Утро.
Голые стены обшарпанной квартиры где-то в Бронксе медленно сужались. Потолок начал опускаться вниз, а пол – подниматься вверх. Что-то определенно было не так. 
Нет, вообще-то нет, все было как обычно. Стены находились на своих местах, пол и потолок друг с другом контактировать не пытались. Проблема была лишь в голове. Вернее, с головой.
То ли будильник прозвенел слишком рано, то ли последние два литра того, что пилось вчера (чем бы это ни было) были лишними, но мозг упорно отказывался воспринимать действительность такой, какая она есть. И вообще, зачем заводить будильник на выходной? Или сегодня не выходной? Но почему тогда будильник звенит? И почему он делает это уже пятый раз подряд? Обычно ему хватает одного выключения. Ну, двух, в крайнем случае.
Или это не будильник? Да, тут определенно есть кнопка ответа, на будильники ведь никто не отвечает, да? В этом ведь никакого смысла.
- Алло? – медленно бредешь по собственной квартире в поисках ванной. – Понятно, - нет. – Сейчас буду, - смотришь на себя в зеркало. – Несколько позже, чем сейчас.
Ближайшие полчаса ты потратишь на то, чтобы стать похожим на человека. Или хотя бы на его подобие.

Позже утром.
- Итак, ты снова с нами, - обращается к тебе один из оперативников Щ.И.Т. Ты его толком не знаешь, так, мелочи – пару раз вместе выпили, пару раз вместе пришли к общему выводу, что жизнь – дерьмо. Хороший, видимо, парень. Ну, как парень, ему столько же лет, сколько и тебе, если не больше. Да и уровень допуска у него такой же.
- Привет. Что у вас там?
- У нас там. У тебя, если быть точнее. Двойное убийство. Семейная пара. А, еще собака, кажется.
- Отлично. При чем здесь я? Меня, вроде бы, забирали в Щ.И.Т., а не в полицию.
- Без понятия. Просто чей-то босс позвонил нашему боссу, а тот решил, что крайний – ты.
- Ладно, мне нужен адрес, а еще аспирин. В любом порядке.
- Куинс. Пересечение 31 и 79. Таблетки найдешь сам, а мне пора.
- И почему нельзя было сказать это по телефону?
- Протокол, это все протокол, - уходя, бросает твой коллега. – Лучше бы уж в полицию.
- К черту протоколы. В следующий раз просто скажи все по телефону.

Уже день.
- Двойное убийство. Дуглас и Лора Армонг. Сообщила дочь, Элис Армонг, на месте преступления ее не было, - молодой парень, полицейский стажер, вероятно, сообщает начальную информацию по делу. Формальность.
- Где была? – отвечаешь формальностью на формальность.
- В магазине. Покупала хлеб и молоко.
- Живут вместе?
- Нет.
- И с чего это вдруг воссоединение семейства?
- День рождение Дугласа Армонга.
Заходишь в дом. Стажер идет за тобой. По протоколу ты должен бы отправить его на улицу. К черту протоколы.
Обычный дом, ничего примечательного. Никаких ценных картин, никакой дорогой техники. Задняя дверь открыта. Дочь забыла закрыть. Печальная оплошность. На полу тело собаки. То, что от нее осталась после всех выстрелов.
Жена в одной спальне на втором этаже. На полке снотворные таблетки. Во лбу – пуля.
- Раздельные спальни. Что скажешь? - обращаешься к парню. Если уж он здесь, то его мнение не помешает.
- Нууу… - протягивает он. – Иногда раздельные спальни складываются в счастливый брак.
- Вполне благородная мысль. А лечь спать в день рождение мужа – лучший подарок, - не самая благородная мысль.
В ответ получаешь лишь многозначительное молчание. Не самый худший ответ.
Тело мужа в кабинете. За собственным столом. Снова один выстрел. В ушах мужчины наушники. Он ничего не слышал. Еще одна печальная оплошность.
- Признаков ограбления в доме нет, даже инсценировать не стали. Это… - твою мысль обрывают.
- Заказное убийство?
- Возможно. Стрелок явно знал об этой семье больше, чем мы. Профессионально расправился с псом, аккуратно устранил цели. Из какого оружия стреляли?
- Что-то малокалиберное.
- Что-то? Разве оружие не нашли?
- Ищем весь день. Безрезультатно.
- Профессиональный стрелок решает оставить оружие себе? Тебе не кажется, что здесь что-то не так? – постукивая кулаком по деревянному столу, обращаешься к молодому полицейскому.
- Да мне абсолютно все здесь кажется неправильным, - весьма хорошее наблюдения для столь неопытного копа.
- Потому что тут все неправильно. Абсолютно все здесь неправильно… Мне нужно переговорить с дочерью убитых. Полиция поделится со мной допросной?
- Согласно протоколам, мы должны полностью способствовать вашему расследованию.
- Ах да, расследование, зачем здесь вообще нужен Щ.И.Т.? - в ответ на глупый вопрос получаешь глупое молчание. Как будто ты ожидал чего-то иного. Но попытка не пытка…
- Ладно, давай в участок тогда.

Какое-то время спустя.
Все эти новые технологии не так уж и плохи. Какой-то пластмассовый прямоугольник способен дать тебе практически любую информацию. Если он, конечно, подключен к базам данных главной правоохранительной структуры мира. Во всех остальных случаях не доверяйте ему. Особенно не доверяйте той штуке, что называют интернетом. Она всегда врет.

Элис Армонг.
Уроженка Нью-Гемпшира. Гений. Поступила в Оксфорд в 13, в 18 получила Докторскую степень. Суперспособности возможны, но никак не подтверждены.
Примерно такую информацию ты вынесешь для себя из всего того, что на эту девушку есть у Щ.И.Т.а. На самом деле больше ничего в досье толком и не будет.
«Да у нас тут гений. Никогда раньше не встречал гениев». Ничего хорошего впереди явно не будет.
- Ты когда-нибудь общался с гениями? – обращаешься к тому же парню, теперь выполняющему функцию водителя. – И мне не помешает твое имя.
- Только по телевизору видел. Мартин Рипли, я Мартин Рипли.
- Ясно, Мартин, я вот тоже. Все бывает в первый раз.
- Ну, вы же из Щ.И.Т., разве у вас там на вас там не огромная куча гениев работает?
- На меня там работает только бесплатная выпивка. Ну, формально не бесплатная, но как будто там кто-то следит за деньгами и отчетностью.
- Но… разве это законно?
- Ни разу. Но как будто какого-то там волнуют законы, - достаешь из своего пальто флягу. – Как долго нам еще ехать?
- Уже приехали.
- Отлично.
- Сделай одолжение, доставь нашу свидетельницу в допросную лично. Мне нужно будет несколько минут, - тебе не нужно «несколько минут», просто не хочешь встречаться со свидетелем раньше времени. И хочешь выпить.

Через десяток минут ты стоишь у двери допросной. В руках у тебя какая-то куча бумажек, которую ты только что запихнул в какую-то папку. Она должна символизировать дело. На самом деле ближайшее его подобие появится через пару часов, когда копы закончат работать на месте, начнут писать отчеты и заполнять различные бланки.

Открываешь дверь. Входишь в комнату. Перед тобой сидит… ну, когда тебе говорят «гений, окончивший Оксфорд в 18», ты ждешь чего-то другого.

- Мисс Армонг… меня зовут Джон Дженнингс, я – старший следователь по вашему делу, - садишься напротив, бросаешь папку на стол. - Вы, наверное, невероятно устали. Я знаю, что для вас это был по-настоящему ужасный день. Я даже не могу представить себе то, как вы себя чувствуете сейчас. Но я должен задать вам несколько вопросов. Протокол. Простая формальность.

Обычно, когда ты говоришь о том, что даже не представляешь то, как кто-либо себя чувствует, это ложь. Чистейший вид лжи. Но не сейчас. Что-то здесь не так.

Тяжело описывать природу ментальных способностей. Их нельзя измерить определенной шкалой, их нельзя увидеть, вы даже почувствовать вмешательство в свою голову толком не сможете. Просто в какой-то момент времени вы поймете, что хотите раскрыть кому-то какие-то сведения, провести с кем-то ночь или оплатить чей-то счет. Просто так. Вы ведь всегда считали, что должны помогать всем, кто этого просит. Разве нет?
То же самое и с самим использованием подобных способностей. Вам вряд ли удастся понять, что же вы конкретно делаете, чтобы влезать в чужие головы. Вы должны быть невероятно могущественным, чтобы контролировать подобную способность. Иначе вы будете читать мысли всех людей вокруг, чувствовать все окружающие вас эмоции. В вашу голову будет встроен радар, который работает до тех пор, пока жив ваш мозг. Ужасная на самом деле перспектива.

Сейчас этот радар дает сбой. Наверное, нечто схожее с нынешними чувствами Джона испытывают капитаны кораблей, когда оказывается, что айсберг уже в считанных метрах от них, и что уйти от столкновения никаким образом не удастся. До жути нелепая, но смертельно опасная ситуация. И черт его знает, где здесь выход. Разве что сбежать на шлюпке, но какой же хороший капитан поступит именно так? А Дженнингс, формально говоря, по званию оказывается даже выше капитана.

- Я… - небольшая пауза, Джон концентрируется на том, чтобы все-таки вскрыть треклятый замок, чтобы протаранить чертов айсберг. Никакого результата. Лобовая атака принесет только кучу вреда. Возможно, если бы он не был слегка пьян, если бы нормально выспался, если бы тратил время на обучение контролю над способностью, а не на всякую ерунду, возможно, что этот блок не стал бы особенной преградой. Но сейчас нужно искать обходной путь. – Я не совсем полицейский, вы правы. Я представляю организацию того типа, чье полное название используется только на официальных бумажках. А еще в тех случаях, когда нужно придать какой-то проблеме как можно больше важности. И я сделаю все, чтобы помочь вам. Не против, если я включу микрофон? - девушка кивает, Джон тянется к кнопке включения прибора. Щелчок записывающего устройство дает присутствующим в комнате понять то, что с этого самого момента все ими сказанное будет иметь юридический вес. Игра начинается именно сейчас. Обычно, в этой игре Джон диктует свои правила, сейчас есть лишь иллюзия этого. На самом деле у него толком ничего нет. И он совершенно не представляет, как же получить из этого ничего хотя бы что-то, что можно использовать с пользой для себя и максимальным вредом для оппонента.
С применением способностей нужно будет немного повременить, придется довольствоваться лишь полицейскими методами и надеяться на чутье и удачу.
Мужчина будет всматриваться в глаза той, что сидит напротив. Печаль, грусть, слезы. Он не поверит ни единой эмоции, ни единой слезинке. Из-за какой-то таинственной преграды он не может убедиться в правильности своих выводов, но это ведь не значит, что он ошибается.

- У вас есть хоть какие-нибудь предположения о том, кто мог бы убить ваших родителей? Даже если это всего лишь ощущения. Чувство тревоги, неловкости. Что-то такое, что бы ни вписывалось в обычную картину? – задаешь вопрос, ждешь ответ, получаешь ответ. Больше никакой эмпатии.
- Знаете в чем дело, Элис? – Дженнингс откидывается на спинку кресла. Все еще ищет в маске мисс Армонг хоть какую-нибудь прореху. Безрезультатно. Еще бы, трудно победить в ментальной битве человека, которых в тринадцать был умнее, чем ты в тридцать. – Это ведь очень странное преступление. Никаких признаков ограбления или, простите за излишнюю прямоту, сексуальной мотивации. Но ведь такие преступления никогда не бывают случайными. Всегда должен быть мотив, какой-то повод. Поэтому, как бы это ни было болезненно для вас, я прошу вас серьезно подумать. Быть может, например, какие-то финансовые проблемы в семье? - ты уже догадываешься о том, какой же на этот вопрос будет дан ответ. Но это не так уж и важно в данном случае. Ведь это все просто игра. Ты задаешь стандартный вопрос, получаешь на него стандартный ответ, делаешь как можно более дружелюбную улыбку и отпускаешь свидетельницу домой. Дело медленно, но уж больно верно катится к проигрышу. И совсем бы не помешало этот факт изменить.
Последняя попытка изменить расстановку сил. Финальный... зевок. Да, всего лишь зевок, никаких попыток допроса с пристрастием, никакого морального давления.
- Извините, это был бесконечный день. Я вас ненадолго покину, а затем мы продолжим. Вы не против? Хотите, чтобы я принес вам чего-нибудь: чай или кофе? –  Джон встает, папка снова оказывается в его руках, он же в свою очередь направляется в сторону выхода. Все не так уж и плохо.

- Она это сделала! – именно с этим восклицанием Джон врывается в главный зал отдела полиции. Ловит на себе несколько удивленных взглядов, но не обращает на них никакого внимания. Через секунду он уже стоит перед тем самым стажером. Сейчас этот парень просматривает запись допроса, не находит в ней ничего странного и искренне удивляется тому выводу, что только что был сделан оперативником Щ.И.Т. Он не имеет право на просмотр этой записи, но плевать.
- Перемотай на пятнадцать секунд назад, - приказным армейским тоном произносит Дженнингс. Картинка на мониторе начинает двигаться в обратном направлении. – Стоп. Вот здесь, - тычет пальцем в монитор. – Она не зевнула. Кто-то зевает в комнате, и вы зеваете тоже, - словно в подтверждение этой теории юноша, что сидит на стуле перед Джоном, зевает, а недоумение в его взгляде превращается в восхищение. – Вот видите. Даже речь об этом вызывает зевоту. Тут задействованы отделы мозга, отвечающие за эмпатию, - уж на этих самых отделах агент Дженнингс собаку съел. – Она не зевнула. Она убила своих родителей, - восхищение молниеносно трансформируется в недоверие. Ох уж эти человеческие чувства.
- Но она ведь вполне может быть в состоянии аффекта, - парирует довод Рипли. – Это может быть результат приема лекарств, шок, что угодно.
- Может, только это не так, - мужчина уверенно стоит на своем. Единственное, на чем он стоит уверенно. То ли от волнения, то ли от азарта Джон переминается с ноги на ногу и активно жестикулирует.
- В сценариях такого типа убийца старается инсценировать место преступления, сделать так, чтобы все выглядело как убийство, самоубийство.
- А что здесь? – еще один вопрос, ответ на который не очень-то и нужен.
- Ничего… - фразу прерывают.
- Вот именно. Потому что она гордится этим, - все-таки продолжает свою мысль Дженнингс. – Она гордится содеянным, с какой стати отдавать всю славу кому-то другому?
- Чтобы обеспечить алиби? – логика. Иногда она не нужна. Иногда эмпатии и чутья вполне достаточно.
- Ей плевать на алиби, - еще немного повышает голос. – Она – злобный нарцисс, а для таких как она все дело в престиже, власти, самоутверждении.
- Но ведь временные рамки не сходятся, - пожалуй, главный аргумент в этом споре. - За три минуты до звонка в 911 она была в магазине. Времени недостаточно.
- Здесь всего недостаточно. Вся фишка в отсутствии. Она таким образом говорит нам: «Посмотрите на меня!» - уже более спокойным тоном.
- А где же тогда оружие? Она должно быть где-то.
- Я не знаю, - самая неожиданная фраза дня.
- Эм… что? Повторите? – юнец умудряется насмехаться. Он определенно станет отличным копом.
- Я не знаю, где оружие, - также насмешливо отвечает Джон. Он ведь тоже прекрасно понимает всю нелепость ситуации.
- Не похожа она на убийцу.
- Человек всегда найдет способ удивить, - завершаешь спор. – Она просила чай. Где тут у вас чай? И аспирин.

Через пять минут мужчина входит в допросную. В руках у него два пластиковых стакана с горячим чаем и «бессмысленная папка».

- Слушайте, с вашим стулом все в порядке? – садясь на свой, Джон задает вопрос. – Просто иногда в таких местах стульям подпиливают одну ножку, чтобы подозреваемый чувствовал себя менее уверенно. Невозможно расслабиться, когда все время пытаешься удержать равновесие, - пластиковый стаканчик отправляется в сторону Элис. – Не слишком горячий, кстати? Английских рецептов не нашлось, поэтому все будет по-американски.
Несколько секунд Джон смотрит на новоявленную подозреваемую. Выдерживает паузу перед главным своим ударом.
- Вы ведь закончили Оксфорд в восемнадцать лет. Получили Докторскую степень. Астрофизика, не так ли? Темная материя, еще пауза. – Вещество, которое составляет вселенную, но не взаимодействует с известными нам вещами каким-либо образом. Вы ведь практически гений. Отправиться в Оксфорд в тринадцать… это должно быть сложно. Интересно, каково это было? Вашим однокурсникам ведь было по восемнадцать-двадцать. Ни друзей, ни подруг, ни парней.  Вундеркинд. Это ведь не совсем нормально. Генетическое отклонение. Мутация, в каком-то смысле. А ваши родители гордились вами? – мужчина встает из-за своего стула. Начинает медленно расхаживать по маленькой комнатке. Время для главной атаки пришло.
- Элис, вы знакомы с принципом бритвы Оккама? – небольшое ожидание ответа, а после продолжает. – Этот самый принцип говорит мне о том, что единственный человек, кроме ваших родителей, о котором известно, что он был в доме ваших родителей этим утром – это вы. Вероятно, сейчас самый лучший момент для этого вопроса: вы ненавидели своих родителей? - главная атака завершена. Противник явно все еще жив. Но Джон и не ожидал ничего иного. Просто показывал, что тоже знает правила этой игры. Игры, где на другой половине стола сидит миловидный, но смертельно опасный гений.
- Мне придется доказать, как и когда вы это сделали. И мне не удастся, так ведь? Потому что нет доказательств. Потому что вы не взаимодействуете с вещами понятным нам образом. О вашем присутствии, о ваших действиях можно судить только по своего рода… отсутствию. Но я вот что вам скажу, Элис: вы можете наслаждаться своей гениальностью сколько угодно, но людям свойственно ошибаться. Рано или поздно, но это всегда случается.

Интересно, это чистое поражение или все-таки боевая ничьях? Черт его знает. Сейчас Джону понятно лишь то, что предъявить ему нечего. Он уже в пятый раз открывает чертову дверь допросной.
- Большое спасибо, мисс Армонг, вы можете идти.

Отредактировано John Jennings (16-09-2014 18:09)

Третья бутылка коньяка медленно подходила к концу. Где-то за окном утро уступало место дню. Сон все никак не приходил, его место уверенно заняли размышления о том, как же все-таки поймать убийцу, который не оставил совершенно никаких следов. Стандартный, наверное, вопрос для всего детективного жанра. Но это дело от типичного детектива отличало то, что убийца уже был известен, а вот возможности его поймать не было совершенно. Да, какие-то улики уже отправились в руки специально обученных людей Щ.И.Т.а, и именно в это время должен бы раздаться телефонный звонок, возвещающий о том, что все нужные экспертизы проведены, а бланки и бумажки – заполнены, но уже сейчас Джон понимал, что никаких прямых доказательств вины Элис Армонг найдено не будет, а уж от всех косвенных обвинений бедная девочка, в одночасье потерявшая всю свою семью и даже песика, легко уйдет. Действительно дерьмовая ситуация. И совершенно неясно, каким же образом нужно действовать для поимки этого убийцы. Не ждать же, пока девушка решит убить школьных обидчиков или первого парня?
А еще эта самая бутылка была последней. Все еще хуже.
Спасти положение удалось тому самому звонку. Рингтон мобильного телефона боролся с нависшей в доме тишиной где-то сорок секунд. Эти мобильные всегда теряются в самый ненужный момент, а еще они не обладают совершенно никакими чувствами, поэтому эмпатия совершенно никак не сможет помочь их найти. Новоявленному детективу приходилось вести поиски стандартным полицейским методом: просто идти на звук. Этот самый звук привел агента Дженнингса под диван. Какого черта там делает мобильный? Ну, они ведь всегда куда-то пропадают. Тем более вероятность пропажи твоего мобильного неимоверно увеличится, если всю ночь ты будешь пить и думать о девушке.
- Есть какие-то новые данные? - для начала следовало бы посмотреть на то, с какого же номера звонят, потом следовало бы поздороваться, а уж только потом задавать этот вопрос. Но как будто Джону звонит так много людей, что он действительно может получить неожиданный вызов.
- Привет. Нормальные люди начинают разговор с этого слова. Может, не помешает чему-нибудь у них научиться? – на другом конце провода тот самый агент, что вчера встретил тебя в Щ.И.Т.
- О, и что же в это время обычно делают нормальные люди?
- Обедают, вероятно, а не пьют.
- Я трезв. Почти. Вот сейчас выпью пару литров кофе, и все полностью встанет на свои места. И что у нас там с этим делом все-таки?
- Ничего. Узнали лишь модель пистолета, из которого был сделан выстрел - Glock 26…
- Легкий, всего-то полкило, компактный, рамка из пластика, - перебивает Джон своего знакомого.
- Именно так. Хоть что-то полезное в твою голову вогнала армия.
- Пластик… плавится. Скажи, почему я думаю об этом?
- Ни малейшего понятия.
- Ну конечно! - восклицает Джон в телефонную трубку. – Собака! Ее ведь уже кремировали, да? – тон голоса становится более спокойным. Знаете то чувство, когда хорошая идея пришла к тебе не когда нужно, а через три недели? Это именно оно.
- Да, все согласно протоколам. Не гулять же нам с ней по всему авианосцу?
- Родители получили в голову по пуле, а для убийства собаки понадобилось целых четыре выстрела.
- Собака представляла опасность, разве нет?
- Зачем такой перебор? Ей понадобилось разнести собаку в клочья, чтобы получить доступ к ее пищеводу. Разбираешь пистолет, запихиваешь части в песика. Дело в шляпе. Мы сами сожгли свою единственную улику!
- Дерьмово. Теперь мы ни за что не сможем доказать то, что хоть кто-то вообще прикасался к этому оружию.
- Именно так. Теперь у нас вместо улик лишь лишние дырки в телах жертв. Великолепно! – на последнем слове агент Дженнингс переходит на нечто, что напоминает смесь рычания и крика. Теперь выиграть в этой игре уж точно не выйдет.
- Ты же знаешь имя убийцы, прижми его чем-то другим, - попытка успокоить вместо ответа.
- Да нет у нас больше ничего. Кроме праха пса и куска от пистолета, который теперь не отличается от куска дерьма в плане полезности.  Мы ведь Щ.И.Т. Почему мы не можем просто поймать нужного человека, когда эти ваши «супергерои»  избивают всех подряд, а потом заставляют нас перевозить этих «всех подряд» в Рафт?
- Потому что это эпоха героев, мужик, а мы созданы лишь для того, чтобы подчищать за ними грязь, чтобы эти бедняги не запачкались сами.
- Ладно. Черт с ним. Можешь доставить прах пса мне?
- Ну… в общем-то да. Но тебе-то он зачем?
- Отдам его лично. Посмотрим, что можно будет из этого выжать.
- Тогда через полчаса тебе доставят урну. Хочешь, напишу открытку?
- Ага, жду не дождусь.

Телефонный разговор окончен. У Джона есть примерно полчаса на то, чтобы подготовится к встрече с Элис Армонг, гением, убийцей, британкой и просто красивой девушкой.
Началась эта самая подготовка с того, что Джон, как и говорил, выпил несколько литров черного кофе. Ну, да, не несколько, всего один. Но даже один литр кофе, совмещенный тремя таблетками болеутоляющего, способен привести в чувство кого угодно.
Завершился же этот получасовой процесс тем, что Джон Дженнингс окончательно отошел от образа одинокого пьянчуги и пришел к менее привычному для него образу агента Щ.И.Т.

Картонный пакет содержит в себе урну, которая содержит в себе прах бедного пса, который сод… а, нет, стоп, то, что осталось от пистолета сейчас содержит в себе карман пальто, а прах содержит в себе разве что воспоминания о прежней жизни. Пора переходить к делу. Звон дверного звонка Элис Армонг возвещает о том, что начинается второй и, вероятно, последний раунд этой маленькой игры.

- Чаю? О, нет-нет, спасибо, после вашего вчерашнего рассказа я несколько разочаровался в этом напитке, - именно с такими словами (и неким подобием улыбки) Джон передает девушке картонный пакет, который содержит в себе, вероятно, единственное напоминание о прошлой жизни Элис Армонг. Урна с прахом, прахом и только прахом пса отправляется на комод. Наверное, сейчас эта гениальная британка думает, что у нее в руках главный приз. Но на самом деле все обстоит несколько иначе… Теперь Джон знает не только кто убийца, но и как именно было совершено это преступление (вернее, как именно были уничтожены все доказательства). Это определенно добавляет ему чувства правоты и уверенности.
Уже совсем не детская игра в Кошки-мышки все еще продолжается. Джон все еще пытается (но, говоря по правде, делает он это скорее по инерции, нежели серьезно веря в то, что удастся добыть хотя бы что-то по-настоящему важное) найти хоть что-нибудь, что действительно можно будет считать доказательством, а не бесполезным для судебного заседания трофеем. Элис, легко и непринужденно надев на себя маску безвинной жертвы, от этих самых попыток уходит. Снова и снова. И конца этому странному соревнованию определенно не видно даже близко. И вряд ли кто-то допустит хоть малейшую ошибку. Но у Джона есть козырь, и он намерен пустить его в ход. Но необходимо будет дождаться нужного момента. А этот самый «нужный момент» - штука крайне непредсказуемая. Некоторые люди ждут его всю свою жизнь.
- Знаете, если уж на то пошло, было весьма жестоко убивать "чью-то" собаку, - самый длинный способ сказать "убийца" в жизни Джона.
Сама квартира девушки, кстати, показалась мужчине весьма занимательной. Скажи мне, где ты живешь…, а нет, стоп, там, кажется было про друзей и еду. Хотя, по этой весьма незамысловатой формуле можно рассказывать об абсолютно любых вещах. Скажи мне, где ты был вчера в пятнадцать сорок две, и я скажу – кто ты. Вот видите, даже такая глупость в подобной форме напоминает вековую мудрость. Или нет?

В глаза Джона сразу же бросился тот факт, что в цветовой гамме этого места преобладал белый. Все стены дома носили именно этот цвет. Это казалось несколько странным. Почему? Джон не мог этого сказать, но эта девушка уж точно не ассоциировалась у него с белым цветом. (причину этого Джон объяснить все же был способен).  Скорее с кроваво-красным.
Но цвет стен интересовал Джона несколько меньше того, что на этих самых стенах можно было найти. Огромная фотография с изображением черной дыры. Нет, серьезно, в квартире этой девушки висела огромная всепожирающая черная дыра. Дженнингс прекрасно знал о том, что его соперник по этой игре имеет Докторскую степень по астрофизике, но даже с учетом этого факта подобное изображение в доме подобной девушки все еще кажется зрелищем весьма занимательным.
От глаз девушки подобный интерес Джона скрыться не смог. Еще бы.
- Это черная дыра. Она поглощает материю, всасывает и уничтожает её. Когда я первые услышала об этом, я подумала - вот зло в своем чистейшем воплощении. Нечто, что втащит тебя в себя, раздавит и превратит в ничто, - Элис определенно очень любит то, чем занимается. Ну, хотя бы кому-то в этой квартире повезло с работой. Джон вот свое занятие не особенно жаловал. Он воспринимал это скорее как обязанность, чем как призвание. Просто у него есть то, что нужно его начальству. И сейчас ему дан приказ. И этот самый приказ Дженнингс и выполняет.
Хотя, если быть совсем уж честным, конкретно это дело кажется агенту весьма… занимательным. Если так продолжится и дальше, то Джон либо полюбит свою работу также искренне, как это делает Элис, либо уволится ко всем чертям.
- Ничто… - делает короткую паузу Джон. Этим самым словом ведь с легкостью можно описать всю прожитую им жизнь. Это, наверное, несколько печально. – Я люблю обсуждать ничто. Это единственное, о чем я хоть что-то знаю.

Допрос. Джону достаточно часто приходилось присутствовать на них, быть их участником. Но он всегда сидел на не подпиленных стульях, он всегда задавал вопросы. И вот сейчас агенту представилась возможность оказаться по другую сторону. Вопросы теперь задавали ему, а он должен был отвечать на них как можно более убедительно. В любой другой ситуации Дженнингс бы просто послал любого допрашивающего к черту, а сам бы отправился восвояси, но сейчас он никак не мог поступить подобным образом, ведь это действие означало бы полное поражение. А сейчас нельзя было проигрывать. Да и вообще не стоит когда-либо это делать. Добром подобные затеи завершиться не могут в принципе.
Итак, Джону задавали вопросы. И нужно было как можно быстро ответить на них. Или хотя бы создать иллюзию того, что допрашиваемый сейчас именно он, а в это время попытаться добраться до нужных сведений. Текущее положение дел могло бы сыграть агенту Дженнингсу на руку.
- Верю ли я в зло? – мужчина даже несколько удивился этому вопросу. – Я видел зло. Я не могу не верить в него.
Элис смотрела прямо в глаза. Это вызывало у Джона некоторый дискомфорт. Да, она явно не была телепатом (хотя, на самом деле все возможно, Джон точно знал лишь об одной суперспособности этой девушки, и очень вероятно, что их было несколько больше), но быть неплохим психологом ей это ни капли не мешало.
- Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своих чувствах по отношению к войне и армии? – Джон снова был вынужден делать паузу. Воспоминания о прежних годах, проведенных среди солдат, не были самыми приятными в жизни. Даже с учетом того, что других у него пока и не было. А эта девушка, к тому же, ударила в самое слабое место.
- Единственный выживший, - рука мисс Армонг оказалась на щеке Джона. Мужчина быстро отстранился. Защитная реакция, это нормально, отстраняться от людей, которые способны хладнокровно убивать своих родителей (даже если эти люди очень, очень красивы), а затем как ни в чем ни бывало жить дальше. Или Джон реагировал не на это? Что, если это внезапно нахлынувшее воспоминание заставило мужчину сделать шаг назад? Просто боль утраты, вернувшаяся на несколько коротких секунд. Такую боль невозможно контролировать в себе постоянно. Джон не смог сделать этого прямо сейчас. Эта девушка определенно знала, куда бить.
Но армия приносит с собой не только боль. Армия также учит дисциплине и выдержке. И такой вот пятнадцатилетней военной подготовки Джону вполне хватило для того чтобы быстро взять себя в руки. Уже через мгновения от былого смятения не осталось ни малейшего следа. Да и к тому же этот человек был эмпатом. Он был просто обязан учиться контролировать свои эмоции.

А Элис все никак не унималась. Вопрос за вопросом она давила на Джона, как опытный детектив давит на подозреваемого в каком-либо преступлении.
- Почему выжил именно я? Потому что мне повезло чуть больше. Или чуть меньше… кто знает? Хочу ли я, чтобы на моем месте сейчас стоял кто-то другой? Вполне возможно. Почему я не завел семью? Давайте будем честны, Элис, меня никто не примет, - Джон не понимал, зачем говорит все это убийце, он ни разу не обмолвился о своих чувствах ни одному штатному психологу Щ.И.Т.а, он ни разу не сделает этого после. Но в этой девушке было что-то… что-то, что весьма трудно описать словами. Это находится в несколько иной плоскости. Трудно описать. Но нет, это определенно не было любовью или чем-то таким. Здесь все несколько иначе.

-  Нет, Элис, мне не нужен от вас секс. Не забывайте, я знаю, что вы убили ваших родителей, и я знаю, что вы оставили пистолет себе, - теперь уже Джон перешел в открытое наступление. Кошки-мышки все еще продолжались. И это было даже забавно. Ну, в какой-то мере. – Вы рассуждаете о чувствах людей, Элис, но вы не понимаете их. Вы можете изображать чувства, вы можете распознавать их в других, но вы сами не можете чувствовать. Уж поверьте мне, я имею некоторый опыт в этих делах. Вы импульсивны, Элис, эта импульсивность погубит вас. Это так.
Я приду за вами.

Пожалуй, рассказывать о своих душевных проблемах убийце было несколько опрометчиво. Но по каким-то неведомым причинам Джон не считал подобное действие совсем уж полной глупостью. Просто необдуманным решением, которое все равно не может повлечь за собой особенных последствий. Есть в этой девушке все-таки нечто странное. Быть может, она все-таки телепат? Нет, не телепат, Джон готов был поклясться, что дело здесь совсем не в этом. Просто эта девушка была одним из немногих людей на планете, чьи эмоции Дженнингс не мог прочитать. Говорят, что в девушке должна быть загадка. Так вот, здесь таилось нечто гораздо большее. И это не могло не радовать Джона. Одновременно, правда, это его ужасно злило, а какая-то часть его даже боялась эту гениальную злодейку (и, говоря по правде, совершенно не безосновательно) .

Но пора возвращаться в реальный мир. Мир, в котором Джон Дженнингс угрожал маньяку в его собственной квартире. Это, если бы ни одно но, было бы решением гораздо более глупым, чем открыванию этому самому маньяку всех своих тайн. Этим самым «но» являлся тот факт, что осколок от пистолета, единственный трофей Элис Армонг, сейчас находился в кармане Джона. Это значило, что ситуация пока что находится под полным контролем агента Щ.И.Т. И то, что девушка пока что совершенно об этом не подозревает, всерьез считая, что соперники играют на равных, заставляло Джона сдерживать так и подступающую к его лицу улыбку. Нет, его соперник все еще был крайне серьезен, но ведь иметь пистолет в кармане – это к добру. Ну, хотя бы его часть.

- Я не знаком со своими родителями, как вы знаете. И мне на них в сущности плевать. Что касается вопроса об сохранении важных улик… Элис, ваш ментальный барьер весьма неплох, я не спорю, но это не значит, что вы остаетесь полностью сокрытой от меня. Вы – нарцисс. Нарцисс, который ни за что не позволит кому-то другому забрать вашу славу. Да вы искренне рады тому, что я знаю то, кто именно является убийцей. Это, должно быть, вас забавляет. Ну, что же, так тому, наверное, и быть.

Наконец, атаки Джона принесли свои плоды. Маска невинности спала, маска гениальности – тоже. Осталась лишь Элис Армонг. На какую-то секунду Джону даже показалось, что он смог влезть к ней в мозг. Внезапной вспышкой эмоции девушки на одно мгновение ворвались в голову Джона. Он даже не успел их толком понять, не успел «рассмотреть» их как следует. Но уж теперь он точно мог сказать то, что какие-то чувства эта девушка все же имеет. Но назвать ее обычным человеком язык все еще не поворачивался. И вряд ли когда-нибудь повернется.

- Вы можете злиться сколько угодно, Элис, но вам до меня не добраться. Вы сами сказали, что я сирота, вы сами сказали, что у меня нет семьи, вы сами сказали, что я являюсь единственным выжившим. Можете, конечно, попытаться убить меня, не знаю, подмешайте яд в мою выпивку. Но нужно ли вам это? Для меня этим вы не сделаете ровным счетом ничего плохого. А вот для себя?
Почему меня называют героем? Меня никто им не называет. Сейчас героями называют только клоунов, что бегают по улицам в разноцветных тряпках, - теперь все попытки Элис контратаковать не имели ровным счетом никакого смысла. Джон понял эту девушку. Нет, не так, ее невозможно понять, причины ее поступком так и останутся для Джона тайной. Но сейчас он готов поклясться в том, что врагом для него мисс Армонг не будет больше никогда. Он уже не атаковал ее, он не пытался задеть ее или отправить в тюрьму. Мужчина прекрасно понимал, что все попытки подобного обречены на неудачу, что в них нет ровным счетом никакого смысла. Сейчас Джон Дженнингс начал по-настоящему наслаждаться этой игрой. Он должен бы ненавидеть эту девушку за то, что она является безжалостным убийцей. Но как-то совсем не выходит. Кто-нибудь другой в подобном случае начал бы рассказывать истории о том, что любовь зла. Но это не было любовью. Это было, вполне возможно, началом крепкой дружбы? Нет, не то слово. Здесь нужно какое-то другое, какое-то совершенно особое слово. И Джон не в состоянии его найти. Да и не так уж и важно, как это называть.

Дженнингс медленно направляется к двери. Пожалуй, сейчас стоит чего-нибудь выпить. Чего-нибудь очень крепкого. Хотя, нет, лучше, пожалуй, чай.
- Мисс Армонг, я дам вам один бесплатный совет, - уже открыв ту самую дверь, произносит Джон. – Проверьте содержимое урны. В Щ.И.Т. ужасная бюрократия. Быть может, что вы не досчитаетесь чего-нибудь важного.

И вот квартира остается за спиной. Несколько секунд Джон просто стоит на месте. Вертит в своих руках этот злосчастный осколок пистолета. Как же с ним поступить? Нужен ли он Джону?
Нет, уж ему он точно не нужен.
Кусок метала с характерным звуком падает на площадку лестничной клетки.

Отредактировано John Jennings (23-10-2014 21:47)