Наташа улыбается так, словно от этого зависит чья-то жизнь, она снисходительна к тому, что говорят и делают эти вояки, какая разница, если ни один из них не может даже минимума, которому обучали ее в Красной Комнате. Но Наталья привыкла игнорировать такие выпады, ни к чему они ей, еще тратить свои нервы. Вот только один из них, его пронзительный взгляд отчего-то цепляют, пуская мурашки по всему телу, их точно заметно по рукам, где светлые волоски, почти незаметные, и по груди, обтянутой тонкой футболкой, на которую тут же устремляются несколько пар глаз. Но этот не смотрит на ее формы, он смотрит ей в глаза, и Таша играет роль смущенной и польщенной девушки, которая будто попадает на крючок. Хотя Романова и не может сказать, что нет, не попала. Она, не изголодавшаяся по мужикам и их члену барби, которыми набит сегодня бар, ей, по сути, плевать на это, но чисто на энергетическом уровне – это нечто иное.

Романова ведет языком по губам, и этот жест будоражит ее клиентов еще больше, едва заметно меняет позу, выставляя бедро, что так удобно могло бы лечь под чью-то ладонь. И конечно, она ожидает реакции, но этот парень опережает ее. Вдова лишь едва заметно поднимает бровь, как бы оценивая подобный жест защиты ее добродетели, но Романова-то прекрасно понимает, что здесь кроится не только это. Тот второй, который допустил промашку, согнувшийся пополам, зло что-то рычит сквозь зубы, вылетая из бара подышать. Наталья провожает его равнодушным взглядом – слабак и паяц. Такие всегда будут или на самом дне, или сумеют пробраться к вершинам. Но заказ принять надо, даже если коленки могут слабеть от этого тяжелого, мрачного, наполненного демонами разных сортов взгляда.
- И все? – Она приподнимает бровь, сопровождая этот вопрос кокетливой улыбкой. Атмосфера за столом тут же значительно теплеет. Парни расслабляются, а соседние столики выдыхают спокойно. Наталья действует на них успокаивающе, ее голос, который вовсе не соответствует ангельской внешности, такой глубокий и с хрипотцой, она специально делает его ниже, будто пытаясь таким образом открыть в твоем сознание только ей доступные глубины, почти забирает душу. – Неужели вы хотите обидеть наше заведение, и меня, в частности? – Невинно хлопает ресницами, дует пухлые губы, отчего те становятся еще сочнее, почти по-блядски неприличными. Но Романовой плевать и на это, она знает, как играть роли, и делает это с успехом. Еще буквально вчера она блистала на светских раутах, а рыжее пламя волос развевалось в танцах, в ушах сверкали бриллианты, а губы четко произносили фразы на французском. Но не сейчас. Здесь она юная старлетка с прекрасной фигурой, фривольная и кажется доступной.
- Нам два пива, и тарелку сырную. О, и принесите ребрышек, ми-и-и-исс, - парни смеются, а Наташа записывает заказ, делая пометки на полях. Она точно знает, что этим не обойдется. Она уверена в этом на сто процентов. Вечер начинает входить в свою привычную веселую, разудалую колею, когда музыка становится громче, народ расслабленнее и явно веселее.

- Виски, не бавленный, - она подмигивает солдату, имени которого так и не узнала, и, разворачиваясь на пятках, уходит в сторону кухни, передавая заказ поварам и бармену. Пока его готовят, Наталья кружится по залу, заигрывая, флиртуя, смеясь, с кем-то из постоянных даже пьет. Таша приносит заказ, расставляя все на столике, краем глаза замечает, как чей-то пошлый взгляд скользит по ее бедрам, переходит на задницу, и снова чья-то ладонь опускается на ее ягодицы. Но отчего-то срабатывает рефлекс, Наталья перехватывает руку, выворачивает ее, а мужика прижимает мордой к столешнице, склоняясь к его уху. Но вовремя останавливается:
- Ох, прошу меня простить!.. – Она улыбается, будто бы ничего не произошло. Но народ в баре уже относительно накачан, поэтому даже не сильно обращает внимания. Кроме этих военных, которые смотрят одновременно с восхищением и сочувствием все к тому же пареньку. Один из парней отодвигает стул.
- Может быть присядешь к нам?
- Не могут, ребят, я на работе. Боюсь, что босс не оценит этого, но через полчаса моя смена подойдет к концу. Я сегодня не на полный день, у меня типа день рождения, - Наташа смеется. Она стоит почти вплотную к тому, с серыми глазами, сурово поджатыми губами. Ее бедро слегка касается его руки, а взгляд полон неги и вопросов.
- Не буду вам мешать, мальчики. Хорошего вечера, если что – зовите, - она подмигивает им, уходит и скрывается за дверью.

Вечер прохладный, но Вдове на это плевать. Она стоит на запасном выходе, который ведет в темный закоулок, где есть свет только под фонарем возле входа. Ее губы обхватывают фильтр сигареты – еще один элемент ее прикрытия, хотя, отдать должное, Романова получает определенное удовольствие от самого процесса. Когда легкие прожигаются дымом, руки пахнут табаком, а с губ слетает облако сизого дыма. Вдова подбирается в одно мгновение, когда темнота начинает шуршать, но рыжая не уходит, она прижимается к шершавой кирпичной стене спиной, выдыхая через нос, и спрашивает в пустоту:
- Кто здесь?