Надвигаясь на Эмму с недвусмысленными намерениями, Тор уже было занес молот, как вдруг его "противник" применил против него абсолютно неожиданную тактику. В жалком подобии сознания того зверя, которым сейчас был Одинсон, никак не могло уложиться оное действие. Где это видано, чтобы жертва не сопротивлялась, не убегала, даже не молила о пощаде, но... целовала? Явно неожиданный поворот. Значит, теперь она не желает с ним сражаться? И она - уже не проблема, которую надо устранить? Не может быть. Так просто быть не может. И Тор ей не поверил.
На мгновение опешив от действий Эммы, он все же опомнился, и с яростью и непониманием на лице схватил девушку, и повалил ее на снег, намертво прижав к оному. Полыхая молниями из глаз, он все смотрел на нее, утробно рыча, и пытался понять, угроза ли еще она, или нет. Стоит ли ее убивать, или же нет. Хм... Наверное, стоит. Лишним точно не будет. Чем меньше подозрений, тем меньше проблем, не так ли?
Занеся молот над ее головой, бог уже собирался было закончить все это, как вдруг Мьёлльнир стал стремительно тяжелеть.С каждым дюймом его продвижения к пиковой точке размаха он становился все более неподъемным, и мышцы бога начали почти что выпирать из кожи, вены вздулись, словно змеи, лицо начало покрываться испаринами, но все же он не отступал, держа девушку прижатой к земле. И вот момент наступил - молот вместе с рукой Одинсона упал оземь, намертво припав к почве, и отказываясь подниматься. Уже позабыв об Эмме, лежащей под ним, он схватил Мьёлльнир двумя руками, что есть силы пытаясь его поднять, но лишь начал уходить ногами в землю: сначала по щиколотки, потом по колено... Наконец ему пришлось признать тот факт, что молот не поднять.
И тут с неба ударила ослепительная молния. Прямо в бога Грома.
В принципе, у Тора есть полный иммунитет против любого вида электричества. Но тут его шибануло столь сильно. что почти вся его броня вмиг стала лишь обугленными ошметками, и сквозь вспышку на миг даже стало видно очертания его скелета. Издав громоподобный рев, Одинсон повалился на четвереньки, весь в дыму от немалого разряда с прямым попаданием. И тут в его голове зазвучал еще один голос, на этот раз принадлежавший другому существу. Существу столь древнему, что оно пережило все цивилизации, и было старше самого Одина. Гайя, мать Тора, обращалась к своему сыну:
- Сын мой, что ты творишь? Она ведь не враг тебе, и лишь помочь пытается... Опомнись, или пути назад не будет вовсе... Очнись, мой сын... Приди в себя!
Схватившись за голову, Тор неистово заорал. От его крика, казалось, содрогалась сама земля. А, может, так оно и было, кто знает. Его первобытная ярость, которую он все время пытался держать взаперти, все же была выпущена наружу... И сейчас Гайя, его мать, взывала к тому, что еще осталось от его сына. А этот процесс был КРАЙНЕ болезненным.
Не зная, куда деться от этой боли, бог начал молотить по земле кулаками, локтями, даже головой, но легче ему не становилось. Он выкрикивал проклятия на своем родном языке, и на многих других, пытаясь хоть как-то унять эту боль, но ничто не помогало. Когда обычный, смертный берсерк пытается "успокоиться", это удается далеко не всегда, ибо жажда крови и ярость - слишком сильны. А сейчас в безумстве был бог. И его состояние не шло ни в какое сравнение с тем, что когда-либо довелось испытывать смертному.
Понемногу к нему начало возвращаться сознание, что сделало боль в разы сильней, хотя, казалось, это уже невозможно. Как оказалось - еще как возможно. И, судя по всему, чем больше Тору предстояло стать вновь самим собой, тем больше будет усиливаться эта пытка. Однако, это было вполне заслуженно. И закромами своей души бог это понимал. Понимал, но все же ничего не мог поделать. Он разрывался между желанием вновь обрести свой разум, и тем, чтобы эта боль наконец закончилась. А для этого стоило только лишь поддаться первобытной ярости природы... Его разум все возвращался, а боль все усиливалась, и, казалось, что это не кончится никогда. Ему так нужен был какой-то якорь, хоть что-то, что помогло бы ему, что смогло бы показать ему правильный выбор... В отчаянии, и абсолютно не веря в успех этого деяния, бог из последних сил протянул руку к молоту...
И Мьёлльнир ответил своему другу и хозяину.
Молот резко засиял цветом ярчайшей молнии, словно звезда, в ядре которой он был выкован, и рука бога намертво прикипела к нему. Ладонь неистово обожгло, И сквозь это ощущение к нему начала возвращаться еще и память. Память о том, что он сделал за недавнее время, когда позволили себе впасть в безумство, и перестал сдерживать свои намерения, а вместе с ними - и возможности. От ужаса его глаза расширились, боль в голове достигла своего пика, и Тор, брызнув кровью из глаз, носа и рта оторвал Мьёлльнир от земли. Его сознание стало прежним, и ярость ушла. Но был ли он прежним теперь, после того, что сделал, и что чуть не совершил? Вряд ли.
Молнии в его глазах потухли, равно, как и погода вокруг, и бог полными ужаса от содеянного глазами оглянулся вокруг. Джаггернаут лежал без сознания, и его тело приняло абсолютно неестественную форму: конечности переломаны, челюсть - раздроблена, позвоночник выгибался под абсолютно неестественным углом... Чудо, что он еще вообще дышал. Во имя Одина, он его чуть не убил...
Но тут его взгляд обратился к Эмме, лицо которой было... Ну, описать сложно. Словно желая что-то сказать, он протянул к ней руку, выпустив из оной молот, но тут же отдернул:
- Нет! Беги же, Эмма! Беги отсюда! Беги подальше от меня, ведь тебя я чуть не... Беги, о Эмма! Не подходи ко мне!
С трудом поднявшись на ноги, бог, словно помешанный, закрыл лицо руками, и принялся нетвердым шагом уходить прочь. Он был сам себе противен, и хотел оказаться как можно дальше от этого места... И от Мидгарда тоже. Он чуть было не переступил грань... А, значит, он уже не тот, кем себя помнил.
