Победа далась не легко всем странам антигитлеровской коалиции, но в большей степени, конечно, Советскому Союзу, на который были брошены все силы фюрера. Именно поэтому, когда всё кончилось, и Лёша, в числе далеко не многих пилотов получил приглашение на торжественный вечер, ему совершенно не хотелось идти. Молодой мужчина долго смотрел на приглашение, которое было продублировано на двух языках - английском и русском, морщил лоб и чесал затылок. Такие встречи были ему чужды. Он простой парень, выпускник лучшей в мире военно-воздушной инженерной академии, хороший, нет, отличный лётчик. Что ему было делать среди тех, кто приглашён на такую встречу? Наверняка, это люди высших чинов и званий, те, кто вели войну, а не участвовали в ней. О чём Лёша будет с ними разговаривать, о том, как было тяжело? Его исхудавшее, осунувшееся за время войны лицо и синяки под глазами станут выбиваться из общей толпы приглашенных.
- Решено! Не пойдем. - произнес он уверенно, и хлопнул по столу ладонью вместе с приглашением, которое ничуть не помялось за всё то время, что Алексей его терзал.
- Пойдем. - лениво поднял голову пилот с соседней койки. - Или мы не за этим сюда летели, чтобы ты притаранил нам с барского стола оленины?
- Вряд ли там будет оленина, Иван. Максимум - цыпленок.
- Значит, цыпленок. - согласился Иван и упал обратно на подушку. Алексею действительно нечем было бить. В данном случае, личное желание остаться не могло соперничать с голодными животами его товарищей.
- И хорошенько набей там пузо, мы тебе не оставим ничего! - напомнили ему ребята, когда Шостаков отправился на вечер.

Этот вечер, помимо возможности хорошенько поесть, мог бы стать для него при должном старании, решающим. Останется ли он как герой войны, ныне забытый, или продолжит блистать в газетах, сможет ли продвинуться в своей карьере. Слава Алексея не интересовала, но ничего, кроме неба ему было неведомо, а в мирное время летчик - не самая востребованная профессия, особенно если летчик не гражданской авиации. Значит, ему нужно было найти тех, кому нужен отличный летчик, а такие гении собрались именно тут, инженеры, механики, конструкторы, те, кто подняли военную промышленность СССР на небывалый уровень во имя победы.
Полуразрушенное бомбежками и набегами здание, было украшено максимально для уровня торжества, флаги всех стран-победительниц были представлены в наличии, прикрученные и проведенные лампы, и даже найденная где-то хрустальная люстра наспех укреплённая посреди зала. Были и худенькие девушки, разносящие шампанское и закуски, и множество видных деятелей этой войны.
Алексей старался не мешать никому, но оказалось, что его знают. К нему подходили, поздравляли, жали руки не только советские, но и иностранные граждане, он с трудом изъяснялся на английском, так что приходилось прибегать к языку жестов. Летчик чувствовал себя немного зажато и странно, он не был уверен в том, что приглашение было справедливо адресовано ему. Он просто выполнял свою работу, это не заслуживает такой похвалы. Иначе, стоило бы хвалить всех тем, с кем он служил.

- Товарищ Шостаков, Говард Старк. - Лёша резко развернулся, чуть не расплескав остатки шампанского и улыбнулся, немного устало, но уже не так натянуто, как раньше. Старк говорил с ним на русском с сильнейшим акцентом. Но говорил очень четко и непринужденно.
- Мистер Старк, я о вас наслышан, вы внесли большой вклад в ослаблении вражеской армии на западном фронте, в частности, благодаря участия в вашей особой программе. О, я приношу свои соболезнования. - обернувшись в пол оборота к плакату Капитана Америка, Леша поднял в его честь бокал. Он уважал этого человека заочно, хоть и не был с ним знаком. Он знал, как много было сделано Капитаном Америка для этой победы.
- Ах, это слухи, - Шостаков скромно улыбается - Это невозможно, мистер Старк, размах крыльев не позволит беспрепятственно скользнуть между колоннами, а если порыв ветра? И если развернуть самолет, то можно потерять управление.. Возможно, если бы самолет был бы манёвреннее и быстрее.. А пока я лишь проехался на крыше Бранденбургских ворот играя с немецкими асами в кошки-мышки. - Алексей улыбается снова, кажется, эта история ещё долго будет будоражить воображение людей.
- Пилот? Я слышал, что вы инженер, что вы отличный физик, но о ваших способностях к пилотированию не доводилось услышать.. Вы что-то оканчивали?

Отредактировано Alexi Shostakov (21-09-2017 20:26)

- Совсем нет. - и Алексей почти не врёт, мягко улыбается, делает глоток шампанского. Несмотря на то, что союзные страны работали в тесной связке с Советской стороной, очень не многие занимались изучением языка. Простым солдатам и младшему офицерскому составу было не до этого, а старшие как правило были уже в таком возрасте, что учить язык просто не получилось.
- Ваша речь ласкает мой слух, огрубевший на время войны. - и он опять говорит чистую правду. В динамике чаще всего звучит грубая брань, грязный мат или отборный хай, а во время отдыха солдаты с еще большим использованием великого и могучего делятся впечатлениями о вылете. Тут не до светских бесед, а ведь Алексей из приличной семьи, учился в высоком заведении!
- Вы, как я вижу, тоже не стремитесь похвастаться своими достижениями. Я читал, что проект "супер-солдат" удался лишь благодаря вашим электрическим установкам и дополнительным предохранителям, которые чуть ли не обесточили весь район, но тем не менее, обеспечили успех. - вырезка из газеты досталась Шостакову чудом, он буквально с боем вырвал ее у одного лётчика, который планировал свернуть себе сигарету.  Алексей не был слишком силён в механике, за исключением конечно, самолетостроения, которое ему преподавалось как обязательный предмет, но прочитанное действительно впечатлило его.
- Всё дело в том, что это моя работа, мистер Старк, и лучшая похвала за нее это то, что нам удалось победить. Общими усилиями, конечно. То, что мой скромный вклад замечен, безусловно приятно, но без своих со-пилотов, которые прикрывали мне тыл, я вряд ли был бы таким успешным. Как я и сказал: общими усилиями! - Говард пускается в долгое и точное объяснение, а Лёша лишь улыбается. Глаза Говарда сияют, бегают, он совершенно увлечен тем, о чем говорит и о чем фантазирует, и это действительно завораживающее зрелище. Он настоящий фанат своего дела, о чем Шостаков тут же сообщает собеседнику.
- Да вы настоящий энтузиаст, прямо на ходу готовы чертить, верно? Это очень заразительно, знаете, ваша энергетика. - Алексей не испытывает к нему неприязни или негатива, видно, что для Старка это все не притворство. Небольшое чудачество, человека увлеченного, и это вызывает улыбку и понимание. Леша и сам такой, лишь речь заходит о небе, как он готов часами мечтательно рассказывать об этом завораживающем чувстве полета.
- О, значит возможно, вы настоящий самородок. Успешные боевые вылеты, тренировки в полевых условиях, знаете, не каждый настоящий пилот, обученный и имеющий все документы, может легко находиться в небе во время реально боевых условий.. У нас в части были такие люди, которые однажды поднялись в воздух и лично видели, как их товарищей подбили.. Мы не называли их трусами, но они обслуживали самолеты. Никто не мог осудить их за это. - Шостаков вздохнул. Всегда тяжело было видеть как некогда горящие глаза потухли от увиденного, как любовь к небу очернил низменный страх.
- Поэтому, если у вас есть боевое крещение, вас официально можно называть пилотом. И я бы хотел видеть у себя в учениках такого человека, для меня это честь. И большой интерес! Возможно, я когда нибудь увижу как вы летаете, кто знает? У наших стран наверняка будут совместные смотры и тогда.. - Шостаков задумчиво склонил голову в бок, хитро прищурился и рассмеялся, заразительно, подобно Говарду. Но в его словах есть некоторая истина, почему бы Старку не попроситься представлять один из самолетов, к которым он наверняка приложил руку? Вряд ли они смогли бы в таком ключе полетать вместе, но зато Алексей смог бы увидеть этого человека в небе.
- Скажите, возможно этот вопрос будет слишком личным, и вы можете не отвечать, если не хотите, но.. Мне невероятно жаль, что не удалось узнать Капитана Америка лично. Но нам посчастливилось тут встретиться с вами, и вы знали его, поэтому.. может быть вы немного расскажите о нем? Я слышал, что он в одиночку смог уничтожить целую базу ГИДРы. Неужели это правда? - Алексей никак не представлял в действительности, каков же Капитан. С плаката на него смотрел несколько карикатурный персонаж, нисколько не совместимый с теми историями, что шли бок и бок с ним. Разве что прямой взгляд выдавал в нем далеко не кукольного героя.

Отредактировано Alexi Shostakov (25-09-2017 23:38)

Предложение Говарда покинуть мероприятие кажется несколько неожиданным. Лёша, до того момента, лениво промачивающий горло шампанским, чуть не поперхнулся, когда Старк предложил ему полетать. Прямо сейчас? Он уставился на Старка, который утвердительно, заговорщически, коварно подмигнул ему, растягивая губы в заразительной улыбке. Он был похож сейчас на не уважаемого учёного, а на шкодного мальчишку, который задумал очередную дерзость. Шостаков замешкался. А удобно ли это будет? В конце-концов, у него есть обязательства перед теми, кто тут находился, с кем он еще не успел обменяться формальными фразами, и те, кто мог бы быть ему в будущем полезен. Алексей вновь взглянул на Старка, которому уже не терпелось покинуть это место, он переступал с ноги на ногу, а глаза его горели.
- Я.. - неуверенно произнес Алексей, тут же замечая, как Говард навострил уши, как он обратил к нему все своё внимание, как будто бы сразу почувствовал сомнение в Шостакове. - Даже не знаю, - наконец выдавил из себя пилот. Его вовсе не пугала перспектива полетать. В конце концов, он был в этом лучший. И далеко не все его вылеты были на трезвую голову. А уж шампанское, которое выветриться еще до того, как они доберутся до машин и вовсе не помеха.
- Разве это будет удобно? Всё таки званный вечер, такое важное событие.. - вновь неуверенно пробормотал пилот. Собственные сомнения казались ему смехотворными. Такие вечера ему были равнодушны, и он с трудом находил общий язык с теми, кто тут был. Эти люди не представляли, что такое небо, они были в бою всего ничего, оставались в тылу и руководили наступлением или обороной. А Лёша ничего не смыслил в таком деле, он мог лишь поражать нацистские люфтваффе, уходить в головокружительное пике да сбегать от перехватчиков, что оставались с носом. Разве смогли бы собравшиеся тут понять его?..

- Эх, была не была, мистер Старк! Но у меня одно лишь условие: нам необходимо будет вернуться до того момента, как вся еда кончиться. Я обещал своим боевым товарищем богатый пир.  - Алексей залпом допивает шампанское и легким движением оставляет бокал на подносе мимоидущей девушки. Он оглядывается, как будто кто-то подслушивал их, потом они переглядываются с Говардом и расходятся по разные стороны. Было бы подозрительно, если бы они исчезли одновременно. Алексей обменялся рукопожатиями с тучным генералом, чьи габариты были буквально издевкой всем голодавшим на этой войне. Краем глаза, Шостаков уловил, как подбивший его на эту авантюру Говард, покидает помещение. Пилот нашёл глазами большие настенные часы, и продолжая поддерживать беседу, отслеживал десять минут - достаточное время, чтобы найти шофера, машину, и уладить вопрос исчезновения двух персон на этой встрече. Когда же время пробило час икс, Алексей вежливо отлучился из зала, накидывая на всякий случай верхнюю одежду.

- Вы обещали мне историю по пути к самолетам, мистер Старк. - дружелюбно улыбаясь, напомнил Шостаков, когда они уже отъехали достаточно далеко, чтобы было поздно что-то менять. Шостаков испытывал лёгкое чувство вины, сосавшее под ложечкой, но вовсе не перед теми, кто собрался на мероприятии, а перед теми, кто ждал его в казарменных помещениях. Он взглянул на наручные часы: старые, потертые, отцовские часы. Несмотря на то, что они пришло вместе с пилотом через всю войну, и он неизменно надевал их на каждый свой вылет, время они показывали безукоризненно точно.
- Всё таки, я надеюсь, что мы успеем.. - взволнованно пробормотал Алексей, на этот раз отказываясь от алкогольного напитка, который ему предложил Говард: за штурвалом ему хотелось быть с ясной головой.

Отредактировано Alexi Shostakov (30-09-2017 21:42)

Говард резво рулит на поворотах, его не пугает ни вечерние сумерки, ни полупустые улицы, а чего бояться, если война кончилась? Лёша повторяет себе это каждую минуту, каждую секунду, пока они по темные улицам добираются на места назначения, и особенно, каждый раз, когда сомнительная тень мелькает где-то за углом. Он всё ещё не до конца верит в том, что не обязательно пригибаться от каждого пролетающего над головой самолета, что не обязательно выхватывать пистолет, если если кто-то крадется во тьме, и что теперь даже можно позволить себе выпить вот так как Говард: легко и непринужденно, теперь за ними не крадётся по пятам смерть, и нет необходимости опасаться, что завтра твой товарищ погибнет на боевом вылете. К этому тяжело привыкнуть. Тяжело избавиться от постоянного напряжения, от привычки вскакивать по ночам и вероятно, его еще долго будут преследовать ужасные сновидения.
Леша смотрел на Говарда, ловил внимательно его мимику, пока последний живо рассказывал о героических поступках Капитана Америка, и это было больше похоже на путевую заметку в журнале, на фантазию, но никак не на правду. Достать самолет? Да как можно, совершить не разрешенный вылет? Свои же сбили бы! Во всяком случае, у них было всё строго, пересекший воздушное пространство или линию фронта без разрешения — автоматически считался нарушившим приказ №227, и записывался сразу в дезертиры. В Американской армии, дела как видно, были совершенно другие, и судя по тому, что рассказывал Говард, такая расслабленная дисциплина в итоге никому не вышла боком, а даже наоборот. Но он все равно с трудом представлял, как такое может быть.
- Удивительные истории Вы рассказываете мне. До нас доходили лишь слухи, и многое не проходило цензуру и вовсе. Только подумать - самовольно отправиться.. Чудеса. - тон Шостакова был неоднозначен, он не осуждал Капитана, но и восхищение было очень нерешительным, будто бы кто-то мог подслушивать это высказывание, а после - призвать Лешу к ответу. Пропагандистская красная машина Советов работала даже тут, в этом автомобиле, где были лишь двое. - Наверное, мне хотелось бы увидеть это, хоть одним глазком взглянуть на Капитана.. говорят, он бежит быстрее пули и ему не страшен целый взвод до зубов вооруженных немцев.. был. - поправился Леша чуть тише, за всем своим восхищением, совсем забывая о том, что сидящий с ним человек, был знаком с героем не по наслышке, и что горечь от потери у него настоящая.

За разговорами они добрались до пропускного пункта, где у Говарда было все схвачено, и не удивительно, ведь это была американская сторона. Его живо узнали за рулем, а разглядывать советского лётчика и вовсе не стали, едва ли такой человек как Говард, стал бы подкладывать им свинью. Пока мужчина справлялся о самолете, Алексей выбрался из машины, и прислонившись к капоту, закурил. Дешевые советские папиросы гнусно пахли и быстро кончались, но зато они успокаивали Алексея, который от чего-то распереживался. Самолет пилотировать ему предстоит американский, а такими он ещё не управлял, и хоть все птицы по своему похожи по своему образцу и подобию, он все равно испытывал легкое волнение.
- Ну как? - бодро спросил мужчина, когда Старк, блестя глазами, вернулся к машине. Выглядел он довольным, что означало успех. Алексей выбросил остатки папиросы, удивляясь, как так легко все получается у этого человека, как он ловко обходит правила и условности, установленные руководителями. Неужели он совсем ничего не боится?
- Надеюсь, эта маленькая шалость останется только между нами, союзные вылеты безусловно дело хорошее, но у нас, знаете ли, все строго, так что.. - он виновато пожал плечами не продолжая и улыбнулся чуть заметно, будто бы хотел извиниться за свои опасения и строгость системы, в которой жил, но Говарда, кажется, это нисколько не заботило. Он пружинистым и быстрым шагом приближался к амбарам, где находились "птички". Там их встретил высокий худощавый парень с двумя летными шлемами и парой парашютов, которые были необходимы.
- Я обычно летаю без. Чтобы в плен не взяли. А сегодня и вовсе никакой перестрелки не предполагается. - начал сопротивляться Алексей и нахлобучил лишь шлем, оставляя парашют без внимания. Парень, конечно, ни слова на русском не понял, продолжая потряхивать перед Шостаковым парашютом. Говард тем временем честно облачился во все необходимое.
- Что, обязательно?.. - догадался Алексей, ловя сочувствующий взгляд Старка.

Отредактировано Alexi Shostakov (24-10-2017 16:54)

Алексей нехотя влез в парашют, который тяжким грузом повис на плечах. Стыдобища-то какая, как курсант во время первого вылета. Теперь об этом полете уж точно никто не должен узнать, «коллеги по цеху» точно засмеют его, если узнают, что он согласился полет при таких условиях. Раньше его было никакими силами не затащить в парашют влезть, даже когда верховное командование приказывало, всегда исполнительный пилот находил причину или возможность отвертеться. А сейчас что? С парашютом! Он оглядел себя, покрутился на месте, совершенно обескураженный тем, что увидел - отражение собственной сговорчивости и не типичной покорности судьбе. Как будто бы спасательное приспособление понижало его навыки пилота как минимум в несколько раз. Говард заливисто рассмеялся, угадывая все, что так заботило Алексея и в очередной раз относясь к этому как к незначительной мелочи. В этом было что-то национальное. Только русский человек мог так переживать о своем статусе. Особенно, если речь шла вовсе не об официальном, а банально дружеском событии. Все равно что если бы два приятеля, имеющие лицензию на полет, решили бы в свободное время сделать кружок другой над летным полем, и один из них переживал о том, что пристегнулся, а как же, ведь не по статусу. Переступив через себя, Шостаков нахлобучил шлем и опустил очки.
- Ох, чувствую себя первогодкой, допущенным к штурвалу. - пробормотав это, он усмехнулся. - Нам ведь ничего не угрожает, никому не с руки подсовывать нам аварийную технику, и заставлять при этом влезать в парашют. - он упирался больше для успокоения собственных задетых чувств, в глубине души, он понимал, что изменить ничего нельзя. Просто покоряться судьбе без роптания никак не мог.
- Да, вперед! - поддержал Шостаков Говарда, по свойски похлопав его по спине. Всё-таки, общая страсть объединяет даже таких разных людей, как богатого американского инженера и простого русского военного, страсть к небу - неожиданный и приятный общий знаменатель. Птички их уже поджидали: блестящие в тусклом свете фонарей, крылатые машины, готовый вот-вот взмыть ввысь. Лёша залюбовался ими в один момент. Он привык совсем к другим самолетам. Побитым временем, обстрелянным врагом, стареньким, надежным подругам, которые видели и снег, и грязь, и ни раз уходили от прицела.. Эти же птички как будто бы и не участвовали ни в одном боевым вылете, насколько они были блестящие и свежие.
- Это самолеты для смотра? - уточнил Алексей, запрыгивая в кабину и дотрагиваясь до оплетенного кожей штурвала, просматривая показатели на приборной панели и поглаживая рычаги. Наверняка, Говарду пришлось очень хорошо «отблагодарить» парней за то, что те доверили им совершенно новые самолеты, и с них точно снимут головы, если что-то пойдет не так.
- Будем осторожнее? - полууточнил, полурассмеялся Алексей. Он пристегнулся, закрылся и пощелкал по приборной панели, свыкаясь с новым управлением. Все было на английском, но мужчина и без опознавательных надписей знал, какая кнопка за что отвечает, когда нужно потянуть рычаг и как завести машинку. Они синхронно вырулили на взлетную полосу, шасси легонько прыгали по крошечным ямкам. Алексей завёл винт, и взглянул в небо, которое было в целом ясным, но с небольшими вкраплениями темных тучек.
- Первый-первый, приём, как слышно? Я ласточка, готов к взлету, повторяю, я ласточка, готов к взлету. - Говарду нужно было получить сигнал на взлет, и сделать это можно было на английском, так что Алексей был вынужден дожидаться, пока его напарник по полетам уладит все формальности по связи, он ждал от него разрешения, пока что продолжая рассматривать приборную панель. Этот аппарат был куда новее тех, на которых привык летать пилот, несколько дополнительных кнопок, функционала которых Леша не знал - надо будет потом уточнить, сделал он себе зарубку в голове, мало в будущем они будут сотрудничать со штатами и тогда он сможет претендовать на обкатку самолетов.  В два фонаря они освещали взлетно-посадочную полосу, и жужжали нетерпеливыми моторами.

С последнего приземления в Берлине, Алексей больше не садился за штурвал самолета: советским войскам не было нужды в поддержке с воздуха, немцы итак в большей степени сдавались, и лишь редкие отряды "кусачек" были повержены без дополнительных потерь, которые всегда случались, когда на небе нарезали круги самолеты. Лёша поглаживал штурвал и свыкался с непривычно мягким креслом, в котором можно было чуть ли не спать! Как вести бой в таком удобном кресле? Он улыбнулся сам себе.
Когда формальности наконец улажены, они устремляются вперед, синхронно тянут штурвал, и птицы, резво заурчав, снимаются с земли и набирают высоту. У Лёши привычно заурчало, зажало, как-то закрутило в желудке, чуть ниже. Это чувство с каждым разом возникало у него, когда он оказывался в небе, даже многолетний опыт в полетах не усмирял этого восторга, этого трепетного волнения. Он вытянул шею, посмотрел вниз, на то, как стремительно исчезает из поля зрения не подсвеченная лишними фонарями база, а потом - как Говард по его левое крыло, вгрызается в небо, вместе с ним уходя в облака. Еще немного и они выравнялись, заняли высоту и сделали самый стандартный круг: самолеты шли плавно и ровно, никакого дребежжания, привычного уху Алексея, никакого скрипения или лишней тряски. Эти аппараты были больше, тяжелее, сложнее тех, на которых летал Алексей, и имели свои подводные камни, о которых ему вскоре придется узнать, но пока, он наслаждался тем, как буквально плывёт по небу эта прекрасная машина, чудо инженерии. Любое движение штурвало чутко отвечало, машина кренилась в нужную сторону, и в таком случае, варианты маневренности открывались с новой стороны, можно было петлять как заяц, можно было легким движением руки уйти от опаснейшего выстрела, и совсем не обязательно было кидать машину из стороны в сторону. Но сейчас никакого преследования не было, никто не метил ему в спину, и для пущей уверенности, Леша заглянул назад, убеждаясь, что его преследует по пятам одна лишь ночь. И Говард Старк, который не представлял опасности и держался в небе чертовски уверенно для просто любителя своего дела.
Лёша повел самолет в бок, еще и еще, чуть ли поворачивая его одним крылом вверх и выравнивая обратно уже на самой критической точке, хотя он не знал, что для этого самолета критично. Играть с неизвестной машиной - опасное дело, особенно, если не знаешь и половины его технических характеристик, но выпитое шампанское, чувство безнаказанности и желание пошалить взяло верх, и Леша принялся выделывать виражи, петлять, прятаться от Говарда в облаках и буквально обрушиваться на его голову неизвестно откуда. Никакой особенной опасности Говарду это не представляло, до того момента, если бы Лёша не ошибся, тогда им обоим точно пришлось бы выбрасывать парашют. Но всё было в порядке, и мистер Старк даже повторил пару выкрутасов Лёши, весьма недурно перехватывая его умение. Поравнявшись с Говардом, Шостаков рассмеялся, и помахал ему рукой, сжав ее после в кулак и одобрительно потряс им.
Они делают несколько совершенно мирных круга, но уже более широких, нежели чем в прошлый раз, и оба пускают машину еще выше, поднимаются уже над облаками, которые скрывают любые их проказы. Они работают как бы в паре работали два пилота: петляют, летают шашечками, перекрывают друг-друга и меняются местами, если бы перед ними был противник, конечно же пришлось бы действовать в разы быстрее, но так, с виду кажется, будто они слаженная команда, которая работает без ошибок и осечек. Лёша внимательно наблюдает за позицией Говарда, осторожно подстраивается, пропускает вперед, где надо, ведь мистер Старк действует по наитию, не знает правил летной дисциплины, да они и не гонятся сейчас за этим. Пропустив Говарда немного вперед, пилот берется за крутой вираж, и рисует в небе петлю, нагоняя Говарда с верху и пристраиваясь по его правое крыло. Самолет действительно хорош, на нем хоть от пальбы уходи, хоть от прицельных выстрелов, и несмотря на свои размеры, чертовски нежно реагирует на любое поведение штурвала. Будь у Шостакова такой самолет во время войны, да и у всех советских пилотов, наверняка эта война закончилась бы куда раньше, хотя с другой стороны, самолет, который был выпущен совсем вскоре перед завершением войны, тоже был очень хорош, не многим хуже этого!
- Ещё кружок и вниз? - уточнил Лёша, справившись о времени, судя по которому, они уже скоро начнут опаздывать на званный вечер, с которого так изящно слиняли. Шостаков хитро обходит самолет Говарда, и пускает свой в свободный штопор, будто штурвал отказал, самолет мотается, а пилот мысленно проговаривает детскую считалочку, всегда выручавшую его в такие моменты. Кровь бурлит, стучит в висках, глаза уже ничего не видят, кроме стремительно приближающейся земля, а приборная панель замигала красной подсказкой, предлагающей выброситься с парашютом, но Леша не планирует разбивать этот самолет, в последний момент хватает ручку и тянет на себя, встречая упрямство и машинное нежелание подчиниться. Они борются несколько решительных минут, и у Алексея начинают потеть ладошки, но он хватает за штурвал, покрытый кожей, и заставляет таки машину подчиниться, выходя из смертельно опасного пике.