"Если ты однажды подумаешь, что ты - самый счастливый человек на свете – сходи на кладбище.
А когда подумаешь, что ты - самый несчастный человек на свете – сходи туда снова"
(Французская пословица).

   Кладбище Вудлон: ряды каменных плит, децибелы шороха листьев и гектары биоразлагаемого мусора под ногами, которые люди превратили в парк печальных аттракционов с картой захоронений, право фотографировать и вычурными мавзолеями в "роскошной" части кладбища-парка. Для легального погребения Гидра использовала кладбище Марбл - систему подземных склепов под городом, но Виктория Грин для своего мужа четыре года назад выбрала Вудлон, где аккуратные могилы были украшены тривиальными надписями.

   Гадюка стояла напротив одной из них. "Любящему мужу..." Она стояла напротив препарированного, загримированного трупа, внутри украшенной деревянной коробки среднего ценового диапазона, закопанной на глубине, не противоречащей санитарным нормам для данного вида почвы, и не делала ничего, что можно было бы назвать предрассудительным для якобы жены в день годовщины смерти мужа. Пусть она и узнала об этом только сегодня утром.

   Гадюка знала, как он выглядел, знала все, что было на страницах соцсетей Виктории и Мэтта: о поездке в Грецию, о втором образовании супруга, о кулинарных способностях Вик, о куче мелочей, которыми люди добровольно делятся с миром и спецслужбами. Больше всего она знала о смерти мистера Грина: Болезнь Александера - генетическая мутация гена, расположенная на 17-й хромосоме - подкосила его на 32 году жизни и определила дальнейшую судьбу его жены: морально сломленная вдова стала идеальным вариантом для Гадюки. Гадюка знала все, что ей нужно знать, не знала лишь, что ей делать.

   Раздражение, насквозь прошивающее ее, находило выход в нервном перебирании пальцами спаренного кольца. Она снимала его, проворачивала и вновь надевала на прежнее место; в остальном же, ее лицо, ее поза, даже ее взгляд оставались неподвижными.  Причины раздражения были тривиальны: Альвеус. Альвеус, который засветился на фотографии. На фотографии, которую напечатали в одной из желтых газет. МЕРТВЫЙ РАССЕКРЕЧЕННЫЙ АГЕНТ ГИДРЫ засветился рядом с ней на фотографии, которая попала в газету.

   Она с начала марта отрезана от ГИДРЫ: ни связи, ни совещаний, ни посыльных. Естественная реакция американской системы безопасности на один неосторожный контакт с лицом, заподозренным в пособничестве террористам: тотальная слежка до выяснения обстоятельств. И если они подвергнут тщательной проверке одну только биографию Беловой, вскроются все маневры с прохождением не только бумажной волокиты получения для нее гражданства США.

   Она пытается думать о мертвом бывшем "муже", но на ум приходит невероятная, невозможная в этой вселенной, картина – мертвый Логан. Она думает, что даже если подобное произойдет, она никогда не увидит его могилы: его, наверняка, похоронят о дворе очередной мутантской школы, там будет чистый мраморный памятник, а она не решится подходить к месту полному телепатов, тем более для того, чтобы сказать вслух, что никогда не любила его.

   Она чувствует что-то вроде сожаления о том, что не чувствует сожаления по поводу смерти. Она помнит, как ее потрясло известие о Уайтхолле. Столь чутко и чувственно относящийся к своим объектам экспериментов человек был убит неаккуратным неточным безэмоциональным выстрелом. Тогда ей подумалось, что она могла бы убить его точно так же. Но ее отсутствие эмоциональной вовлеченности было бы комплиментом его воспитательным способностям, а значит, сделало бы ее эмоционально вовлеченной.  В логическом парадоксе явно где-то была ошибка, но дерущиеся за внимание мысли не позволяли сосредоточиться на этом, рождая безрадостный смех где-то под ребрами.

   Вибрация телефона заставила ее вздрогнуть. Она  коротко нетерпеливо ядовито ответила, и вновь убрала его во внутренний карман. Отослав водителя обратно без распоряжения вернуться, она заставила волноваться других, но не испытывала вины. Не в силах стоять на месте, женщина направилась мимо монументов по тропинке абсолютно бесцельно.

   То, что  удавалось вчера, стало невозможным  сегодня. Все ее источники власти пали, все цели: от веселья до безопасности, канули в темноту. Ее учили проигрывать достойно, правильно, тактически верно. Ее учили выживать, не прощать врагов, уходить, начинать снова и уничтожать все, что стоит между ней и целью. Но она не может признать поражение. Ее не обыграли на последнем круге, побив все ее карты, ее вытесняют с арены, даже не дав сыграть. Она колеблется, не желая принимать решение.

   Альвеус - «Чудо» ее посмертной жизни, Мастер разыгрывать в ней игру страха и надежды, Тиран, забирающий ее последнее утешение, забирающий у нее ее последние остатки страсти, Даритель, чей каждый  подарок - будь то внимание, оружие или жизнь – осквернение, ее Бог, безжалостный и беспощадный, каким и должен быть, карающий за проступки, а не прощающий грехи.

   Она смотрит на чужие похороны. Тихие: священник бубнит текст с листа наигранно покровительным тоном (это не ты проводник между людьми и богом, а я!), трое стоят у разрытой могилы. Она смотрит и не видит ничего, что бы взволновало ее. Она делает над собой усилие – ничего. Заморожена изнутри, растрелена дробью мелких проблем и склок, замурована в грубых рамках рассуждений, набита эгоизмом, словно травой.
Она тяжело вздыхает и резко разворачивается, собирается идти, пока не устанут ноги, как будто в этом есть смысл, собирается убежать, теперь от себя, раз сбежала от остальных, полная горечи, трусости и так предательски полная жизни.

[AVA]http://s8.uploads.ru/1fel6.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]

Отредактировано Ophelia Sarkissian (04-09-2017 21:36)