В каменной утробе маленькой крепости Гадюки, пока Лицедейка петляла по дорогам вечно спешащего города, Черная вдова, с присущим ей бесстрашием, говорила. Безличная, но стильная комната смотрела на нее, словно бездна, не давала подсказок, не отвечала честностью на честность. Гадюка же слушала, гладя страницы. Этим движением, редким удовольствием от возможности почувствовать текстуру, она притупляла собственную холодность, недоверие и параноидальную готовность ко всему. Она была участливой и терпеливой, не скрывая свою силу и харизму.

- Ах, черт, ну, мадам, вы точно слышали… Берна…Беннер!- Офелия сохранила такое же заинтересованное внимающее выражение лица, даже немного нахмурила брови, словно пытаясь вспомнить, о чем говорит ее собеседник. Она вспомнила его лицо, мягкие черты лица и жесткий взгляд. Доктор Беннер в следующем месяце переезжает на базу в Литву, и  обеспечение непрерывной связи со спутником для сопровождающих было одной из задач, о которых она думала в свободное  от «официальной» работы время. 
- Халк? Который Мститель, верно? – она уточнила, хотя ошибки быть не могло.

Когда вы станете мэром, заметьте, ни «если», а «когда», - Черная вдова открыто и прямо говорила ей о вере в успех, и это можно было бы принять за слепое – ведь она выполняла порой совершенно безумные для нормального гражданина вещи ради работы – обожание и наивность, если бы при этом Белова не была гениальна.

   Лицо Мадам просветлело. – Это не приходило ко мне в голову. – Она опустила глаза на открытую книгу на своих коленях. Мутанты появились здесь из-за Крии, Улей был жертвой чудовищного эксперимента, но должен был стать генералом несметной армии – Если выяснить, какая ошибка в генах делает их теми, кто они есть, мы могли бы вырастить чистую РНК. – Она улыбнулась, глядя на Белову. – Мы могли бы создать лекарство от мутации. Мы могли бы создавать мутантов из тех, кто этого достоин. Мы могли бы искусственно создавать мутантов в производственном масштабе. Контролировать их численность. Сделать это привилегией. Создать армию.

   Эта идея привела в движение ее кровь, захватила мысли. Но тело, хрупкое, бренное человеческое тело, напомнило о бесконечной нагрузке, о бессонных ночах и напряжении, о холодных подземных базах и выступлениях на открытых площадках. Легкие, отозвавшись скрипучим, песочным движением, вызвали кашель. Сухой, глухой и болезненный. Переключившись, Гадюка отметила, что руки и ступни ее ледяные, в помещении, тем не менее, жарко.

   Ее визави, звеня белокурыми локонами, засуетилась, в попытке позаботиться. Она была настолько милая, что ей хотелось врезать. Вместо игнорирования оплошности, она раздула его. Она покачала головой, не желая говорить об этом. Ей хотелось говорить о возможности воспитать людей (в общественном масштабе) так, чтобы они знали о том, для чего они живут, так, чтобы они были полезны, так, чтобы сложный механизм душ и тел работал на благо. Виктория хотела спросить ее о Гегеле, о том, видят ли глаза Вдовы эволюцию в противоборствовании, в идее победителя диалектики, или в синтезе противоположности, в соединении ограничений для достижения вершин в идее ограничения как возможности преодоления стагнации, но не может выразить мысль, поскольку, несмотря на гибкий ум, природную хитрость и внешний абсолютный контроль над собственной жизнью, ей не хватает слов, образованности и красноречия. Она может думать,  находить решения жизненных задач, предвидеть последствия собственных решений и решений других, но «глаголом жечь сердца людей» и «отдавать разумные понятные приказы» находятся, увы, на столь разных полюсах, что от этого становится больно.
И мадам Грин молчит, благо мысль ее прекрасной пресс-атташе не стоит на месте, она успевает бессовестно льстить, продвигать идею и подбадривать собеседника.
   
- Это мне повезло, что ты на моей стороне. Я помню про командировку. К тому времени как ты вернешься, я решу вопрос с исследованиями. Институт – она намекает на свое «второе место работы», легальное, научное, престижное для того, кто собирается на выборы, - найдет инвестора, я найду его.

- Оу, Виктория, мы, кстати, приглашены в Белый Дом к первой леди, как вы знаете, она тоже борется за права женщин. Удивительно, не так ли? Ее поддержка будет очень кстати… - Офелия проводила округлившимися глазами фигуру Беловой.
Она была рада,  смущена, в ужасе. – Мне нечего надеть. – Говорит она вместо надлежащих «Когда» и «По какому поводу».

Ее фотография в Белом доме будет самой сенсационной вещью, которую она может себе позволить. Возможность открыто пожать руку первой леди государства, которое она ненавидит, вызывает в ней чувство, какое может вызвать рок-звезда,  стоящая напротив 14-ти летней девчонки, или Капитан Америка, стоящий на пороге квартиры типичной домохозяйки.

- ...выпьете чего-то, чтобы прогреть бронхи?

Мадам вспомнила о закрытой палате в Британской колонии и сдалась. Маячившая в обозримом будущем невозможность посетить ее из-за какой-то нелепой простуды казалась ей чудовищной несправедливостью. 
- Коньяк.– Потом посмотрела на Вдову внимательнее - Нет. Ирландский кофе. Мы можем сделать перерыв и заказать ужин. – Она поднялась. В этот момент раздался стук в дверь. Спокойное, небрежно расслабленное лицо Виктории заострилось, переключилось в змеиную  отрешенность холодной Мадам.

Лицедейка с вечной заразительной улыбкой открыла дверь, шагнула в комнату, чуждую в плане цветовых решений для тех, кто проникся минималистичной мрачностью Гидровских казематов. Прозрачное стекло и фиолетовые узоры.
Но Мадам смотрит не на нее – на черный чемодан, ее новый шлем.

- Чудесно, -  она протягивает руки к чемодану. - Останься. Елена, знакомься – Арина. Арина – это мисс Белова. - Не отрываясь от черного куба, она выходит из комнаты, придумывая ложь для Вдовы на ходу - «Подарок»  лаборатории. Мне нужно проверить, как он работает прямо сейчас. Я вернусь.

Арина легко ловит заинтересованный взгляд Мадам, что жадно пожирает чемоданчик, что сжимается ловкой маленькой ладошкой. Но Минина легко отдала свою поклажу, едва заметно пожав плечом. Она сегодня – простой курьер, и даже не ожидала, что ее вообще с кем-то будут знакомить. Лицедейка скосила взгляд на блондинку, они похожи, и в тоже время сильно различаются. Перед ней сидит настоящая бизнес-леди, на первый взгляд около тридцати, но взгляд голубых ледяных глаз гораздо глубже, его не скрыть за годами тренировок и попытками играть другую роль, о, нет, только не от Мининой, что вымуштрована таким образом, чтобы подмечать все. Брюнетка снова улыбается, так легко, будто они с Леной старые и добрые подруги, протягивает ей свою руку, чтобы пожать эти тонкие и холенные пальцы, с аккуратным маникюром, не то, что ее – кое-где темно-бордовый лак облупился, и парочка заусенцев. На фоне Беловой любая почувствовала себя заморашкой, но Лицедейке были чужды подобные эмоции.
- Очень приятно, мисс Белова. Могу я называть вас просто Еленой? – Арина, села в одно из кресел, которые до этого пустовали, и посмотрела на блондинку широко распахнутыми глазами. – О, заказ? У них превосходный салат «Цезарь», и запеканка творожная, - она бросила быстрый взгляд на монитор, словно виновато улыбаясь. А затем отрицательно закачала головой.
- Нет, я не совсем русская. Я из Польши, но мой отец был выходцем из СССР, родился в городе на границе с Украиной, а затем перебрался в Польшу. Поэтому кажется, что я русская, но больше полячка, - Арина умела одно лучше, чем все остальные – врать. А умела она это по той причине, что сама верила в ту историю, которую создавала. И вот сейчас, эта ложь с легкостью лилась из прекрасного алого рта, едва заметно смущаясь своего не слишком приятного происхождения, будто там было что-то постыдное. И Минина, повинуясь своим инстинктам, предпочла сменить тему.
- А ты русская или с Украины? – Арина поставила коробку с пирожными к себе на колене, оглядываясь в поисках ножниц, но сумев найти только нож для бумаг. Он легко разрезал веревку, позволяя Мининой выудить из коробки вкуснейший десерт, который принято есть после основного блюда, но это мало интересовало Лицедейку. Которая совершенно неподобающим образом сидела в кресле, подложив под себя одну ногу, и облизываясь от сладкого крема.
- Просто твое имя, если это, конечно, не псевдоним, совсем не характерно для этой части мира. Без обид, а то вдруг, твои родители были фанаты Елены Троянской, - Арина совершенно искренне смеялась, но ее взгляд периодически останавливался на дверях комнаты, где пару минут назад исчезла Мадам. Арина не знала, что рассказывала Офелия Беловой про нее, но и сама Минина только сейчас стала припоминать, что видела эту блондинку рядом с Мадам, как одного из сторонников и члена штаба. Но было что-то еще. Лицедейка невольно прищурилась, скользнув чрезвычайно быстрым и сканирующим взглядом по Елене, а затем провернула трюк, который, видела не один раз. Она потянулась вперед, что-то спрашивая, в духе:
- Давно была в России? – и в этот момент одна из ваз, стоявших на столике неподалеку, стремительно понеслась вперед, готовая в любой момент встретиться с нежным полом. Но Арина и Лена почти одновременно протянули ладони возле самого пола, не дождавшись пары сантиметров.
- Черт, кажется, у меня руки совсем не из того места растут, извини, пожалуйста, - с тихим смехом, с извиняющимся взглядом, Минина смотрела на Лену, смущенно пожимая плечами. Но уже в следующее мгновение свет в комнате внезапно замигал, на мгновение исчез, и вновь появился. И этого мгновения хватило, чтобы Арина заняла привычную стойку с пистолетом, обхваченным двумя руками, опущенном стволом вниз, и напряженным взглядом.
Арина была руководителем той самой ветки, которая отвечала за диверсии, и она не понаслышке знала, что такое – мерцающий свет. На недоуменный взгляд Беловой, Арина пожала плечами, и едва слышно сказала:
- Я в тир хожу, а разрешение на оружие у меня есть. Когда работаешь курьером у Мадам Грин, то приходится быть осторожной, мало ли что надо будет привезти, - она вновь едва заметно улыбнулась. НО внутренние радары били тревогу. Минина аккуратно постучала в дверь к Офелии:
- Мадам, у Вас все в порядке? – Тонкий слух Мининой старательно вылавливал в огромных апартаментах лишние звуки, но таковых пока не наблюдалось. Арина убрала пистолет назад под худи, где едва промелькнула кобура с еще одним «глоком», в этом Лицедейка, к сожалению, была похожа на ту, кем ей стать не удалось – «Черную Вдову».