Отношения «отец-дочь» от природы завалены сложностями, но когда твой отец угроза всей жизни в галактике с комплексом доминирования, а ты самая опасная женщина в этой самой галактике – возникают не совсем типичные семейные стычки с швырянием о пол подвернувшихся невинных вместо кухонной посуды и самозабвенными заявлениями кто кого превратит в звездную пыль. Могущество Таноса воистину запредельное для смертных, едва осознаваемое и не поддающееся объяснению в большинстве случаев. Не каждый может подминать под себя звезды, не так ли? Отец заботливо передал любимейшей дочери практическую часть своей мощи, он не только возродил ее с нуля после стычки с космическими бандитами, но и даровал ей величайшее из чудес современного мира – противостояние ненавистным телепатам и прочим выскочкам, влияющим на реальность. Впрочем, детям не зря рассказывали страшные сказки о хитрости и коварстве титана. Все его (как и большинства родителей) подарки имели в перспективе неприятные рычаги воздействия. Один из подобных Танос и применил в нужный момент, посмеявшись после своим знаменитым низкого тембра смехом, который было слышно на сотни световых лет вокруг. Стоило его любимой Смерти, которая уже порядком подустала от бесконечных замыслов титана, отправиться во временный отпуск в долину небытия: Гамора оказалась в ловушке, во временном кармане, где ее отец мог заняться воплощением своих мрачнейших убийственных мечтаний. Хотя могли быть у такого далекого для людей существа плебейские позывы, вроде «мечтаний»? Едва ли.
Станция Святилище II заслуживает пары теплых слов просто потому, что это чудо галактической инженерной мысли. С виду из космоса не имея каких-либо приметных очертаний, являясь по сути куском неизвестного людям металла, плавающим в пространстве, внутри станция похожа на самый настоящий лабиринт с десятком коридоров и пустых помещений. Задача такой мудреной планировки – как можно сильнее запутать незваных гостей, и уничтожить в них всякую надежду на побег.
По пустому коридору из серебристого металла скользнул подол черного длинного плаща. Высокая фигура скрылась за поворотом и, на секунду задержавшись перед открывшейся электронной дверью, вошла в просторное помещение, служившее местом для бионических разработок.
- Танос! – властный и звучный голос молодой инопланетянки нарушил тишину, эхом прокатившись по просторной комнате. Помещение было мрачным, заставлено бесчисленными компьютерами, и ровно в центре на подобии трона восседала величественная фигура в синем одеянии, увлеченно изучая голографические изображения на многочисленных панелях.
- Мне скучно, - совершенно обыденным тоном объявила Гамора своему отцу, нависнув над его плечом. Словно и не прошло тех многих лет, тех сражений и разломов, которыми были так насыщенны их непростые родственные связи. И Танос, казалось, не вспоминал предательства единственной дочери; только проворчал нечто невразумительное и нахмурил взгляд, потому что его всего-навсего отвлекли от очередного важного исследования самого опасного оружия в галактике.
- Ты дни напролет сидишь со своими драгоценными машинами, в то время как мне совсем нечем заняться. Сидеть и наблюдать за тобой – это, если быть честной, невыносимо скучно!
Дурман-дурманом, а недовольство по расписанию. Титан, конечно, мог забрать у своей дочери право мыслить самостоятельно, но исправить ее скверный ворчливый характер не удалось бы даже создателю всего живого.
- Да, жаль, что ты не можешь помочь мне в моих исследованиях, - хриплый, угрожающе тихий тон Таноса добавлял помещению темноты и ощущения безнадежной скуки; титан продолжал работать, не поднимая головы, лишь краем глаза поглядывая на воительницу, - Но, к сожалению, я вырастил тебя для физического превосходства, а не ради научных способностей.
У Гаморы такой ответ вызвал лишь ожидаемый легкий вздох и хорошо известный всем прием закатанных глаз. Изображать неподдельное недовольство воительница могла часами без особых усилий. Наука – это тоска смертная, особенно, когда на тысячи миль вокруг некому снести голову мечом.
- Впрочем, у меня есть для тебя дело, - отпрянув от компьютерной панели, Танос повернулся к дочери, продемонстрировав ей свой картинный оскал. После такой улыбки обычно всегда следовали замысловатые и далеко идущие планы.
Гаморе позволено все, потому что она прекрасно осознает, что делает. Она идет на смерть. Не просто принимает бой, а принимает смерть. Ей была открыта та самая великая истина: война – это принятие не риска и даже не боя; для нее, как бойца, - это всего-навсего принятие смерти. В битве Гамора была не просто смертоносной. Она внушала всепоглощающий страх своим оппонентам, проникала им под кожу своим безумным горящим взглядом. Война – ее жизнь.
Минуя заставленный совершенными технологиями склад, в окружении многочисленных роботов-подручных воительница добралась до кучи искореженного металла, что раньше называлась прочной титановой дверью. Не осчастливив обломки даже подобием взгляда, Гамора достала из футляра на поясе свой любимый сверкающий кинжал, который в ее руках по самому настоящему волшебству увеличился до внушительных размеров меча, порубившего немалое количество народу. Отдав роботам молчаливый приказ держать позицию кивком головы, воительница без лишних раздумий ринулась в замкнутое помещение с мечом на изготовке. Она знала, кто ее ждал в нескольких метрах впереди, но это знание нисколько не убавило в ней энтузиазма. Гамора провела всю жизнь в окружении самых смертоносных существ в галактике, ей уже порядком осточертело слушать все новые и новые истории о тех или иных злых гениях. Женщина, которая практически победила Тора, до неприличия избивала Таноса, Ронана, раскидывала в разные стороны полчища рептилий Вселенской Церкви Правды, уже не придавала никакого значения историям, окружавшим ее оппонентов. Все это просто пыль в глаза, которую со временем перестаешь замечать.
Сфокусировав взгляд на противнике, девушка выхватила из-за пояса крошечную по размерам, но убийственную по действию гранату, швырнула ее в Дума и ринулась к прогремевшему взрыву, обрамленному яркой ослепляющей вспышкой. Увертливость оппонента только раззадорила воительницу, наконец-таки на горизонте показался достойный ее придирчивого нрава бой.
- Убирался бы ты отсюда, да побыстрее, - с явным удовольствием прорычала она сквозь стиснутые зубы, - Я не люблю выскочек, которые говорят о себе в третьем лице!
