высунулся на улицу, облокотившись о подоконник, и по его плечам побежали мурашки от холода.
Пауза затянулась. Они стояли и курили, а Пьетро все никак не мог собраться с мыслями. Он давно ощущал ту точку невозврата, к которой приблизился. Когда глупые игры, блядство, пьянство, работа, - все перестало быть смешным и веселым. Все стало отчаянным, он больше не чувствовал себя счастливее и легче, завалив очередную поклонницу его смазливой мордашки в кровать. Не понимал зачем разгоняет движок до двух сотен. Смысл жизни, которым была для него Ванда, терялся где-то в темноте, она отдалялась... Или он отталкивал ее все дальше. И переставал без нее жить.
Он запутался. Сломался. Он прикончил сигарету в несколько крепких затяжек и выкинул бычок в окно. Затем отобрал бычок у сестры и выкинул его туда же. Пьетро вдохнул свежий воздух и сжал зубы до боли.
- Что происходит, да? - процедил он и повернулся к сестре. Высокий, широкоплечий, он нависал над ней как скала. Пьетро сделал шаг вперед и прижал Ванду к стене. Ветер с улицы блуждал по их кухне и занавески медленно вздымались и опускались. - Ты живешь со мной под одной крышей всю мою жизнь. Ты видела меня во всех состояниях, в которых я мог бы находиться. Ты лечила меня от гриппа, утирала мне сопли, ты носила мне таз, когда я пьяный блевал после соревнований, ты помогала мне вставать с постели, когда у меня была сломана нога... - он вжал ее в стену, чувствуя, как ее бедра прижимаются к его. Запах дурманил... Он был всегда тонкий, нежный, природный, не вся эта дохлая химия, которая по мнению недалеких самок привлекала самцов. Запах Ванды даже без примеси дорогущих духов был великолепен. Утром на кухне, после душа, спросонья - не важно. Пьетро глубоко вдохнул, ощущая как от нее непривычно для него пахнет никотином. - И ты до сих пор не понимаешь в чем смысле моей жизни? Ты до сих пор... Черт, Ванда, - выдохну он уже в который раз. Будто надеялся, что она все поймет сама и ему не придется подыскивать слова тому, что он не мог объяснить себе уже столько лет. Он уткнулся лбом в ее лоб, покрутил головой, коснулся кончиком своего носа ее и вдруг резко на выдохе зарычал. Как зверь, загнанный в западню. Он присел и схватил Ванду под колени, чтобы резко поднять вверх и прижать ее всем своим телом к стене. Так она не сможет убежать, пока он будет исповедоваться. - Все они - дешевые тебязаменители, - прохрипел он. - Я бы и рад сдохнуть, Ванда... Уже давно. Лишь бы закончился этот кошмар. Лишь бы не видеть тебя каждый день рядом, зная, что... Господи... Что я так люблю тебя давно не по-братски. Я моральный урод. Что мне делать, Ванда? - он закрыл глаза, боясь встретиться с ее взглядом, и опустил ее на пол. Сделал несколько шагов назад и уставился в свои ноги. - Я пью, чтобы сбежать от себя. Я гоняю как идиот, чтобы не думать о тебе. Я тащу шлюх в наш дом, потому что не могу спать с тобой, - прорычал Пьетро.

Отредактировано Pietro Maximoff (31-05-2017 14:47)

Еще несколько глотков, постовые где вы.
В состоянии таком ездить стоит вряд ли.

- Что? - Пьетро опешил и даже поднял глаза на сестру. Стыд отступил и на него набросилось непонимание.
Что она такое несет? Не пытался? А должен был?!
Пьетро не понимал ничего, что сейчас происходило. Это была его давно известная и понятная история - он пьет, бьется и трахается, потому что неумолимо страдает из-за неразделенной любви к собственной сестре. Идеально выверенная драма, в которой он уютно жил себе несколько лет. И вдруг все рухнуло, разбилось, как фарфоровый летун об стену. Все вдруг пошло не так, как он себе представлял, не так, как жил с этим. Ванда вдруг вывернула его слова наизнанку, словно... словно все это время тоже варилась в другой драме. Два идиота.
- Ванда, я... - он замер, когда она встала и хотел было сделать к ней шаг и вновь поймать в свои объятия, снова прижать к себе, потому что до сих пор чувствовал ее горячее тело на своем торсе. Но не смог даже пошевелиться.
Ванда пронеслась мимо и загремела чем-то в коридоре, пока он отрешенно пялился в пустое место, где только что она сидела. Пьетро пошатнулся назад и успел только опереться на стол, чтобы не упасть. Стол под его массой отъехал на пару сантиметров и замер, поддерживая парня. Хлопнула дверь. Он все стоял, уставившись в стену, все еще не мог ничего понять. Все же было так просто все эти года.
Боже, Ванда, Ванда, Ванда...
Он резко оттолкнулся от стола и выпрямился.
- Ванда! - крикнул он в пустой квартире, думая, что вдруг она осталась или вернулась. Но никого не было.
Пьетро вышел в холл и словно в тумане начал поднимать подставку с зонтами. Красные, синее, черные, в горошек и с рисунками... Ванда любила разные аксессуары, он же напротив предпочитал все простое. Парень выпрямился и рассеянно осмотрелся. Пусто, тихо. Он вдруг понял, что напугал ее.
- Какой же я идиот, - он вцепился двумя руками в свои волосы и зажмурился. Конечно она теперь боялась его, считала уродом, она не захочет больше жить с ним и вообще значиться его семьей. - Что я натворил?
Пьетро открыл глаза и вдруг заметил, что на столе не хватает ключей от ее машины. Неужели ей хватило мозгов сейчас сесть за руль? Неужели ее, такую правильную, ровную, осторожную, потянуло геройствовать так, как делал это неразумный брат? В голове Пьетро уже рисовались картины собственных же страшных аварий. Он машинально проецировал их на Ванду, чего почему-то никогда не делал. Он представил на той стороне век, как ее в крови вытаскивают из металла, как ему приходится ждать у операционной...
- Черт! - не раздумывая он кинулся в свою спальню, натянул футболку, носки и прыгнул в кроссовки. Ключи от ауди были там, где он бросил их, когда приволок в дом блондинку.
Пьетро вылетел в дверь и забарабанил по кнопке лифта. Он не знал зачем несется за ней, зачем боится за нее, почему сейчас не может остаться дома и, поменявшись с ней местами, просто ждать звонка скорой, полиции или ее самой в дверь. Ему никогда не сиделось на одном месте, двигаться нужно было постоянно вперед. А бежать за Вандой он был готов хоть в сам ад.

Час по городу. Час по гребанному городу! Пьетро колотил руками по рулю с такой силой, что кожа стала красной. Он злился на нее, на себя, на ночной город, который спрятал где-то ярко-алую, мать ее, камри. Как вообще она могла с таким цветом затеряться где-то в ночи?! Нью-Йорк жил ночной жизнью, вокруг все бурлило и кипело, машины проносились на огромных скоростях. В этом вся жизнь Пьетро.
Выехать в ночь, взбешенный поведением Ванды, своей невозможностью целовать ее до боли в губах, с бешеной эрекцией, с помутнением рассудка. Остановиться на светофоре, дождаться, пока красотка супра докатится до него и поравняется у стоп-линии. Он оставляет ручку на нейтралке и давит на педаль, чтобы мотор гудел всеми своими адскими лошадьми. Супра вторит, водители усмехаются и каждый уверен в своей победе. Желтый тянется вечность, но Пьетро успевает воткнуть первую и с наката пересечь линию, дать газу и сразу рвануть ручку на вторую передачу. Вторая долгая, ревущая, стрелка добирается до сотни легко и играючи. Третья. Супра ревет позади, отстает на пол корпуса. Прямая дорога светит им зелеными светофорами. Четвертая. Пьетро вырывается вперед и смеется в голос, вцепившись в руль серебристо-голубой ауди.
Впереди загорается желтый и водитель супры косится на Пьетро. Кто первый даст по тормозам до перекрестка, кто спасует? Но трусость - не про Максимофф. Он выжимает сцепление и с четвертой резко переходит на вторую, от чего ауди делает рывок вперед и пролетает перекресток на красный. Его подбрасывает на спуске и бампер высекает искры об асфальт.
Водитель супры недоуменно тормозит на светофоре. Этот раунд за Пьетро.

Он открыл глаза и тяжело вздохнул. Сегодня был не тот вечер. Сегодня он не желал гоняться с судьбой, он пытался найти Ванду, которая, к счастью, вряд ли ввяжется в гонки. Она вряд ли будет игнорировать красный свет. Но город был огромен. Пьетро взял телефон и снова набрал ее номер. Длинные гудки. Автоответчик.
- Ванда, хватит! Прости меня, прошу, просто вернись! Клянусь, я соберу вещи и съеду завтра же, я больше не потревожу тебя никогда. Я исчезну из твоей жизни, обещаю! Просто вернись домой!
Какое это было по счету сообщение? Пятнадцатое? Двадцатое? Он сбился. Иногда он звонил и, не дождавшись ответа, просто сбрасывал. Иногда оставлял сообщения и клялся, что покинет ее, если она захочет. Он ведь так напугал ее. Он не имел права говорить ей такое, не мог повесить столько ответственности на нее.
Пьетро остановился на красный свет и поравнялся с маздой. Та несколько раз проревела двигателем, призывая к ночному приключению прямо здесь и сейчас. Пьетро отрешенно смотрел перед собой, уставший и вдруг такой беспомощный. Мазда вновь поддала газу на месте.
Пьетро надавил на газ в ответ.

В протоколе показания невпопад,
Будто дал их шизофреник и психопат
Он приедет забирать её, строг, но рад.

R8 заревел мотором и выскочил из-за угла. Зад занесло и Пьетро резко отпустил руль, чтобы он мгновенно вернулся на законное место. Колеса выровнялись, и он добавил газу, чтобы рвануть с места. Сзади уже боком вывернул порше и дернул за Пьетро.
Ауди была не лучшей машиной, которой он управлял. У него уже побывали всевозможные вариации немцев и японцев в различных комплектациях, но серебристо-голубая ауди из них оказалась не лучшим приобретением. 500 с лишним лошадей рвались из-под капота, но Пьетро жал сильнее педаль, дергал ручку на пониженную и злился. Ему было так мало этой силы, подвеска была жесткая, машина не стелилась так, как он того любил. Или просто придирался хоть к чему-то, чтобы освободить свои мысли от Ванды.
Порше поравнялся с ним, они оба летели на скорости около двухсот километров в час. Нью-Йоркские улицы никогда не прощали этого. Пьетро давно обещал себе и Ванде, что гонять будет исключительно на треке, ведь там нет выскакивающих из-за угла такси, нет светофоров, пешеходов... Но быстро ему стало скучно. Как раз по этим самым причинам. Захотелось адреналинового передоза, страха, скрежета бампера новеньких машин об Нью-Йоркский асфальт.
На стадионе он поднимал пыль под колесами специально сконструированной хонды. Внутри нее был каркас, он был в комбинезоне и шлеме, а недалеко всегда дежурило МЧС. Пьетро перестал наслаждаться этой уютной атмосферой, ему хотелось жечь резину со светофора и даже не пристегиваться, рвать двести, триста... километров в час там, где вот-вот мог зажечься красный и дорогу начнут перебегать люди. Он никого не собьет - это не про него. Он рванет руль влево, вправо, уйдет в занос, собьет пожарный гидрант, влетит в витрину модного бутика и будет ржать как ненормальный, ощущая, что один из зубов придется протезировать. Если он сможет смеяться, а не вылетит головой в лобовое, собирая дорогие шмотки своим телом.
У него было много интересных историй, которые он бы не рассказал Ванде. Иногда он просто возвращался домой и говорил, что ему нужна новая машина. И не рассказывал, что предыдущую намотало на столб. Чудом живой - в этом весь Пьетро.
Они неслись все быстрее, стрелка перевалила за допустимые нули, и Пьетро понял, что порше не сможет его нагнать, как бы не пытался, а потому высунул руку в окно, притормозил и махнул в сторону обочины. Машины скинули скорость и припарковались одна за другой. Пьетро вылез из салона и, медленно идя ко второму участнику гонки, достал сигарету и закурил. Ему навстречу из тонированного белого порше вылезли две девушки. Обе брюнетки с короткими стрижками. Невольно Пьетро вдруг поморщился и мышца над верхней губой дрогнула.
С него хватит этого дерьма, ему вдруг стало противно даже смотреть на подобных девиц, которые шли к нему улыбаясь и ехидно переглядываясь. Он замер и наклонил голову на бок, засунул одну руку в карман, второй стряхнул пепел с сигареты и затянулся. Злость, которую он пытался с себя снять этими гонками, вновь подступила. Вокруг него было то, из-за чего он потерял Ванду. Блядство, шлюхи, гонки, ночной Нью-Йорк, в котором он скрывался от нее. Как она сейчас от него.
- Слишком рано уходишь на пониженную, - буркнул он, когда девицы оказались рядом. Пьетро нахмурился. - Типтроник? - кивнул он на машину позади девиц. Водитель скрестила руки на груди и пошатала бедрами из стороны в сторону. Пьетро все стало слишком понятно.
- Наверное, - она пожала плечами. Максимофф незаметно закатил глаза.
Что еще значит "наверное"? Ты либо используешь его, либо нет. Как и свои мозги, курица.
- Понятно, - вздохнул он. Девушки сверлили его взглядом. - Не страшно так быстро ездить? Можно и разбиться.
- А тебе? Ты гнал больше двухсот, - в разговор включилась вторая.
Пьетро вдруг засмеялся.
- Зачем тебе такая машина, если ты не умеешь на ней ездить? - он свысока посмотрел на водителя.
- Так может прокатишь нас и покажешь как надо? А мы в долгу не останемся, - подмигнула она и кивнула на ауди.
- Шлюх не катаю, - вдруг резко огрызнулся Пьетро и выкинул бычок в сторону.
- Ты охренел?! - в спину понеслось какое-то кудахтанье, а он уже захлопнул дверь машины.
Он устало потер переносицу и откинулся в кресле. Пьетро хотел было забить время болтовней с такими же отбитыми наглухо идиотами о машинах. Это он мог делать часами, чтобы не думать больше ни о чем. Но эти идиотки вряд ли понимают, что происходит под капотом 911-го. Скучно. Не интересно. А в голове отчетливо звучали слова Ванды "Не блядовать ты не можешь". Пьетро передернуло. Привычный мир, в котором он спасался раньше от нее, рушился на глазах и становился ненужным, чужим, тошнотворным. Мимо пронесся порш, из его окна торчали неприличные жесты, но Пьетро забыл о девушках мгновенно. Он снова набрал ее номер.
- Ванда... Я... Боже, Ванда. Я так люблю тебя. И так ненавижу себя за все. Ты всегда заслуживала только лучшего, а я... Я жалок, ты права. Ниже падать некуда, - он ткнулся лбом в руль с кольцами. - Что мне сделать, чтобы ты была счастлива? Ванда, я ведь...
Его речь оборвал входящий звонок по второй линии. Пьетро мгновенно ответил:
- Да? - в трубке раздался незнакомый мужской голос. В глазах потемнело и он ощутил, как мир вырывается из-под ног. Он - экстренный номер. Ровно как она - его экстренный номер. По нему непростительное количество раз уже звонили офицеры и доктора. Сейчас наступил момент его расплаты. - Что с Вандой?! - голос прозвучал хрипло, испуганно. - Боже. Ясно. Я позвоню адвокату и... Хорошо, сейчас буду.

Он на другом конце города. сколько потребуется времени? Пятнадцать минут? Полчаса? Пьетро рванул так быстро, что через несколько секунд ему показалось, что он стоял на той обочине вечность назад. Все вокруг смешалось. Он летел быстрее, чем когда пытался обойти мерседес часом ранее. Красный, красный, красный... Длинный гудок тормозящего форда, Пьетро вылетает на встречку и продолжает нестись по ней. Впереди хёндай не желает сворачивать в сторону - пошел на принцип, хочет проучить дурака, выдавить его со своей полосы. И Пьетро сдается - ныряет обратно в свою полосу между двух такси, скользит мягко и быстро, почти не жмет на тормоз. Пониженная. Впереди пустая дорога.
Дверь распахнулась и влетел Пьетро.
- Ванда Максимофф, - рявкнул он девушке в форме, которая сидела на входе. - Ее только что задержали. Вождение в нетрезвом виде.
- Красная камри? - спокойно отчеканила та, не обращая внимание на то, как раздувались в гневе ноздри вошедшего. Пьетро кивнул. - Пройдите прямо по коридору, помещение в конце. Вам нужен офицер Рестон.
Пьетро кинулся по указанному направлению и вскоре увидел свою сестру. Радость и гнев захлестнули его одновременно. Живая... Живая идиотка.
- О чем ты думала?! - начал он тут же, замерев в дверях.
- Пьетро Максимофф? - офицер покачал головой и достал пачку только что распечатанных бумаг из принтера. - Мы вас ждали. Двадцать три нарушения. В том числе превышение скорости на... сто восемь километров в час, - второй полицейский присвистнул. - Проезд на красный свет... И пять из этих нарушений ровно по дороге в участок, да? Последнее двенадцать минут назад. Сестру водить сам учил? - офицер сложил бумаги перед Максимофф, но он отрешенно смотрел на сестру и дышал так, что вот-вот выдохнет пламя.
- Если бы я учил ее водить, она бы никогда не попалась копам, - фыркнул Пьетро.

...Но это после, а сейчас асфальт под колесом
И мигрирующий из тары внутрь Jameson.

- Поверьте, даже если она очень захочет, ключи от машины ей не видать, - вздохнул отрешенно Пьетро на все сказанное офицером.
Он не смог ничего ей ответить. Предпочел отвлечься на что-то другое, чтобы не смотреть ей в глаза, не осознавать себя с ужасом на ее месте. На той самой стороне, на которой она находилась долгие годы, пока он игрался в свои машинки, свои больницы, свои соревнования, своих шлюх. Ванда решила отомстить ему разом за все те вечера и ночи, что он в угоду своему эгоизму развлекался на дорогах. Неужели все так? Неужели она каждый раз проходила тот сущий ад, который испытал Пьетро сегодня? В горле встал ком и он не смог сглотнуть. По позвонкам прошлись мурашки.
Но она здесь. Она в безопасности. Жива.
- Бывайте. Еще не раз увидимся, - бросил через плечо Пьетро, когда расписался во всех положенных документах.
Конечно, увидятся они еще неоднократно. О скольких разах Ванда попросту не знала, когда его сгребали на дороге, тем самым лицом, по которому так прутся шлюхи в баре, втыкали прямо в железный капот, скручивали руки до вывихов и защелкивали наручники? Или когда он решил, что легко сможет поиграть в догонялки с полицейской машиной, но эта идиотская мазда, что затормозила прямо перед светофором и не дала ему нырнуть прочь на красный и скрыться из виду... Вытащили из машины, выбили землю из-под ног, щекой Пьетро ощутил шершавый асфальт и запах собственной жженой резины, когда оказался около своих передних покрышек. Увезли в участок. Долго разбирались с нарушителем, но потом приехали его ребята из команды и заплатили. Ванде ни слова - единственная его просьба.
Поэтому он знал, что еще обязательно окажется в этом или другом участке, что его имя еще не раз будет вписано в бланки штрафов. Он успел перекинуться с офицером парой фраз насчет того, когда можно забрать машину со стоянки и решил, что займется этим завтра утром, когда дома затихнет буря. А он думал, что дома его еще ждет буря...

Пьетро не смотрел в глаза своей сестре. Ему было стыдно за свои слова. Было больно и совершенно непонятно от того, что они вдруг поменялись местами.
- Идем, - только и сказал он сдавленно и приобнял сестру.
Рука дрожала. Вдруг этот привычный семейный жест показался запретным. Теперь в нем совершенно иной смысл, да и сможет ли он вообще еще обнимать Ванду с той нежностью, которая была у них? Пьетро мысленно собрал чемоданы. Он помнил, что обещал ей уехать, покинуть ее жизнь навсегда. Тогда это были просто слова-триггеры, чтобы она перезвонила, услышала сообщение, захотела наорать, сказала где она, чтобы он знал, что она вообще жива. А теперь Пьетро понял, что обещание придется выполнять.
Ты вообще их слышала?
Он вышли из участка. На улице был рассвет, и морозный воздух приятно пробирался под одежду. Тяжелая ночь подошла к концу, весь этот ужас спадал с плеч и уходил вместе с темнотой. Пьетро тяжело вздохнул и подвел сестру к машине.
- Ванда, я... Вот черт! - вдруг рявкнул он хрипло и тяжело - сигареты и сорвавшийся голос за ночь не давали ему брать высокие ноты. А он бы хотел рявкнуть как можно сильнее. И дело было не в сестре, а в том, что было за ней. Пьетро обогнул Ванду и присел около своей машины. Железный порог под правой дверью был выгнут по неестественной дуге. Водитель хмурился и тыкал пальцем в помятое железно. И когда он успел? Когда гонялся с тем порше? Да, там была пара бордюров, но... - Черт, - выдохнул он. - И все из-за этих дур.
Он поднялся и открыл дверь, предлагая Ванде сесть.
- Я помял машину, - виновато опустил он глаза и задумчиво уткнулся взглядом в туфли Ванды. - Поехали домой.