Самым пугающим событием в жизни современного человека наших дней способна стать далеко не смерть. Немногим больше его может ранить одна только мысль о том, что он может всё потерять. И дело не только в родных и близких, любимых и просто друзьях. Можно лишиться всего того, что ты сумел достичь, как и того, что тебя окружает – своего успешного или не совсем дела, хорошей работы и высокооплачиваемой перспективной должности, соблазнительной и, возможно, даже доступной секретарши. Неплохой машины, мебели и жилых квадратов, содержимого шкафов и тумбочек. Надоедливого питомца и тапочек, которые он изо дня в день подносит своему хозяину или просто нещадно грызет под стать любимой игрушке. Страховки, документов, удостоверяющих личность, в отсутствии которых жизнь перестает быть просто жизнью и становиться борьбой за выживание. Эта беда может случиться с каждым и не всё в силах её пережить, пытаясь приспособиться к новым условиям и борясь с приступами острой и маниакальной депрессии, что рано или поздно, но обязательно наступает. Все это ранит настолько, что смерть в конечном итоге будет выглядеть настоящей наградой. И не приведи Господь найти вам подобное испытание.
Её взгляд отражал мерцание монитора ноутбука. Покачиваясь на задних ножках высокого офисного стула с относительно мягкой обивкой, девушка вертела в руках сложенный вчетверо лист бумаги. Только что из принтера, он был еще теплый, но еще теплее было его содержание, если не говорить об этом в буквальном смысле. Единственной её одеждой была антрацитового цвета футболка, мужская, превосходящая истинный размер брюнетки как минимум в три раза. Из приоткрытой дверцы возвышающегося позади нее шкафа выглядывали вешалки, увешанные разнообразными нарядами, но притрагиваться к ним Ванде было неловко и отчасти постыдно. Эта комната, как и все вокруг принадлежало не ей. Даже тенниска, что была на ней, не являлась её собственностью и, если бы не ощущение немощности и смущение по отношению к самой себе и тем зеркалам, что находились в этом месте, которое у девушки не поворачивался язык назвать домом, она не притронулась бы и к ней. Возврат в изначальное измерение далось ей с легкостью, а вот возвращение поддавалось с большим трудом. Упоминания о ее существовании когда-то были тщательно стерты, а все попытки найти хоть какие-нибудь документы, подтверждающие жизнь Ванды в этом городе полностью отсутствовали. Она никогда не рождалась. Её мать, Дженнифер, скоропостижно скончалась во время родов, новорожденного спасти не удалось, а ее муж Эдвин, спустя долгие годы, что он провел в одиночестве и посвятил науке, подорвал свой собственный дом во время одного из экспериментов, погибнув на месте. На этом в роду Максвеллов ставится точка и всякий последующий след заканчивается. И самое отвратительное чувство, переживаемое брюнеткой, заключалось в невозможности что-либо исправить. Даже предоставленная Йоханом Шмидтом возможность расквитаться с обидчиками, расправившимися с её отцом, не дала ей того удовлетворения, в котором нуждались ее утомленные душа и сердце. Они расплатились жизнями за жизнь, но от этого слаще Ванде не стало. Ее руки были испачканы убийством пятерых солдат, первоклассных наемников и просто негодяев, находящих кайф в глумлении над своими жертвами. Они были отвратительны и заслужили то, что получили, но она не была уверена, что и сама заслужила то, что возымело над ней с того самого дня.
Невесть как, но ей сумели предоставить ее прошлые данные, такие как номер мобильного телефона, которым пользоваться она не собиралась в виду того, что он был зарегистрирован на неизвестное третье лицо, а так же имена используемых ей раньше электронных адресов, вместе с паролями. Уже на первой встрече с Красным Черепом и главой организации «Гидра», девушка поняла, что ее удивления ничего не стоит. И не стоило бы, если бы не пришедшее вчерашним вечером письмо с предложением встречи от прошлого клиента, пользовавшегося ее услугами информатора десять лет назад. Целых десять лет. Тогда Ванда испытывала острую потребность в деньгах и восполняла пустоту в кармане подобными занятиями, не видя в них ничего из ряда вон выходящего, как минимум успокаивая себя тем, что она не занимается кражей, хоть такой вид заработка и был в какой-то мере бесчестным. Неужели спустя столько времени, некто пожелал вновь воспользоваться ее возможностями и… своеобразными источниками, о которых она никогда не распространялась? Что же, если бы не положение, в котором девушка оказалась сейчас, она ни за что бы не решилась на эту встречу. До последнего Ванда колебалась и только за час до назначенного времени, брюнетка распечатала содержимое письма с указанием заведения, где и подразумевалось рандеву. Отчего-то деловой встречей данное мероприятие она окрестить никак не могла.
Черный. Он успокаивал ее. Окутывал и дарил чувство защищенности, как не дарили ей его ее способности, имеющие исключительно темные тона. Ее выбор пал на полупрозрачную черную блузку, надетую поверх такого же черного белья и темно-синие джинсы, из мысли о максимальном комфорте и свободе движения. Распущенные волосы свободно спадали по плечам и Ванда удостоила их одной заколкой, чтобы ветер не смог растрепать ее прическу, придав тем самым самый небрежный вид. Накинутая сверху легкая кожаная куртка и туфли на среднем каблуке прекрасно дополнили образ к одному из последних летних дней, когда погода уже начала тяготеть к осени. Не решаясь медлить ни на минуту, желая прибыть в назначенное время, девушка воспользовалась привычным способом передвижения. Она шагнула в тень.
Маленькое кафе. Ей нравились такие заведения, располагающиеся вдали от городского шума, и Ванде не составило никакого труда выйти практически что из ниоткуда, выходя из тени одного из зданий, стоящих напротив этого маленького и уютного оазиса. Поправив ворот куртки и следом одернув ее вниз, брюнетка направилась внутрь, пропуская у дверей выходящих посетителей, что-то весело и шумно обсуждающих касаемо предложенного для них меню. Нежные тона и расслабляющая обстановка умело подействовали на ее эмоциональный фон, чего нельзя было сказать о том, кто сейчас дожидался ее прихода за импровизированной вечнозеленой ширмой. На ходу стащив с себя едва согревающий ее тело элемент верхней одежды и перекинув его себе через руку, Ванда решительно прервала одиночество мужчины, уткнувшегося сейчас в мобильник и сидящего за столиком, второе место которого предназначалось ей.
- Ты… - он оторвал взгляд от телефона стоило ей только приблизиться. Их глаза встретились и по ее коже пробежал леденящий холодок. Губы девушки замерли в разомкнутом состоянии, но она не смогла не проронить и слова больше, всматриваясь в лицо того, кто был ей когда-то чуть больше, чем просто знаком. Она вглядывалась в каждую черточку и морщинку, но сейчас ей не смогла бы прийти в голову мысль, которая посетить девушку немного позже – он не сильно изменился. За все эти годы возраст сумел взять у Эрика то, что ему полагалось. Но не это сейчас волнением накрыло и сковало Максвелл. Перед глазами промелькнула сцена их последней встречи и тот последний заказ, те вопросы, на которые она не могла и не хотела отвечать тогда. И теперь, пребывая от него на расстоянии каких-то ничтожных метров, брюнетка была не в силах сдвинуться с места. В тот день он стал вторым человеком, помимо ее отца, с которым она общалась в последний раз, прежде чем даркфорс заключил ее в ином измерении без сил и права выбраться и вернуться назад. И это воспоминание стало одним из самых крепких, которые она переживала во время своего заточения. И теперь…
- Ты… - повторила Ванда тише, найдя в себе силы и подаваясь спиной назад, сталкиваясь со стеллажом, от чего тот задрожал, вынуждая плохо державшиеся листья и цветы опасть на пол. Ей хотелось бежать, но еще больше ей хотелось остаться. И держаться за него, за этот призрак прошлого, как за самое ценное и то единственное, что у нее есть и осталось в той, былой жизни. Когда мгновения кровавой жестокости в ней еще не было.

Отредактировано Raven (16-01-2015 18:28)

Снисхождение, вот что она нашла в спокойствии, воцарившемся в самой глубине проницательных глаз этого немца. И заключалось оно в отсутствии лишних эмоций. Как положительных – что вылилось бы по итогу в ностальгическую неприязнь, так и отрицательных, которые вполне могли бы нести за собой укоризненное чувство. Нет, сейчас он глядел на неё иначе, словно на равного, но не это позволило брюнетке ощутить, как незримые тиски ослабили свою колкую хватку в области грудной клетки. Он смотрел на неё, как на живую, позволяя брюнетке, сам того не осознавая, почувствовать себя причастной к этому миру, что все эти дни, которые можно было сосчитать по пальцам одной руки, был ей больше, чем просто чужд. А когда Эрик обратился к ней по имени, то Ванда окончательно осознала и приняла собственное существование в текущей реальности, что первое время казалась ей такой пугающе неизвестной и не той, какой она знавала ее прежде.
Она остановилась, слыша за собой тихое покачивание стеллажа. Его основа, выполненная из металла, покорно поддалась в ответ на жест Леншерра и вцепилась в паркет, а любезно выдвинутый следом стул оказался убедительным подкреплением предложения мужчины присесть. И Ванда воспользовалась им, одновременно с этим прокручивая в своей голове только одну мысль: «в любой момент я могу уйти». 
- Сделка, - ответила девушка на выдвинутый им вопрос, когда официант, которого подозвал Эрик, скрылся за затейливым предметом декора, назначением которого было создание уединенной обстановки. - Я направлялась за ней, но то, кого я вижу перед собой и то, что я слышу сейчас подрывают все возможные предположения, – закинув ногу на ногу, Максвелл откинулась спиной на стул, продолжая выдерживать прямой взгляд мужчины, глаза в глаза.
Она ожидала подвох. Он уже начался, когда её собеседником и потенциальным клиентом оказался сам мастер магнетизма. Её не испугали те слова, с которыми он обратился к ней. Отчасти потому, что она была убеждена в том, что теперь Эрик знает всё и вопросы, возникшие у него когда-то глубоко в их совместном прошлом, отпали сами по себе. Отчасти и по причине свершенной на днях короткой, но стремительной и жестокой бойни. Все в жизни имеет свойство возвращаться и девушка была готова к этому. Она была готова принять заслуженное наказание, потому как её человеческая натура, от которой осталось уже намного меньше, чем десять лет тому назад, всё еще не могла смириться с содеянным. Но темная половина, предпочитающая точить клыки в самом укромном уголке её души, была абсолютно уверена в собственной правоте. Попробуй-ка разубеди.
- Польщена взаимно, что ты… всё еще помнишь моё имя. Или на то у тебя есть свои, особенные причины? – нет, это не кокетство и уж точно не фамильярность. Как бы хорошо она не относилась к нему, на текущий момент ей нужно было помнить одно – он немец. И, если учесть, что последний представитель его национальности интересовался ею, как результатом эксперимента по постижению еще самим Гитлером бессмертия, то ожидать можно было чего угодно. Все-таки, не кофе было их главной целью на этом мероприятии.
- Что на что, Эрик? – продолжая вглядываться в яркую радужку его глаз, Ванда проигнорировала поставленную перед ней чашечку с горячим напитком, улавливая его крепкий и изысканный аромат. Было ли что-то, в чем он мог нуждаться настолько, чтобы предупреждать её о плачевных последствиях? Девушка не носила секрет вечной жизни. Она была из тех подопытных, которых, изрядно покалечив ради научного открытия, отправляли жить обычной, повседневной жизнью, не думая, что она не будет для них постижима в полной мере. Ванда испытывала это на себе постоянно, с самого детства, когда отец все же пытался воспитать ее и предоставить достойное образование, несмотря на то, что сделал её неполноценной и не пригодной для жизни в обычном обществе. Что же могло заинтересовать Леншерра? Она была готова услышать всё, что угодно, только бы он продолжать смотреть, давая ей возможность существовать. Здесь и теперь.

Отредактировано Raven (13-01-2015 21:52)

У них были все шансы привлечь внимание посетителей. Нужно сказать, что Эрик весьма предусмотрительно выбрал столик, находящийся в относительном отдалении от остальной части зала и сокрытый от посторонних глаз декоративной ширмой. Нельзя сказать, что за ней происходило нечто противоестественное, мистическое или попросту похабное. Лишь долгий и пристальный взгляд, безотрывный и до безобразия неприличный, но им обоим, казалось бы, было абсолютно все равно на какие-либо установленные обществом правила и нормы. Одаренные особой силой, они оба не заметили, как поддались ненавязчиво подкравшейся неловкой паузе, повисшей между мужчиной и женщиной, позволяющей углубиться в свои личные размышления, давая возможность еще не тронутому кофе слегка остыть.
Это не было игрой. Не имело корыстного умысла или желания подчинить, причинить вред. Она всматривалась в льдинки его бесконечно голубых глаз, отдающих холодом, что напоминало о зиме и её морозной стуже, хорошо осознавая то, что сейчас он видит в её взоре их полное и безусловное отражение. Не одна она понесла настолько тяжелые потери, чтобы это не отразилось на взгляде в отношении окружающего мира. И Леншерру не нужно было объяснять или рассказывать Ванде о чем-то, как и ей не было нужды прибегать к эмпатическим способностям, чтобы уловить всю палитру его истинных и даже скрытых от посторонних чувств. Она видела всё сама. Возможно, даже больше, чем это смог бы уловить кто-то другой, будь он для Магнето кем-то намного ближе, чем мужчина мог себе позволить, и знакомый с Эриком не один и может даже не два десятка лет. То, что ей наверняка не следовало бы знать. Однако, к Ванде неожиданно пришло осознание того, что она в силах понять и принять любых демонов, нашедших пристанище за спиной мутанта. Быть может потому, что он – единственный, кто так или иначе, но стал ей близок за те восемь, почти девять месяцев плотного сотрудничество и долгих разговоров, иногда на слишком отвлеченные и не относящиеся к делам темы. И девушка не могла не признать, что когда-то, долгие годы тому назад, она смогла увлечься им, как мужчиной и ловила каждое его слово с особым трепетом. Но сейчас… а что сейчас?
Она вздрогнула, когда уловила изменения как во взгляде, так и в мимике Эрика, но так и не успела дать им четкую характеристику. Мужчина сдал в этой импровизированной и несуществующей дуэли и предпочел, наконец, приложится к согревающему напитку. Ненавязчиво, небрежно она присоединилась к немцу, поспешно обжигая горло большим глотком, но не испытывая при этом особенного разочарования от наплыва каких бы то ни было неприятных ощущений. Ванде уже давно приходилось переносить повседневное чувство холода, однако она смогла привыкнуть к нему так же скоро, как и к болезненно-бледному цвету собственной кожи, демонстрирующей голубые вены при особо резких перепадах температуры в сторону минусовой отметки. Нарастающее тепло внутри ее тела, что принес за собой крепкий, пускай и горький кофе, даже понравилось девушке, но оно стремительно угасло, стоило Эрику изъять из плаща какие-то бумаги. Снова бумаги. Она уже начинала ненавидеть все, что могло находится в этих папках, ведь одна такая уже заставила ее совершить неисправимое. Брюнетка уже хотела было отказаться от их прочтения, потому как часть документов о себе ей уже пришлось перелистать оказавшись под крылом Йохана Шмидта, но дата, озвученная Магнето, заставила ее поколебаться.
- Восемьдесят пятый... – на сердце грозил образоваться камень, стоило ей услышать из уст Эрика год своего рождения. Она нерешительно потянулась за стопкой свернутых бумаг, сокрытых за мягким переплетом папки темно-синего цвета. Но раскрыть её тайны так и не успела, потому как плечи брюнетки оказались накрытыми сильными руками немца. Он был значительно выше неё, и Ванде пришлось приподнять голову, чтобы вновь найти встречу с голубой безмятежностью, от лицезрения которой становилось подозрительно легче. Как от голоса – значительно спокойней.
- Есть ещё? – она уже испытывала колкое чувство тревоги, хоть и не подавала никакого вида об этом. Глаза мужчины перекрывали зарождающуюся нервозность, но папка в руках Рэйвен не позволяла ей расслабиться. Более того, ей необходимо было собраться, пускай то, что может быть в бумагах действительно способно причинить то зло, о котором и начал их разговор Магнето. Но тому, кто уже потерял все и не мог потерять больше, чем у него имелось, нечего было боятся. А значит, вне зависимости от того, каким будет содержание папки, хуже уже не станет. Лучше, впрочем, тоже.
Ворона дернула плечами настолько сильно, что Эрик был вынужден убрать от нее свои руки, но вместо того, чтобы удовлетвориться свободой, которую она победно сумела заполучить обратно, Ванда буквально пихнула папкой Леншерра в живот, заставляя взять ее. Вынув из кармана джинс парочку смятых купюр, оставляя их на столе, и подхватив со своего сидения куртку, следом накидывая ее себе на одно плечо, брюнетка потянулась к плащу мужчины, что висел значительно дальше расстояния вытянутой руки, в это же время другой, свободной, цепко хватая мутанта за кисть. Жалкие секунды, четко просчитанные наперед движения и перемещение, ставшее для Эрика настоящим провалом в бездну, в сопровождении прохладных пальцев, сдерживающих и направляющих его за собой.
Вышедший из-за стеллажа официант, помнящий о посетителях в укромной части заведения, с удивлением огляделся по сторонам, пытаясь понять куда могли исчезнуть посетители. Юноша был готов поклясться чем угодно, что мгновение назад слышал женский голос, как и хорошо расслышал каждое слово, сказанное им.
- А ты доверишься мне?

Они плюхнулись на кожаные сидения задней части салона недорогой иномарки, выкрашенной в откровенный оранжевый цвет. Она – уже в плаще Эрика, полностью контролируя ситуацию и не без улыбки интуитивно поправляя губную помаду на губах. Он – в вероятной дезориентации, теряя листов пять или шесть из содержимого папки, что предназначалась им для Ванды. Что до водителя такси, то он был занят тем, что старательно пытался выправить зеркало бокового вида со своей стороны, стиснув в зубах недавно начатую сигаретку и бурча под нос проклятия:
- Сраные мотоциклисты! ... – перехватив сигарету и выпустив тройку колечек в приоткрытое окно, афроамериканец уставился в зеркало теперь уже в салоне, оглядывая неожиданных клиентов, в душе поклявшись самому себе, что не слышал ни единого звука, напоминающего стук захлопывающейся автомобильной дверцы.
- Эй, простите, я вас не заметил, - сделав пару длительных затяжек, он отщелкнул источник едкого запаха за окошко и потянулся к радио, пытаясь настроиться на волну с наименьшим шипением. - Куда едем? – сосредоточившись на поиске чего-нибудь поприличней, таксист не видел происходящего в салоне его машины, что кардинально изменило ситуацию не в его финансовую пользу.
Помогая Эрику собрать рассыпанные по полу бумаги, Ванда не смогла не взглянуть на один из листов. Ее ровное дыхание прервалось и это не мог не уловить сидящий подле нее Магнето. Она впилась в неровный и до боли в сердце знакомый почерк, не в строчку, выходящий за поля, но такой родной, что ее руки задрожали, а вместе с ними задрожал и листок. Этого не могло быть. Записи, о существовании которых она и не догадывалась. И их авторство принадлежало Эдварду Платту. Талантливому учёному, но совершенно бездарному отцу.
«Ты знаешь».
Еще одно прикосновение к мужчине, на этот раз уже нежнее и мягче. Они исчезают теперь уже и из салона, оставляя водителя в полном недоумении, настигнувшем его после того, как он подобрал приемлемое музыкальное сопровождение для поездки и обернулся к потенциальным клиентам, которых и след простыл. Они исчезли настолько же тихо и незаметно, насколько и появились. Оставляя впечатление не людей – видений.
- Всё. Завтра же беру выходной. Привидится же.

Дорогу сюда она выучила еще с самого детства. И хотя ее отец не был человеком чутким до таких вещей, но удовлетворял желание дочери быть ближе со своей матерью. Пускай это «ближе» и выражалось в возложении цветов к надгробной плите, на которой были высечены инициалы Дженны Платт и две даты, обозначающие срок ее жизни. Но сейчас место рядом с ее могилой было занято еще одной высокой плитой, относительно свежей на первый взгляд и уже успевшей осесть в землю. Ее имя находило схожесть с плитой матери Ванды, что выражалась в одинаковой фамилии на них. Эдвард Платт. Он был похоронен подле своей жены, умершей во время тяжелых родов, но сумевшей подарить жизнь новорожденной дочери, вложив в нее всю ту любовь, что женщина испытывала к мужу. Как и подобает супружеской паре, они были вместе даже после смерти. Однако, если бы еще все было так, как нам пытаются навязать те, кому это выгодно…
Портал переместил их прямиком к месту захоронения. Вырвав их рук Эрика остальные бумаги, Ванда раскрыла папку и принялась бегло прочитывать каждый лист, но их хаотичный порядок не давал ей вникнуть в написанное целиком. Это были заметки, наблюдения, расписанные эксперименты, которые ей пришлось перенести на себе еще в детстве. Замечания отца и планы на последующие дни. Она помнила все, что было здесь, до мельчайших деталей, пускай написанное и было бездушным текстом одержимого идеей ученого. Но когда девушка добралась до страницы, что должна была быть в самом начале, она не смогла сдержать себя. Не только потому, что написанное смогло шокировать ее, ведь содеянного не вернуть, а о покойниках не говорят плохо. Эти части дневника вел ее отец и сейчас это было то малое, что могло напомнить девушке о том, что когда-то он был и держал ее маленькую ручку в своей руке.
Капельки слез, стекающие по ее щекам и скапливающиеся на остром подбородке, начали разбиваться об исписанную наспех страницу. Оторвавшись от первого абзаца, который она безустанно перечитывала около двух или трех минут, Ворона обратила взор на Эрика, сохраняя при этом почтенную дистанцию, все еще находясь в его сером плаще, оставив куртку где-то рядом, на траве:
- Ты читал это? Конечно, читал, - тяжелый выдох, она пытается собраться еще раз, но выходит плохо. Тыльная сторона ладони проходится по лицу, утирая соленую влагу, мешающую ей разглядеть лицо мужчины, а слегка потекшая тушь делает ее взгляд еще тяжелее.
Больше нет смысла что-либо скрывать. Пускай и не все, но теперь он знает.
- … ты был в таком же сером пиджаке, как этот плащ, - девушка обняла себя за плечи, отводя глаза в сторону. – И в рубашке, белой в почти незаметную серебристую полоску. Я… в агатовом платье с собранными в пучок волосами. Мы обсуждали последние политические новости, затем ты перевел разговор на научную область, а затем… он предупреждал меня, что я не должна рассказывать о нем и я сбежала. Но не только твой интерес заставил меня уйти. Мне позвонили. Это был его номер и я взяла трубку, но… мне не нужно было все то, что есть во мне. Я готова была просто отдать им это. А они… изувечили моего отца до смерти…
Одной рукой она подняла ворот плаща, словно желая скрыться в нем. Но, несмотря на это, продолжила, приказывая себе во что бы то ни стало сохранить как лицо, так и самообладание, пускай растекшаяся косметика вокруг глаз и говорила об обратном:
- Не было никакой Австралии. Не было и взрыва, на который они списали повреждения моего дома, его смерть. Это была я… Не знаю… как, но я… вырвала половину дома… и словно погрузила ее в другое место. Безопасное место… В другой… мир? А потом. Я не смогла… - она прервалась, покачнув головой из стороны в сторону, снова возвращаясь глазами к лицу Эрика. Ища в них все, что угодно, только не утешения.
- Десять лет… я не могла вернуться.

Отредактировано Raven (17-01-2015 20:24)

- Человека, жадного до знаний и обезумевшего в поисках своего, самого главного в жизни открытия, нельзя назвать грешником, Эрик. Это люди, живущие в среде, заданной их собственным подсознанием. Оттого многие из них, даже под угрозой смертельной опасности настолько увлеченно отдавались делу, даже если при этом им было необходимо смастерить бомбу особо высокого радиуса поражения. Их размышления о возможном совершении преступления меркнут перед смутно вырисовывающейся перспективой. Это удивительно и пугающе. Но, да… это расплата. И она доберется до каждого из нас в то время, когда мы будем готовы принять ее последствия. Если только не успеем обмануть ее раньше, чем она подберется слишком близко.
Она прижимала бумаги к животу, кончиками пальцев соприкасаясь с прохладной пластиковой папкой, холод которой заглушало грифельное пальто, ставшее ее укрытием от редкого ветра, заставляющего колыхаться кроны редких деревьев на территории кладбища. Облачившись в верхнюю одежду Эрика, она допустила большую вольность, однако сила, заключенная в теле девушки настойчиво убеждала свою носительницу в том, что она может себе это. Но не погода стала причиной этого поступка. Всему виной то спокойствие, что царило в глазах мужчины при первых минутах их встречи в пределах кафе. Оно даровало впечатление защищенности и заключало в себе необъяснимое целительное свойство в отношении Тьмы. Она не с просто так перенесла их к многочисленным надгробиям и могилам. До того, как она собственноручно лишила жизни людей, солдат, отцов и моральных ублюдков, Рэйвен не задумывалась, приходилось ли ее избранному клиенту прикладывать руку к подобным деяниям, совершая подобного рода поступки. И теперь, прочувствовав его эмоциональный фон, который слабо, но прослеживался за той пустотой, что одаренный выставил напоказ, ей стало легче. Только от того, что тот, кто стоит перед ней и тот, кто некогда был ей весьма симпатичен, притягивая как умом, так и внешними данными, был запятнан кровью так же, как и она. Теперь и уже навсегда.
- …я понимаю твоего отца. В конце концов, ты жива, сильна, самостоятельна и обладаешь удивительными способностями… 
- Я не была на грани смерти, чтобы это спасло мне жизнь. Ты понимаешь его? В его стремлении сделать из своего ребенка в худшем случае инвалида и в лучшем… просто тварь? – это было сказано ровно, без раздражения или тени злости. Ее взгляд выражал искренний интерес к мнению Магнето, Максвелл с любопытством рассматривала плавно приближающегося мастера магнетизма. Он не шел, она не слышала никаких признаков движения и ей не нужно было опускать голову, чтобы увидеть, что он парит. Сила…
Это была сила. То, что он практически не проявлял в ее присутствии, как и она свою при нем. Нет примитивнее языка, чем демонстрация возможностей, но порой возникают ситуации, когда оба собеседника нуждаются в чувстве обоюдного превосходства. Не друг над другом, но над другими. А сейчас – и над трупами, лежащими в своих гробах различной ценовой категории. Такие разные упаковки, но такое одинаковое содержимое. Самая великая чушь, придуманная человечеством.
Ее губы тронула легкая улыбка, а туфли медленно, будто лениво оторвались от земли. Мужчина, как и раньше, был выше нее, но сейчас она с легкостью преодолела эту разницу, оказываясь с Эриком на одном уровне. Принимая заданный им окрас разговора, обещавшего перейти в абсолютно иное русло. Он мог уйти, как и она, но вот они – друг перед другом, каждый в ожидании чего-то своего. Каждый замкнутый в своих скрытых мотивах быть здесь и продолжать находится рядом. Как отброшенная в сторону тень и ее полноправный обладатель.
- Я не хочу больше прятаться. Испытывать на себе собственное бессилие и переживать его. Я хочу жить. Но я забыла, как это правильно делать, - за высказываниями последовало облегчение. А за ним – минимальное вмешательство в настроение стоящего напротив нее мужчины. Ей хотелось заглушить его отношение к обстановке вокруг и к месту их нахождения, подменяя неприятные эмоции постепенным расслаблением. Будто заботливая и чуткая мать, заприметившая легкий испуг сына, ласково поглаживающая его по волосам, совсем как в детстве. Не перебарщивая, не желая, чтобы он обнаружил ее манипуляции, но достаточно, чтобы снять удручающее настроение.
- Я не могу сказать, что я работаю. Скорее, я вынуждена была остаться там, где мне были… рады. И где мне обещали, что я вновь смогу стать человеком. Да, я знаю, моё днк… не позволит мне изменится. Моя сила не даст причинить мне вред. Я осознала это спустя пару недель, но уйти в никуда так и не решилась. Его зовут… Йохан Шмидт, кажется. И его лицо – красный череп. Все, что я успела… так это отомстить за смерть Эдварда, - брюнетка хотела было кинуть взгляд на свои руки, но удержалась. Они еще помнили тепло чужой крови и вес внутренних органов. К горлу подкатил ком, который Ванда с успехом проглотила. Она никогда не причиняла зло другим и, если Тьме внутри нее оно пришло на вкус, то Ворона все еще колебалась, пытаясь оправдать свой поступок, но не в силах этого сделать окончательно.
В праве ли мы, имея особенной природы силу, отнимать жизнь у других, исходя из своих желаний и мотивов?

Отредактировано Raven (22-01-2015 20:51)